И, вскочив
посреди ночи, Трубочист судорожно пил холодную воду и долго еще
не мог прийти в себя. Ведь только он знал, что рано или поздно
это должно было произойти на самом деле. Ему доподлинно было
известно, что наступит момент, когда он не сможет больше
начистить пуговицы, как бы он не старался. А потеряв свой
блеск, они утратят волшебную силу, и наступит тот страшный миг
неотступно преследующий его по ночам, миг бессилия и
разочарования. Конечно же можно было спрятать куртку в сундук и
доставать лишь в особых случаях, но тогда кто же поможет всем
этим влюбленным, с надеждой ищущих встречи с ним. И потому
Трубочист каждый день облачался в свою привычную форму и бродил
по улицам до тех пор, пока последний прохожий не отправлялся
спать.
Он даже не позволил себе самому коснуться пуговиц и
назвать имя, когда защемило в груди и опустошающая душу тоска
стальными руками сдавила сердце. С тех пор каждый его день
начинался и заканчивался мыслями о Ней, и Трубочист совсем
извелся. Конечно, никто бы не осудил Трубочиста, если бы он
дотронулся до пуговиц для себя, но мысль о
том-которому-не-хватит не позволили ему воспользоваться этим
волшебным даром. И крепко сжав зубы и поглубже загнав свою
боль, он, как и прежде, каждый день выходил на улицы, даря
горожанам счастье и радость. Тем более, что бродячий театр, на
подмостках которого играла его любимая покинул город оставив
ему лишь воспоминания и мечты.
Однажды вечером, когда Трубочист остался один на один с
собой, его боль и печаль, переполняющие душу, вырвались наружу.
Такого не случалось уже давно, и, загоняя их обратно, до крови
закусив губу, он не сразу заметил, что столь усердно начищаемые
им пуговицы никак не приобретали своего привычного блеска.
Внутри все похолодело и даже тоска отпрянула, съежившись и
заиндевев от испуга. Трубочист схватил новую горсть зубного
порошка и с остервенением принялся за дело. Но порошок был
бесполезен. Волшебство пуговиц иссякло. И тогда Трубочист
достал нож и одну за другой аккуратно отпорол с куртки все
пуговицы, и пришил вместо прежних, волшебных, обыкновенные,
металлические. Правда, внешне-то они ни чем не отличались от
старых, и сразу никто ничего заметить не должен, а вот потом...
Но об этом лучше было не думать.
В ту ночь Трубочист не сомкнул глаз, а утром, идя по
просыпающимся улицам он, впервые в своей жизни, прятал глаза,
стараясь ни с кем не встретиться взглядом и оттянуть как можно
дольше тот страшный миг беспомощности и обмана, который
непременно должен был наступить. И, поглощенный этими мыслями,
он едва не налетел на маленькую хрупкую девушку, стоящую на
тротуаре. Трубочист невольно поднял взгляд и увидел такие
знакомые огромные глаза, полные слез и надежды, растерянную
смущенную улыбку и дрожащие пальцы, тянущиеся к его куртке. Он
словно впал в какой-то транс, не в силах пошевелиться, с ужасом
наблюдая за тем, как она прикасается к пуговицам, и пытаясь
понять, как же он умудрился пропустить афиши о повторных
гастролях, почему она здесь и, главное, как, как он теперь
сможет помочь ей?
А когда она, вцепившись в его пуговицы, прерывающимся от
волнения голосом чуть слышно произнесла: "Трубочист!", он
неожиданно ощутил неведомую дотоле легкость и силу, и изумился
тому как ярко вспыхнули и засветились привычным волшебным
светом простые металлические пуговицы на его куртке.
36. Маркитантка
Привычно грохоча и подпрыгивая на ухабах разбитой
проселочной дороги катился, поднимая облако пыли, вместительный
маркитантский фургон. Летний ласковый ветер легло подхватывал
пыль и уносил прочь, чтобы не мешала ему беззаботно играть
густыми черными кудрями молодой девушки правящей повозкой.
Девушка, время от времени, с улыбкой поправляла растрепавшиеся
волосы и, взмахнув вожжами, погоняла лошадей. Хотя, вообщем-то,
особенной нужды в этом не было, лошади и сами знали дорогу, да
и до полкового бивуака было уже рукой подать. Просто нужно же
ей было хоть как-то отвлечься от этих мыслей неотступно
преследующих ее уже который день. Но это не помогало, они
навязчиво лезли со всех сторон и, не в силах больше
противостоять их натиску, Маркитантка откинулась на мешки, и,
закрыв глаза, всецело отдала себя во власть дороги и этих
невеселых мыслей.
А подумать ей действительно было о чем. Ведь приехав в
лагерь и развернув свою торговлю, среди толпы бравых гвардейцев
вечно осаждающих ее повозку, она обязательно увидит Его. Замрет
и оборвется куда-то вниз сердце, оставляя после себя в груди
пугающую холодную пустоту, и, почему-то, начисто исчезнет ее
знаменитая находчивость и остроумие уже вошедшие у солдат в
поговорку. Прийдется унимать предательскую дрожь пальцев, чтобы
невзначай не рассыпать табак и сахар, покупаемый этими лихими
рубаками, и звонко смеяться их шуткам и неуклюжим комплиментам.
Господи, сколько же нужно будет делать всяких глупостей, тогда
как душа будет криком кричать прося одного. Только бы подойти к
нему, обнять и, прижавшись изо всех сил, стоять так вечно,
ощущая какое-то чудесное чувство спокойствия и светлой радости
наполняющей до краев душу. Просто стоять и слушать как бьется
его сердце. Но это все в мечтах, а наяву... Наяву она даже не
представляла себе как сможет подойти к нему и что-то сказать,
объяснить. И вовсе не потому, что не могла побороть свою
девичью скромность, отнюдь. Просто в лагере, куда бы она не
направилась, ей не давали прохода многочисленные поклонники,
благодаря наличию которых и шла успешно ее торговля. Никакие
уловки и хитрости Маркитантки не могли избавить ее от этой
напасти, которую, впрочем, она сама же и породила. Маркитантка
молила судьбу послать ей хотя бы единственную возможность
увидеться с Ним наедине. Она твердо знала, что не упустила бы
этот шанс, ведь жизнь научила ее бороться за свое счастье.
После их встречи все стало бы значительно проще. По крайней
мере исчезла бы терзающая душу неопределенность - любит он ее
или нет. Конечно, мало в полку найдется солдат которые не
вздыхали бы о ней, но Он-то не такой как все. Это Маркитантка
знала наверняка. По другому и быть не могло, иначе как
объяснить то, что она влюбилась? "А вдруг у него на примете
другая? " - внезапно обожгла ее страшная мысль и, напуганная
такой возможностью, Маркитантка съежилась и оцепенела. Она не
видела и не слышала ничего, лихорадочно выискивая все мыслимые
и немыслимые способы обойти и это препятствие на пути к своему
возлюбленному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
посреди ночи, Трубочист судорожно пил холодную воду и долго еще
не мог прийти в себя. Ведь только он знал, что рано или поздно
это должно было произойти на самом деле. Ему доподлинно было
известно, что наступит момент, когда он не сможет больше
начистить пуговицы, как бы он не старался. А потеряв свой
блеск, они утратят волшебную силу, и наступит тот страшный миг
неотступно преследующий его по ночам, миг бессилия и
разочарования. Конечно же можно было спрятать куртку в сундук и
доставать лишь в особых случаях, но тогда кто же поможет всем
этим влюбленным, с надеждой ищущих встречи с ним. И потому
Трубочист каждый день облачался в свою привычную форму и бродил
по улицам до тех пор, пока последний прохожий не отправлялся
спать.
Он даже не позволил себе самому коснуться пуговиц и
назвать имя, когда защемило в груди и опустошающая душу тоска
стальными руками сдавила сердце. С тех пор каждый его день
начинался и заканчивался мыслями о Ней, и Трубочист совсем
извелся. Конечно, никто бы не осудил Трубочиста, если бы он
дотронулся до пуговиц для себя, но мысль о
том-которому-не-хватит не позволили ему воспользоваться этим
волшебным даром. И крепко сжав зубы и поглубже загнав свою
боль, он, как и прежде, каждый день выходил на улицы, даря
горожанам счастье и радость. Тем более, что бродячий театр, на
подмостках которого играла его любимая покинул город оставив
ему лишь воспоминания и мечты.
Однажды вечером, когда Трубочист остался один на один с
собой, его боль и печаль, переполняющие душу, вырвались наружу.
Такого не случалось уже давно, и, загоняя их обратно, до крови
закусив губу, он не сразу заметил, что столь усердно начищаемые
им пуговицы никак не приобретали своего привычного блеска.
Внутри все похолодело и даже тоска отпрянула, съежившись и
заиндевев от испуга. Трубочист схватил новую горсть зубного
порошка и с остервенением принялся за дело. Но порошок был
бесполезен. Волшебство пуговиц иссякло. И тогда Трубочист
достал нож и одну за другой аккуратно отпорол с куртки все
пуговицы, и пришил вместо прежних, волшебных, обыкновенные,
металлические. Правда, внешне-то они ни чем не отличались от
старых, и сразу никто ничего заметить не должен, а вот потом...
Но об этом лучше было не думать.
В ту ночь Трубочист не сомкнул глаз, а утром, идя по
просыпающимся улицам он, впервые в своей жизни, прятал глаза,
стараясь ни с кем не встретиться взглядом и оттянуть как можно
дольше тот страшный миг беспомощности и обмана, который
непременно должен был наступить. И, поглощенный этими мыслями,
он едва не налетел на маленькую хрупкую девушку, стоящую на
тротуаре. Трубочист невольно поднял взгляд и увидел такие
знакомые огромные глаза, полные слез и надежды, растерянную
смущенную улыбку и дрожащие пальцы, тянущиеся к его куртке. Он
словно впал в какой-то транс, не в силах пошевелиться, с ужасом
наблюдая за тем, как она прикасается к пуговицам, и пытаясь
понять, как же он умудрился пропустить афиши о повторных
гастролях, почему она здесь и, главное, как, как он теперь
сможет помочь ей?
А когда она, вцепившись в его пуговицы, прерывающимся от
волнения голосом чуть слышно произнесла: "Трубочист!", он
неожиданно ощутил неведомую дотоле легкость и силу, и изумился
тому как ярко вспыхнули и засветились привычным волшебным
светом простые металлические пуговицы на его куртке.
36. Маркитантка
Привычно грохоча и подпрыгивая на ухабах разбитой
проселочной дороги катился, поднимая облако пыли, вместительный
маркитантский фургон. Летний ласковый ветер легло подхватывал
пыль и уносил прочь, чтобы не мешала ему беззаботно играть
густыми черными кудрями молодой девушки правящей повозкой.
Девушка, время от времени, с улыбкой поправляла растрепавшиеся
волосы и, взмахнув вожжами, погоняла лошадей. Хотя, вообщем-то,
особенной нужды в этом не было, лошади и сами знали дорогу, да
и до полкового бивуака было уже рукой подать. Просто нужно же
ей было хоть как-то отвлечься от этих мыслей неотступно
преследующих ее уже который день. Но это не помогало, они
навязчиво лезли со всех сторон и, не в силах больше
противостоять их натиску, Маркитантка откинулась на мешки, и,
закрыв глаза, всецело отдала себя во власть дороги и этих
невеселых мыслей.
А подумать ей действительно было о чем. Ведь приехав в
лагерь и развернув свою торговлю, среди толпы бравых гвардейцев
вечно осаждающих ее повозку, она обязательно увидит Его. Замрет
и оборвется куда-то вниз сердце, оставляя после себя в груди
пугающую холодную пустоту, и, почему-то, начисто исчезнет ее
знаменитая находчивость и остроумие уже вошедшие у солдат в
поговорку. Прийдется унимать предательскую дрожь пальцев, чтобы
невзначай не рассыпать табак и сахар, покупаемый этими лихими
рубаками, и звонко смеяться их шуткам и неуклюжим комплиментам.
Господи, сколько же нужно будет делать всяких глупостей, тогда
как душа будет криком кричать прося одного. Только бы подойти к
нему, обнять и, прижавшись изо всех сил, стоять так вечно,
ощущая какое-то чудесное чувство спокойствия и светлой радости
наполняющей до краев душу. Просто стоять и слушать как бьется
его сердце. Но это все в мечтах, а наяву... Наяву она даже не
представляла себе как сможет подойти к нему и что-то сказать,
объяснить. И вовсе не потому, что не могла побороть свою
девичью скромность, отнюдь. Просто в лагере, куда бы она не
направилась, ей не давали прохода многочисленные поклонники,
благодаря наличию которых и шла успешно ее торговля. Никакие
уловки и хитрости Маркитантки не могли избавить ее от этой
напасти, которую, впрочем, она сама же и породила. Маркитантка
молила судьбу послать ей хотя бы единственную возможность
увидеться с Ним наедине. Она твердо знала, что не упустила бы
этот шанс, ведь жизнь научила ее бороться за свое счастье.
После их встречи все стало бы значительно проще. По крайней
мере исчезла бы терзающая душу неопределенность - любит он ее
или нет. Конечно, мало в полку найдется солдат которые не
вздыхали бы о ней, но Он-то не такой как все. Это Маркитантка
знала наверняка. По другому и быть не могло, иначе как
объяснить то, что она влюбилась? "А вдруг у него на примете
другая? " - внезапно обожгла ее страшная мысль и, напуганная
такой возможностью, Маркитантка съежилась и оцепенела. Она не
видела и не слышала ничего, лихорадочно выискивая все мыслимые
и немыслимые способы обойти и это препятствие на пути к своему
возлюбленному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74