- Пропаду, Степа, обязательно пропаду! - В глазах полковника царской армии, потомка древнейшего, аристократического рода, стояли слезы. И гость не в силах был отвести взгляд от сведенного мукой лица. - У меня теперь одна профессия - человек без Родины.
- Не смей так говорить, слышишь! Обещаю, если решишь остаться или вернуться, я сделаю для тебя все, чего бы мне это ни стоило! - с отчаянной решимостью воскликнул Артемьев.
Они с минуту в упор смотрели друг другу в глаза.
- Прощай, Степан, - хриплым голосом выдавил Сергей.
- Спасибо, что спас меня и не выдал, - Артемьев встал и направился к выходу.
- Подожди, - услышал за спиной. - Я спасал не только тебя, но и... Варю. Она бы не перенесла, кабы тебя, дурака, убили.
Степан медленно повернулся.
- Варю? Ты сказал - Варю?!
- Я нашел ее в Астрахани в тифозном бараке, год назад. Она работает в моем лазарете.
Артемьев кинулся к нему, схватил за плечи, встряхнул:
- И ты молчал, Сергей? Ты молчал?!! - Он прикрыл глаза, из груди его вырвался то ли стон, то ли хрип: - Боже мой, как я ее искал! По всем городам, лазаретам, фронтам...
- Она, по-прежнему, любит тебя. Оставайся здесь. Когда закончится эвакуация, я отправлю ее. - Рубецкой смотрел с грустной улыбкой. - Только береги ее, Артемьев. У меня никогда не было никого дороже Вари и... тебя. Он наклонил голову и поспешно вышел из гостинной. Вскоре послышался его преувеличенно бодрый голос: - До отплытия осталось четыре часа. Последний корабль уйдет в сумерках, никто и не заметит ее отсутствия.Ты не представляешь, как она обрадуется.
Артемьев вздрогнул и перевел ошеломленный взгляд на часы.
"Четыре часа... Последний корабль... Ну, конечно! И на нем - архивы контрразведки. - Он слышал, как собирает вещи Сергей. Вспомнил Варю и, сжав кулаки, не смог сдержать мучительного стона. - Ну почему?!! - подумал с яростью, чувствуя, как внутри все тонет в холодном, ледяном омуте бешенства и бессилия одновременно. - Почему злой, чудовищный рок именно меня определил в его палачи?! За что? Или это счет от Бога, о котором говорил Сергей? Если это первый вексель, то какая же цена будет заплачена за остальные?", - в нем шла дикая, нечеловеческая схватка между двумя понятиями долга.
... По измученной, истерзанной России, ощетинившись жерлами ненависти и войны, с невероятной скоростью мчался дьявольский бронепоезд истории, в топке которого ежеминутно сгорали сотни, тысячи жизней, чтобы накормить ненасытное пламя Идеи. И в этом же направлении шел неприметный, маленький человек. Их разделяло всего четыре часа. А потом бронепоезд настигнет его, сметет вихрем с откоса, развеет в прах, словно того и не было вовсе. Что значит еще один маленький человек в сравнении с миллионами, уже сгоревших в топке?
В гостинную вошел Сергей, направляясь к буфету.
- Ты отплываешь на "Императрице"? - хрипло, пересохшими губами, спросил Артемьев.
- Да, - удивленно посмотрел на него Сергей. - Это же последний корабль.
- Ты не сможешь эвакуироваться на линкоре.
- Послушай, мы, кажется, все выяснили, - раздраженно заметил Рубецкой. - Давай не будем вновь возвращаться к этому вопросу. Тем более, времени, практически, не осталось.
- Да, Сережа, не осталось... Линкор "Императрица" не придет в Констанцу. Он взорвется в проливе.
Тот в изумлении уставился на Артемьева, не в состоянии осознать услышанное и поверить ему.
- Но там же раненные! - придя в себя, воскликнул он.
- Именно поэтому контрразведка вывозит на нем свои архивы.
- И ради нескольких ящиков с бумагами вы решили потопить линкор с беспомощными людьми - слепыми, без рук, без ног. А я... я, как дурак, радовался, что с такой легкостью их пристроил, - он в изнеможении опустился на стул, бессмысленно и отрешенно глядя в пространство.
- Это - судьба, Сергей, оставайся! - попытался вразумить его Степан.
- Да ты с ума сошел! - враз подскочил Рубецкой. - Неужели ты мог подумать, что я способен сбежать с обреченного линкора, как... - его гнев и возмущение неожиданно угасли, - ... как Маруся. - Заметив недоуменный взгляд Артемьева, пояснил: - Сегодня утром с линкора на берег "сошла" кошка Маруся - любимица команды, которую матросы упросили капитана взять с собой в эмиграцию. - Он невесело усмехнулся: - Надо же, контрразведка вас прошляпила, а Маруся учуяла. Недаром матросы, крестясь,твердили: "Гиблый рейс, добра не будет!" - И вдруг спросил: - Твоя работа, товарищ "Тень"? С минуту они неотрывно смотрели друг на друга. - Степан, - нарушил молчание Сергей, - клянусь честью, никогда в жизни я не посмел бы напомнить тебе... нет, не сегодняшний день... Степа, вспомни Харбин девятьсот десятого года, ту страшную эпидемию. Там были китайцы и монголы, а тут - тем более, свои, русские. Ради раненных, беспомощных людей... Ради русских, Степан! Ведь должен и на войне кто-то оставаться святым!
- Не надо, - жестом остановил его Степан, - дай ручку и чернила. Рубецкой тут же выполнил его просьбу. Склонившись, Артемьев быстро набросал план, поясняя: - Их две - одна в носовом отсеке, вот здесь... вторая - в кормовом, тут... Обе с часовым механизмом, будьте осторожны...
У окна, крепко обнявшись, стояли двое. Было заметно: они напряжены, как бывают обычно люди, замершие в предчувствии кульминационной, драматической развязки. Они смотрели на опустевшую улицу, которую, как губка, впитывали ранние, ноябрьские сумерки. Ветер нес по ней обрывки газет, бумаг, афиш, клочья окровавленных бинтов и бесформенного тряпья. Кое-где валялись брошенные, раскрытые баулы - словно маленькие, потерявшиеся дети, в немом, отчаянном крике призывавшие родителей. С неприютного неба, укрытого рванным, лоскутным одеялом туч, медленно падал белый пух первого снега. Казалось, кто-то, в недосягаемой, заоблачной дали, пытается поскорее укрыть людской срам и распри, разруху и кровь, войну и хаос, не в силах более взирать на сотворенное людское зло.
Подгоняемая гулом близкой канонады, с громким ржанием пронеслась лошадь с оборванной упряжью. И отбрасываемый эхом от стен домов стук подков о брусчатку был похож на поминальный звон одинокого колокола.
Наискось, через улицу, прямо к дверям парадного, воровато оглядываясь, пробежал чумазый, в грязной и ветхой одежке, мальчонка. Спустя минуту, послышался робкий стук в дверь.
- Я открою, - Степан бережно отстранил прижавшуюся к нему хрупкую, худенькую девушку в платье сестры милосердия. Заметив в ее лице сомнение и страх, успокоил: - Не бойся, это наверняка от Сергея.
Открыв дверь, увидел того самого мальчонку.
- Дяденька, вам велели передать: "Маруся вернулась", - запыхавшись, торопливо проговорил он.
Артемьев улыбнулся, шире распахивая дверь.
- Заходи, - пригласил тепло и радушно.
- Это еще зачем? - попятился мальчишка. - Велено было только передать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129