Похоже, что она получила сделанное по всей форме предложение руки и сердца от избравшего ее мужчины – ну а если даже и нет, то ей все равно необходимо спасать свою честь, так о чем тут говорить? Все завершилось ко всеобщему удовлетворению. По сути, Адриена можно было считать едва ли не святым, раз он так повел себя и спас ее репутацию.
– Вы счастливы? – спросил Уоррен в одну из редко выдававшихся теперь спокойных минут. Его лицо было необычно серьезным, и что-то в его выражении смутило Кэтрин.
– Да. – Они стояли у окна в музыкальном салоне, где Элиза развлекала компанию с помощью полковника Деламара, весьма прилично аккомпанировавшего ей на пианино при исполнении романсов.
– Меня бы огорчило, если бы это было не так, – продолжил Уоррен, рассеянным взглядом наблюдая за сестрой, игриво исполнявшей арию из развлекательных опер Джилберта и Салливана.
Кэтрин удивленно подняла на него глаза: он был словно сам не свой. Обычно он не претендовал на большее, чем роль рубахи-парня, милого компаньона. В последнее время они мало бывали вместе, хотя он постоянно обедал у них и всегда был под рукой, если не случалось Адриена, его лучшего друга.
– Что-то не так? – спросила она, положив руку ему на локоть.
– Нет, что вы. – Он быстро оправился, и когда она снова взглянула ему в лицо, он уже улыбался, как всегда. – Адриен предложил мне быть шафером на свадьбе.
– Это хорошо.
– Значит, я должен буду охранять вас, если ему придется отсутствовать. Знаете, это одна из самых почетных мужских обязанностей, дань обычаю, сложившемуся еще в те времена, когда жених уезжал на поле брани, оставляя невесту на попечение доверенного друга. – Кажется, он шутил, однако в его голосе Кэтрин послышались тревожные нотки.
Элиза закончила пение и была тут как тут, потянув Уоррена за руку.
– Твой черед, мой сладкий, – воскликнула она с пылающим лицом, перебегая глазами с Кэтрин на Уоррена и обратно. – Сейчас нужно, чтобы со мной пел такой баритон, как ты.
Снова подхваченная вихрем событий, Кэтрин не успела толком обдумать этот странный разговор. Все последующие дни были сверх всякой меры заняты приготовлениями к свадьбе, но прежде всего, конечно, стоило упомянуть о бале, данном в честь их помолвки.
Впоследствии эта ночь вспоминалась Кэтрин словно бы в страстном смутном сне. Адриен на протяжении всего бала вел себя с нею крайне почтительно. Он не спускал с нее глаз, был любезен, внимателен, мил и постоянно демонстрировал пылкость, положенную влюбленному жениху. Такое развитие событий приводило Элизу в экстаз.
– Ты такая везучая! – восклицала она всякий раз, как им случалось остаться наедине: она всплескивала руками и со значением расширяла глаза. – Это все грис-грис! Я же говорила, что он принесет счастье!
– Хотя я не совсем в этом уверена… но – да, пожалуй, я все-таки счастлива, – неохотно отвечала Кэтрин, желая, чтобы у нее наконец перестала болеть голова, желая, чтобы кончилась изнурительная жара, желая наконец увидеть миссис Даулинг, которой она уже отправила письмо с последними новостями.
– А мадам Ладур вполне согласна со мной, что во всем городе не найдешь лучшей модистки, чем мадам Дюлак. У нее богатый опыт в такого рода делах, и она сошьет себе превосходный подвенечный наряд. Я знаю, что в нем ты будешь ослепительна. Я не могу дождаться, моя дорогая. Это наверняка будет лучшей свадьбой в году. Ты еще не получила наставления от отца Бувье? Значит, ты познакомишься с ним в самом скором времени.
Ладуры, как и большинство креолов, исповедовали римско-католическую веру. И Кэтрин было необходимо принять вероисповедание своего мужа. Она почти не думала об этом, но в те редкие минуты, когда Адриена не было рядом, а головная боль утихала и рассудок просветлялся, она пыталась спросить себя, не жаль ли ей расставаться с протестантством, в котором она воспитывалась. Если быть честной, для нее эти вещи никогда особенно много не значили, – равным образом и для ее отца, который хотя и был священником, придерживался весьма радикальных взглядов и все подвергал сомнениям.
Она уже успела посетить службу в городском кафедральном соборе Св. Людовика, и атмосфера показалась ей угнетающей. На самом ли деле обращение в новую веру – ничтожно малая цена за возможность стать женой Адриена? Однако эта мысль вместе со многими другими так и осталась погребенной на самом дне ее сознания. Ее былая независимость утекала у нее из рук, как песок сквозь пальцы.
Утром, обсуждая дальнее путешествие, она чувствовала себя узником, которому обещали помилование. По Седрику она наверняка будет скучать, а вот присутствие Элизы, пожалуй, не очень-то ее радовало. Как было бы чудесно отправиться одной, захватив лишь Селесту и Пьера. Однако об этом невозможно было и помыслить: новообретенное имущество семейства Ладуров подлежало самой тщательной охране.
– Ты уже решила, что возьмешь с собой? – шелестя юбками, Элиза нетерпеливо вскочила из-за стола. – Давай поднимемся к тебе прямо сейчас и отдадим распоряжения Филлис, я бы хотела, кстати, поговорить с тобою о ней, Кэти. Мне кажется, ты недостаточно строга с ней.
Вся спальня была завалена нарядами: они свисали со спинок стульев, цеплялись за углы туалетных столиков, частью были уложены, а частью – нет в дорожный сундук, который притащили с чердака дюжие слуги. Нетерпеливая Филлис, характеру которой явно не хватало методичности, разогревала утюг, и в комнате было полно едкого дыма от тлевших в нем углей.
– Мне необходимо избавиться от части этих платьев, – вздохнула Кэтрин. – У меня их скопилось чересчур много. – Ей очень захотелось отправиться в путь налегке, с одним саквояжем, в котором поместилось бы самое необходимое. Ее жизнь, подобно рассудку в последние дни, все больше заполнялась суетой и хаосом. – Но кому понадобятся мои обноски? Конечно, кое-что заберет Филлис, однако здесь есть еще масса вещей, на которые она не позарится.
– Предоставь это слугам, – предложила Элиза, а затем, после паузы, вкрадчиво добавила: – Или лучше позволь, я распоряжусь ими. Для этого нужна осторожность.
– Осторожность? Что ты имеешь в виду?
Элиза покрутилась по комнате, остановилась, сунула пальцы в сосуд с ароматической смесью, и ее запах разнесся по комнате. Кэтрин внезапно подумала, что она в жизни ни у кого не видела таких неугомонных рук, как у Элизы: если она не теребила свои локоны, то принималась ощипывать лепестки у цветов, играть лентами шляпы или украшением на платье.
– Ну, тебе ведь не доставит удовольствия увидеть на ком-то вещи, которые ты сама когда-то носила? Сложи их все в одну кучу, а я займусь ими. – И Элиза поспешила сменить тему беседы на более занимательную: – Как ты считаешь, нам повстречается там твой сосед?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– Вы счастливы? – спросил Уоррен в одну из редко выдававшихся теперь спокойных минут. Его лицо было необычно серьезным, и что-то в его выражении смутило Кэтрин.
– Да. – Они стояли у окна в музыкальном салоне, где Элиза развлекала компанию с помощью полковника Деламара, весьма прилично аккомпанировавшего ей на пианино при исполнении романсов.
– Меня бы огорчило, если бы это было не так, – продолжил Уоррен, рассеянным взглядом наблюдая за сестрой, игриво исполнявшей арию из развлекательных опер Джилберта и Салливана.
Кэтрин удивленно подняла на него глаза: он был словно сам не свой. Обычно он не претендовал на большее, чем роль рубахи-парня, милого компаньона. В последнее время они мало бывали вместе, хотя он постоянно обедал у них и всегда был под рукой, если не случалось Адриена, его лучшего друга.
– Что-то не так? – спросила она, положив руку ему на локоть.
– Нет, что вы. – Он быстро оправился, и когда она снова взглянула ему в лицо, он уже улыбался, как всегда. – Адриен предложил мне быть шафером на свадьбе.
– Это хорошо.
– Значит, я должен буду охранять вас, если ему придется отсутствовать. Знаете, это одна из самых почетных мужских обязанностей, дань обычаю, сложившемуся еще в те времена, когда жених уезжал на поле брани, оставляя невесту на попечение доверенного друга. – Кажется, он шутил, однако в его голосе Кэтрин послышались тревожные нотки.
Элиза закончила пение и была тут как тут, потянув Уоррена за руку.
– Твой черед, мой сладкий, – воскликнула она с пылающим лицом, перебегая глазами с Кэтрин на Уоррена и обратно. – Сейчас нужно, чтобы со мной пел такой баритон, как ты.
Снова подхваченная вихрем событий, Кэтрин не успела толком обдумать этот странный разговор. Все последующие дни были сверх всякой меры заняты приготовлениями к свадьбе, но прежде всего, конечно, стоило упомянуть о бале, данном в честь их помолвки.
Впоследствии эта ночь вспоминалась Кэтрин словно бы в страстном смутном сне. Адриен на протяжении всего бала вел себя с нею крайне почтительно. Он не спускал с нее глаз, был любезен, внимателен, мил и постоянно демонстрировал пылкость, положенную влюбленному жениху. Такое развитие событий приводило Элизу в экстаз.
– Ты такая везучая! – восклицала она всякий раз, как им случалось остаться наедине: она всплескивала руками и со значением расширяла глаза. – Это все грис-грис! Я же говорила, что он принесет счастье!
– Хотя я не совсем в этом уверена… но – да, пожалуй, я все-таки счастлива, – неохотно отвечала Кэтрин, желая, чтобы у нее наконец перестала болеть голова, желая, чтобы кончилась изнурительная жара, желая наконец увидеть миссис Даулинг, которой она уже отправила письмо с последними новостями.
– А мадам Ладур вполне согласна со мной, что во всем городе не найдешь лучшей модистки, чем мадам Дюлак. У нее богатый опыт в такого рода делах, и она сошьет себе превосходный подвенечный наряд. Я знаю, что в нем ты будешь ослепительна. Я не могу дождаться, моя дорогая. Это наверняка будет лучшей свадьбой в году. Ты еще не получила наставления от отца Бувье? Значит, ты познакомишься с ним в самом скором времени.
Ладуры, как и большинство креолов, исповедовали римско-католическую веру. И Кэтрин было необходимо принять вероисповедание своего мужа. Она почти не думала об этом, но в те редкие минуты, когда Адриена не было рядом, а головная боль утихала и рассудок просветлялся, она пыталась спросить себя, не жаль ли ей расставаться с протестантством, в котором она воспитывалась. Если быть честной, для нее эти вещи никогда особенно много не значили, – равным образом и для ее отца, который хотя и был священником, придерживался весьма радикальных взглядов и все подвергал сомнениям.
Она уже успела посетить службу в городском кафедральном соборе Св. Людовика, и атмосфера показалась ей угнетающей. На самом ли деле обращение в новую веру – ничтожно малая цена за возможность стать женой Адриена? Однако эта мысль вместе со многими другими так и осталась погребенной на самом дне ее сознания. Ее былая независимость утекала у нее из рук, как песок сквозь пальцы.
Утром, обсуждая дальнее путешествие, она чувствовала себя узником, которому обещали помилование. По Седрику она наверняка будет скучать, а вот присутствие Элизы, пожалуй, не очень-то ее радовало. Как было бы чудесно отправиться одной, захватив лишь Селесту и Пьера. Однако об этом невозможно было и помыслить: новообретенное имущество семейства Ладуров подлежало самой тщательной охране.
– Ты уже решила, что возьмешь с собой? – шелестя юбками, Элиза нетерпеливо вскочила из-за стола. – Давай поднимемся к тебе прямо сейчас и отдадим распоряжения Филлис, я бы хотела, кстати, поговорить с тобою о ней, Кэти. Мне кажется, ты недостаточно строга с ней.
Вся спальня была завалена нарядами: они свисали со спинок стульев, цеплялись за углы туалетных столиков, частью были уложены, а частью – нет в дорожный сундук, который притащили с чердака дюжие слуги. Нетерпеливая Филлис, характеру которой явно не хватало методичности, разогревала утюг, и в комнате было полно едкого дыма от тлевших в нем углей.
– Мне необходимо избавиться от части этих платьев, – вздохнула Кэтрин. – У меня их скопилось чересчур много. – Ей очень захотелось отправиться в путь налегке, с одним саквояжем, в котором поместилось бы самое необходимое. Ее жизнь, подобно рассудку в последние дни, все больше заполнялась суетой и хаосом. – Но кому понадобятся мои обноски? Конечно, кое-что заберет Филлис, однако здесь есть еще масса вещей, на которые она не позарится.
– Предоставь это слугам, – предложила Элиза, а затем, после паузы, вкрадчиво добавила: – Или лучше позволь, я распоряжусь ими. Для этого нужна осторожность.
– Осторожность? Что ты имеешь в виду?
Элиза покрутилась по комнате, остановилась, сунула пальцы в сосуд с ароматической смесью, и ее запах разнесся по комнате. Кэтрин внезапно подумала, что она в жизни ни у кого не видела таких неугомонных рук, как у Элизы: если она не теребила свои локоны, то принималась ощипывать лепестки у цветов, играть лентами шляпы или украшением на платье.
– Ну, тебе ведь не доставит удовольствия увидеть на ком-то вещи, которые ты сама когда-то носила? Сложи их все в одну кучу, а я займусь ими. – И Элиза поспешила сменить тему беседы на более занимательную: – Как ты считаешь, нам повстречается там твой сосед?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125