Кэтрин не захотела оставаться на севере, а мне не хотелось, чтобы она сопровождала меня до Йорка. Мало ли что случится. – Он слегка поморщился. – И, как видишь, я был прав. Встречусь с ними завтра, если Господь захочет. Эдит некоторое время молча наблюдала за ним.
– Как ваша рука? – спросила она наконец.
Оливер перестал есть и поднял вверх просторный рукав туники Годарда, чтобы показать неровный белый рубец.
– Зимой побаливает, – сказал он, – и устает быстрее правой, но бывает, что я о ней даже и не думаю.
– Когда я впервые увидела вас, то думала, что вы умрете.
– Я тоже так думал, – улыбнулся Оливер. – Но Кэтрин не дала мне этого сделать, и теперь я даже рад, хотя тогда клял ее почем зря.
– А вам не кажется… – Эдит резко замолчала и оглянулась, потому что Годард рывком распахнул дверь.
– Солдаты! – бросил он без всяких предисловий. – Если вы спрячетесь, это будет выглядеть подозрительно. Выходите и готовьтесь принять коней их командиров, если они решат остаться.
Оливер отправил в рот последнюю ложку яблочного пудинга, а Эдит мгновенно припрятала миску.
– Меня зовут Осмунд, – сказал он Годарду. – Я работаю здесь уже два года, с тех самых пор, как разрушили мою деревню. Я твой двоюродный кузен, поэтому ты счел себя обязанным взять меня в дом.
Годард коротко кивнул.
– Этого им хватит, хотя сомневаюсь, что они вообще спросят.
Оливер вышел на дорогу. Другие жители деревни тоже повысовывали носы из дверей, чтобы посмотреть на проезжающие верхом отряды. Люди устали от этого, но признаков паники не было. Эта деревня платила подати и работала на аббатство в Мальмсбери, и, хотя церковные земли не были гарантированы от нападения, солдаты предпочитали подумать дважды, прежде чем подвергать опасности свои души.
Годард следил за их приближением, прикрыв глаза рукой от солнца. Оливер стоял чуть позади с самым невозмутимым видом, но сердце его стучало, как барабан. Из таверны доносилось пение Эдит, наливавшей воду в котел и наполнявшей кувшины свежим элем.
Когда солдаты подъехали ближе, Оливер узнал их предводителя.
– Это принц Евстахий, – пробормотал он уголком рта. – Поосторожнее с ним. Его характер кисл, как испорченное вино.
Принц Евстахий натянул повод прямо под вывеской «Куста». Его лицо было почти пурпурным от жары и раздражения.
– Черт побери, здесь что, все только и могут пялиться, как полоумные? – рыкнул он.
Он красовался в очень хорошем пластинчатом доспехе византийского типа. Каждая пластинка словно вбирала в себя жар, поэтому Евстахий в буквальном смысле слова варился в своем вооружении. Лошадь была покрыта потом и тяжело дышала, ее ноздри расширялись, а бока ходили ходуном, как кузнечные мехи.
– Сейчас, милорд, – ответил по-французски Годард, вежливо, но не услужливо. – Просто мы больше привыкли к паломникам, чем к солдатам.
Он щелкнул пальцами Оливеру, который выступил вперед, готовясь сыграть роль конюха.
– Добро пожаловать. Напоите коней и освежитесь сами, коли вам того угодно.
Повернувшись к Оливеру, Годард велел ему по-английски отвести лошадей к корыту, ради Евстахия повторил то же самое по-французски и добавил, как бы извиняясь:
– Он не говорит по-французски, сэр.
– Я и не ожидал, – фыркнул старший сын Стефана. – Натуральный безмозглый идиот.
Оливер наклонил голову, постаравшись принять самый тупой вид. Евстахий решил не доверять ему своего коня и отдал его оруженосцу. Оливер показал солдатам корыто и сеновал, а затем, получив положенную долю толчков и пинков, вернулся в таверну, чтобы помочь Эдит и Годарду прислуживать нежданным гостям.
– Итак, вы не видели ни одного копыта или конского хвоста от армии, которая шла бы этой дорогой? – требовательно осведомился Евстахий, несколькими быстрыми глотками осушив первую кружку эля. Он довольно громко возмущался отсутствием вина, но замена, кажется, пришлась по вкусу.
– Нет, милорд, – ответила Эдит, заново наполняя кружку. – Здесь ходят одни паломники, да иногда появляются солдаты из Эшбери. То имение принадлежит Одинелу Фламандцу, – добавила она, не глядя на Оливера. – Он верен вашему отцу.
Оливер быстро заговорил по-английски.
– Что еще он там лопочет? – гневно воззрился на него Евстахий. – Боже, ничего удивительного, что они были побеждены при Гастингсе.
Годард откашлялся.
– Сэр, он говорит, что видел войска на бристольской дороге сегодня утром, перед рассветом, когда ходил высматривать птичьи гнезда. Говорит, что они поскакали от развилки вправо и ехали быстро, освещая дорогу факелами. Он спрашивает, не относитесь ли вы к ним.
– Перед рассветом? – повторил Евстахий, скривившись.
– Да, милорд. – Годард бросил что-то через плечо Оливеру, который буркнул в ответ, подняв указательный палец. – Примерно за час до рассвета, так говорит Осмунд.
– Насколько далеко отсюда до Бристоля?
– На лошадях, как ваши, милорд, четыре часа скачки. На моей старой кобыле целых пять, а если на телеге, то полдня.
Евстахий прикинул и отпихнул от себя вторую кружку эля, гневно мотнув головой.
– Упустили! – прорычал он. – Я отдал бы душу хоть за крошку той удачи, которая сопутствует этому анжуйскому бастарду.
Он стукнул кружкой по столу и горько продолжал:
– Так близко! – Он поднял кверху большой и указательный пальцы. – Но с тем же успехом я мог быть за сотню миль отсюда!
Евстахий еще раз недовольно рыкнул и гневно воззрился на Годарда.
– Ладно, пусть прячется в Бристоле. Когда-нибудь ему придется оттуда вылезти, и тут-то я и прихлопну его, как блоху.
Он сдвинул поднятые пальцы, словно растирал насекомое между ногтями.
– Да, сэр, – дипломатично отозвался Годард – Не желаете ли попробовать цыплячье рагу, которое приготовила моя жена?
Евстахий отказался.
– У нас есть дела, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Анжуйский выродок ускользнул, но я еще могу прищемить ему хвост. Вам повезло, что вы приветили правильную армию, – добавил он, швыряя на стол два серебряных пенни.
Отряд сел на лошадей и ускакал. Когда пыль стала оседать, над деревней повисла жаркая тишина.
– Господи! – Оливер, у которого внезапно ослабели ноги, плюхнулся за ближайший стол и провел рукой по волосам, затем плеснул себе немного эля, сделал долгий глоток и рассмеялся от облегчения и злой радости.
– Что тут смешного? – раздражительно осведомилась Эдит, которая только что изрядно боялась, что таверна вот-вот запылает.
– Я сказал ему, что Генрих проехал часа три назад, хотя на самом деле не прошло и часа. Если бы Евстахий как следует взгрел коней, он мог бы догнать его.
– Ладно, а что он имел в виду, говоря, что прищемит Генриху хвост? – спросил Годард. Он взял у Оливера кувшин с элем и налил себе чашу.
Смех погас в глазах рыцаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
– Как ваша рука? – спросила она наконец.
Оливер перестал есть и поднял вверх просторный рукав туники Годарда, чтобы показать неровный белый рубец.
– Зимой побаливает, – сказал он, – и устает быстрее правой, но бывает, что я о ней даже и не думаю.
– Когда я впервые увидела вас, то думала, что вы умрете.
– Я тоже так думал, – улыбнулся Оливер. – Но Кэтрин не дала мне этого сделать, и теперь я даже рад, хотя тогда клял ее почем зря.
– А вам не кажется… – Эдит резко замолчала и оглянулась, потому что Годард рывком распахнул дверь.
– Солдаты! – бросил он без всяких предисловий. – Если вы спрячетесь, это будет выглядеть подозрительно. Выходите и готовьтесь принять коней их командиров, если они решат остаться.
Оливер отправил в рот последнюю ложку яблочного пудинга, а Эдит мгновенно припрятала миску.
– Меня зовут Осмунд, – сказал он Годарду. – Я работаю здесь уже два года, с тех самых пор, как разрушили мою деревню. Я твой двоюродный кузен, поэтому ты счел себя обязанным взять меня в дом.
Годард коротко кивнул.
– Этого им хватит, хотя сомневаюсь, что они вообще спросят.
Оливер вышел на дорогу. Другие жители деревни тоже повысовывали носы из дверей, чтобы посмотреть на проезжающие верхом отряды. Люди устали от этого, но признаков паники не было. Эта деревня платила подати и работала на аббатство в Мальмсбери, и, хотя церковные земли не были гарантированы от нападения, солдаты предпочитали подумать дважды, прежде чем подвергать опасности свои души.
Годард следил за их приближением, прикрыв глаза рукой от солнца. Оливер стоял чуть позади с самым невозмутимым видом, но сердце его стучало, как барабан. Из таверны доносилось пение Эдит, наливавшей воду в котел и наполнявшей кувшины свежим элем.
Когда солдаты подъехали ближе, Оливер узнал их предводителя.
– Это принц Евстахий, – пробормотал он уголком рта. – Поосторожнее с ним. Его характер кисл, как испорченное вино.
Принц Евстахий натянул повод прямо под вывеской «Куста». Его лицо было почти пурпурным от жары и раздражения.
– Черт побери, здесь что, все только и могут пялиться, как полоумные? – рыкнул он.
Он красовался в очень хорошем пластинчатом доспехе византийского типа. Каждая пластинка словно вбирала в себя жар, поэтому Евстахий в буквальном смысле слова варился в своем вооружении. Лошадь была покрыта потом и тяжело дышала, ее ноздри расширялись, а бока ходили ходуном, как кузнечные мехи.
– Сейчас, милорд, – ответил по-французски Годард, вежливо, но не услужливо. – Просто мы больше привыкли к паломникам, чем к солдатам.
Он щелкнул пальцами Оливеру, который выступил вперед, готовясь сыграть роль конюха.
– Добро пожаловать. Напоите коней и освежитесь сами, коли вам того угодно.
Повернувшись к Оливеру, Годард велел ему по-английски отвести лошадей к корыту, ради Евстахия повторил то же самое по-французски и добавил, как бы извиняясь:
– Он не говорит по-французски, сэр.
– Я и не ожидал, – фыркнул старший сын Стефана. – Натуральный безмозглый идиот.
Оливер наклонил голову, постаравшись принять самый тупой вид. Евстахий решил не доверять ему своего коня и отдал его оруженосцу. Оливер показал солдатам корыто и сеновал, а затем, получив положенную долю толчков и пинков, вернулся в таверну, чтобы помочь Эдит и Годарду прислуживать нежданным гостям.
– Итак, вы не видели ни одного копыта или конского хвоста от армии, которая шла бы этой дорогой? – требовательно осведомился Евстахий, несколькими быстрыми глотками осушив первую кружку эля. Он довольно громко возмущался отсутствием вина, но замена, кажется, пришлась по вкусу.
– Нет, милорд, – ответила Эдит, заново наполняя кружку. – Здесь ходят одни паломники, да иногда появляются солдаты из Эшбери. То имение принадлежит Одинелу Фламандцу, – добавила она, не глядя на Оливера. – Он верен вашему отцу.
Оливер быстро заговорил по-английски.
– Что еще он там лопочет? – гневно воззрился на него Евстахий. – Боже, ничего удивительного, что они были побеждены при Гастингсе.
Годард откашлялся.
– Сэр, он говорит, что видел войска на бристольской дороге сегодня утром, перед рассветом, когда ходил высматривать птичьи гнезда. Говорит, что они поскакали от развилки вправо и ехали быстро, освещая дорогу факелами. Он спрашивает, не относитесь ли вы к ним.
– Перед рассветом? – повторил Евстахий, скривившись.
– Да, милорд. – Годард бросил что-то через плечо Оливеру, который буркнул в ответ, подняв указательный палец. – Примерно за час до рассвета, так говорит Осмунд.
– Насколько далеко отсюда до Бристоля?
– На лошадях, как ваши, милорд, четыре часа скачки. На моей старой кобыле целых пять, а если на телеге, то полдня.
Евстахий прикинул и отпихнул от себя вторую кружку эля, гневно мотнув головой.
– Упустили! – прорычал он. – Я отдал бы душу хоть за крошку той удачи, которая сопутствует этому анжуйскому бастарду.
Он стукнул кружкой по столу и горько продолжал:
– Так близко! – Он поднял кверху большой и указательный пальцы. – Но с тем же успехом я мог быть за сотню миль отсюда!
Евстахий еще раз недовольно рыкнул и гневно воззрился на Годарда.
– Ладно, пусть прячется в Бристоле. Когда-нибудь ему придется оттуда вылезти, и тут-то я и прихлопну его, как блоху.
Он сдвинул поднятые пальцы, словно растирал насекомое между ногтями.
– Да, сэр, – дипломатично отозвался Годард – Не желаете ли попробовать цыплячье рагу, которое приготовила моя жена?
Евстахий отказался.
– У нас есть дела, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Анжуйский выродок ускользнул, но я еще могу прищемить ему хвост. Вам повезло, что вы приветили правильную армию, – добавил он, швыряя на стол два серебряных пенни.
Отряд сел на лошадей и ускакал. Когда пыль стала оседать, над деревней повисла жаркая тишина.
– Господи! – Оливер, у которого внезапно ослабели ноги, плюхнулся за ближайший стол и провел рукой по волосам, затем плеснул себе немного эля, сделал долгий глоток и рассмеялся от облегчения и злой радости.
– Что тут смешного? – раздражительно осведомилась Эдит, которая только что изрядно боялась, что таверна вот-вот запылает.
– Я сказал ему, что Генрих проехал часа три назад, хотя на самом деле не прошло и часа. Если бы Евстахий как следует взгрел коней, он мог бы догнать его.
– Ладно, а что он имел в виду, говоря, что прищемит Генриху хвост? – спросил Годард. Он взял у Оливера кувшин с элем и налил себе чашу.
Смех погас в глазах рыцаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137