Ее ладони стали липкими от холодного пота, а желудок болезненно сжался. Шум и суматоха в помещении для стражи окатили ее, как морской прибой одинокую скалу, и понесли по направлению к главному зданию, которое, подобно острову, вздымалось среди мастерских, сараев и амбаров. Арочные проемы окон, как и в Бристоле, окаймляла каменная резьба. Молодая женщина вытянула шею, разглядывая высокую отвесную стену. Быть может, Оливер заперт в одной из комнат там, наверху, а может, заключен в подвальном мраке, как теперь Стефан в Бристоле.
Кэтрин глубоко перевела дух, призвала всю свою храбрость и приготовилась вступить в логово льва, чтобы выяснить это, но стоило ей сделать первый решительный шаг, как она едва не столкнулась с воином, двигавшемся в обратном направлении. Молодая женщина быстро отступила, встречный тоже.
– Мы прямо как партнеры в танце, – галантно сказал он с широкой улыбкой.
Кэтрин шла с опущенными глазами, как подобает воспитанной скромнице, но тут глянула ему прямо в лицо, и ответ замер на ее губах. Черные кудри, горячие темные глаза, белозубая улыбка.
– Левис?..
Ее рука взметнулась к горлу, потому что внезапно стало трудно дышать.
Улыбка исчезла. Встречный оглядел ее с ног до головы, прошептал «Господи Иисусе!» и схватил за локоть.
– Кэтти?
Она чувствовала его крепкие пальцы, совершенно непохожие на прикосновение призрака, и не верила самой себе.
– Ты же мертв, – задыхаясь, выговорила она. – Я так сильно горевала по тебе, что чуть сама не умерла. Ты не можешь быть настоящим!
Все плыло и кружилось, очень хотелось глотнуть воздуха, но повсюду был только Левис с его стальной хваткой, которая словно тянула ее вниз.
– Мне нехорошо…
Колени Кэтрин подогнулись. Она еще слышала, как он встревожено чертыхнулся, почувствовала, как ее поднимают, и вокруг сомкнулась чернота объятий.
Луи подхватил молодую женщину на руки и, не обращая внимания на любопытные взгляды снующих по двору людей, отнес на скамью рядом с кухней. Голова Кэтрин безвольно болталась на его плече, выбившаяся прядь щекотала запястье. Платье пахло сухими розовыми лепестками: знакомый, ее запах. Он бережно усадил ее на скамью и воспользовался моментом, чтобы как следует рассмотреть, пока не рассматривают его.
Лицо утратило юношескую припухлость, черты стали определеннее. Изгиб бровей тот же, как и раньше: она не выщипала их в соответствии с модой в ровную линию. Форма носа и подбородка до боли напомнили прошлое. Не все тогда было плохо. Взгляд Луи переместился с побелевшего, как мел, лица к платью. Пусть несколько помявшийся, красный наряд говорил о богатстве, что подтверждал плат и серебряные зажимы на концах прядей. Как бы она ни распоряжалась собой после его ухода, она неплохо устроилась в этом мире. Он взглянул на ее руки и, слегка нахмурившись, убедился, что обручальное кольцо из кельтского золота, которое он подарил ей, исчезло. Вместо него было другое кольцо, тоже золотое: тройной узел.
– Так, Кэтти, ты подцепила богатого, – пробормотал он, испытывая побольше, чем просто укол ревности.
Хмурая складка стала еще глубже, когда Луи пристальнее вгляделся в ее руки. Богата она или нет, но ей все еще приходится зарабатывать на жизнь. Ногти коротко подрезаны, кожа грубовата: эти руки знают не одну пряжу в женских покоях. Интересно, зачем она появилась в Рочестере? И как ему быть?
Кэтрин открыла глаза и увидела пучок травы, уцепившийся за трещину между камнями, и кончики своих башмаков, которые слегка выглядывали из-под подола красного платья. Она сообразила, что сидит на скамье с головой, опущенной между колен, но где именно и почему ускользало от ее понимания.
– Выпей, – требовательно произнес мужской голос.
Чья-то рука помогла ей разогнуться и всунула в ладонь чашу. К ее пальцам прикоснулись другие – тонкие и смуглые, и с этим прикосновением внезапно обрушилось воспоминание. Взгляд в склонившееся над ней лицо развеял последние сомнения в том, что все случившееся – игра воображения.
– Левис…
Голос Кэтрин дрожал. Желудок снова болезненно сжался, судорога поднялась к горлу. Она попыталась вскочить на ноги, но он крепко держал ее.
– Сперва выпей. Я понимаю, какое это потрясение. Молодая женщина поднесла трясущимися руками чашу к губам. Кислое красное вино, подслащенное медом, и немного шотландского виски для крепости. Она глотнула, закашлялась, невольно срыгнула и, хотя глаза наполнились слезами, сделала еще глоток. Напиток обжег желудок, как горящий уголь, и тут же разлился по телу. Кэтрин откинулась на скамью и глубоко задышала; каждый вдох наполнял ноздри знакомым, присущим ему запахом фиалкового корня и лошадей – запах здорового, сильного мужчины в самом расцвете лет.
– Говори, – пробормотала она сквозь нервную дрожь. – Я должна знать.
Луи сделал глоток из собственной чаши. Молодая женщина следила, как он знакомым жестом погонял вино во рту, прежде чем проглотить, и как играет при этом новый для нее шрам на скуле. То, что она считала горсткой костей и обрывками сгнившей плоти, стояло перед ней живое, дышащее, теплое.
– Я убил Падарна ап Мэдока. Это был честный бой, но, как по твоему, разве его родичи смирились бы с таким исходом дела? Видеть меня мертвым – дело чести всего клана. Вот я и решил «убить» себя, чтобы избавить их от лишних хлопот.
– И бросил меня горькой вдовой, даже словом не известив, чтобы спасти собственную шкуру.
Кэтрин мысленно перенеслась в тот ужасный день на берегу Уэя и невольно оскалилась, потому что в душе ее шевельнулась искорка гнева.
– Я собирался вернуться за тобой.
Молодая женщина хрипло рассмеялась. Она чувствовала себя зеркалом, внезапно разлетевшимся на мелкие осколки.
– Когда? Сколько, по-твоему, я должна была ждать? У тебя слишком высокое мнение о собственной привлекательности, если ты надеялся, что я буду сидеть, как пришитая, целых четыре года!
Она сделала большой глоток вина, чтобы не выплеснуть остатки в его лицо.
– Ладно, можешь сердиться. Я ведь не сержусь, что ты не подождала, вот те крест. – Он сложил руки на груди молитвенным жестом и кинул заговорщический взгляд из-под темных бровей. – Только я говорю правду. Я…
– Значит, говоришь впервые в жизни! – яростно перебила Кэтрин. – Как ты смеешь заявлять, что не сердишься, когда именно ты бросил меня, да еще и из-за поединка по поводу чужой жены! – Ее рука, державшая чашу, дрожала. – Я считала тебя мертвым. Так и оставайся мертвым!
Молодая женщина пыталась укрыться за собственным гневом, но ограда была очень ненадежной. Стоило увидеть его и вдохнуть его запах, как все вернулось снова. Несмотря на ярость, а может быть, частично благодаря ей, между бедрами поднялась горячая чувственная волна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137