Его напор и бесшабашность, дорогое одеяние и резкие жесты удачно контрастировали с более сдержанным поведением Оливера. Люди видели, что в рядах графа Роберта найдется место для разных солдат. Те, которым не нравился Рэндал де Могун, могли спокойно поговорить с Оливером и принять более взвешенное решение.
– Мы хорошо поработали, – ухмыльнулся де Могун, когда они сидели у лагерного костра в последний вечер перед возвращением в Бристоль. – Граф наградит нас за такую толпу.
Оливер согласно кивнул, изо всех сил стараясь прожевать жилистую вареную баранину, которой они ужинали.
– Значит, Линкольн, а? – де Могун почесал бороду большим пальцем. – Богатый город, как я слышал, а горожанам так и надо за то, что поддерживают Стефана.
Его глаза оживленно заблестели.
Оливер сдался и выплюнул остатки мяса в огонь, где оно с шипением и сгорело.
– Война есть война, – сказал он, – только лично мне не доставляет радости жечь чужие дома и отбирать у людей последнее.
– Награда победителю, – покосился на Оливера де Могун. – На одно жалованье я не мог бы позволить себе ни такого меча, ни туники. Я рискую жизнью, поэтому только справедливо, если получаю кое-что взамен.
– В конце концов ничего не останется, – покачал головой Оливер. – Если осушить реку до дна, земля превратится в пустыню.
– Согласен, согласен, – улыбнулся де Могун. – Однако небольшой набег время от времени не повредит. Ты слишком чувствителен, Паскаль.
– Чем больше я вижу, тем чувствительнее становлюсь, – пожал плечами рыцарь, мрачно подумав про себя, что с некоторыми людьми все происходит в точности до наоборот.
Он сильно подозревал, что его товарищ испытывает наслаждение от грабежей и насилия. Может быть, именно это и заставило его стать наемником.
Де Могун фыркнул и потряс головой.
– Странный ты все-таки. Если бы ты пришел ко мне в числе прочих зеленых рекрутов, я посоветовал бы тебе остаться дома пасти овец.
Оливер невесело улыбнулся.
– Я был бы рад этому, – ответил он и под предлогом того, что нужно проверить лошадь, поспешил уйти от костра и от раздражавшего его общества.
Кэтрин возвращалась в замок с рынка с корзиной любимых Этель угрей, чтобы поддержать угасающий аппетит старой повитухи, когда услышала за своей спиной топот копыт. Она резко повернулась, прижала к груди корзину и отступила в сторону.
Впереди шел могучий гнедой жеребец, на нем сидел всадник в кольчуге, его широкий плащ развевался на ветру. На мгновение Кэтрин показалось, что она опять стоит в лесу Пенфоса и видит, как точно такой же отряд галопом врывается в ворота, только тогда первая лошадь была каштановой масти, на щите всадника был другой герб, сверкали обнаженные клинки. В следующий миг ужасное воспоминание улетучилось, но оставило по себе ощущение именно воспоминания, а не случайной игры воображения, и это заставило Кэтрин содрогнуться.
Серый боевой конь внезапно оставил ряд и устремился прямо к ней. Сердце молодой женщины замерло и снова бешено заколотилось, но теперь под наплывом совершенно других эмоций.
– Оливер! – воскликнула она.
Из-под забрала сверкнула его белозубая улыбка. За десять дней в походе подбородок снова скрылся под огненно-рыжей, как у викинга, бородкой. Рыцарь подскакал, нагнулся в седле и протянул руку. Кэтрин схватила ее, поставила свою ногу на его и, сверкнув красными шелковыми чулками, одним движением очутилась на крупе. Одной рукой она схватилась за кожаный пояс, а другой прижимала к себе корзинку с угрями.
– Кажется, мы уже где-то встречались? – шутливо осведомился Оливер. Его глаза перебегали с ее лица на корзинку, затем на красные чулки и обратно, словно не зная, где остановиться.
– Если бы мы встречались, я бы этого не забыла, – подхватила Кэтрин. В ее зрачках танцевали искорки.
– А вы помните?
– Меня можно заставить вспомнить.
Рыцарь рассмеялся и резко обернулся в седле, чтобы обнять ее, но тут же поспешно схватил поводья, потому что конь сделал скачок вбок. Кэтрин вскрикнула и со смехом еще крепче вцепилась в пояс.
Рэндал де Могун следил за игрой с легкой улыбкой на губах и презрением в глазах.
– Не знал, что твоя «защита» простирается так далеко, Паскаль, – шутливо заметил он, но в его голосе едва заметно прозвучала резкая нотка.
Оливер вернулся в строй, холодно поглядел на наемника и сообщил:
– С Двенадцатой ночи мы обручены. Кэтрин – моя жена, недостает только последнего благословения.
Кэтрин коротко глянула на де Могуна и опустила глаза. В этом человеке было нечто, заставлявшее ее трепетать. И дело не только в том случае, когда она перевязывала ему руку, а он пытался поцеловать ее.
– Примите мои поздравления, – по-прежнему шутливо склонил голову де Могун. – В первую же свободную минутку я выпью за ваше счастье.
Если он надеялся на приглашение сделать это за счет Оливера, то просчитался. Рыцарь, сохраняя на лице вежливое выражение, не позволил себя завлечь. Де Могун еще поболтался рядом с ними, специально чтобы вызвать раздражение, но наконец сдался и поскакал вдоль колонны, покрикивая на рекрутов.
На скулах Кэтрин заиграли розовые пятна. Она не знала, что ей спокойнее: видеть де Могуна или знать, что он где-то рядом.
– Да, – пробормотал Оливер, словно читая ее мысли. – Он волк. Очень воспитанный волк, который сидит у твоего огня и защищает тебя от других волков, а потом одним махом отгрызает твою руку, просто потому, что это в его природе.
– Я думала, он твой друг.
– Он был им в дни, когда я считал оправданным риск держать волка у своего огня и мне не о чем было заботиться.
– Что же, теперь тебе есть о чем заботиться, поэтому позаботься и о себе тоже, – откликнулась Кэтрин.
Она имела в виду не только де Могуна, хотя этот человек был достаточным поводом для беспокойства. Теперь, когда первая радость встречи миновала, молодая женщина вспомнила, что Оливер вернулся ненадолго, что очень скоро он опять окажется в пути, но на этот раз уйдет на войну.
– На этот счет можешь не беспокоиться, – с улыбкой и очень убежденно сказал рыцарь.
Когда они оба спешились во дворе замка, к ним подошел Гавейн.
– Есть новости, госпожа?
Кэтрин поспешно отряхнула свои юбки и непонимающе уставилась на него:
– Новости?
Гавейн прикусил губу и уточнил:
– О Рогезе.
Кэтрин покачала головой, невольно чувствуя жалость к юноше.
– Увы, нет. В городе не слышно ни слова.
Гавейн кивнул и, понурившись, пошел прочь. Оливер со вздохом посмотрел ему вслед.
– Не хотелось бы этого говорить, но поход – лучшее для него средство. Проветрится, придет в себя. Ему впервые приходится пожинать то, что он посеял.
– Весьма вероятно, что Рогезе тоже, – мрачно кивнула Кэтрин.
Оливер снова тяжело вздохнул:
– Да смилуется над ними Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
– Мы хорошо поработали, – ухмыльнулся де Могун, когда они сидели у лагерного костра в последний вечер перед возвращением в Бристоль. – Граф наградит нас за такую толпу.
Оливер согласно кивнул, изо всех сил стараясь прожевать жилистую вареную баранину, которой они ужинали.
– Значит, Линкольн, а? – де Могун почесал бороду большим пальцем. – Богатый город, как я слышал, а горожанам так и надо за то, что поддерживают Стефана.
Его глаза оживленно заблестели.
Оливер сдался и выплюнул остатки мяса в огонь, где оно с шипением и сгорело.
– Война есть война, – сказал он, – только лично мне не доставляет радости жечь чужие дома и отбирать у людей последнее.
– Награда победителю, – покосился на Оливера де Могун. – На одно жалованье я не мог бы позволить себе ни такого меча, ни туники. Я рискую жизнью, поэтому только справедливо, если получаю кое-что взамен.
– В конце концов ничего не останется, – покачал головой Оливер. – Если осушить реку до дна, земля превратится в пустыню.
– Согласен, согласен, – улыбнулся де Могун. – Однако небольшой набег время от времени не повредит. Ты слишком чувствителен, Паскаль.
– Чем больше я вижу, тем чувствительнее становлюсь, – пожал плечами рыцарь, мрачно подумав про себя, что с некоторыми людьми все происходит в точности до наоборот.
Он сильно подозревал, что его товарищ испытывает наслаждение от грабежей и насилия. Может быть, именно это и заставило его стать наемником.
Де Могун фыркнул и потряс головой.
– Странный ты все-таки. Если бы ты пришел ко мне в числе прочих зеленых рекрутов, я посоветовал бы тебе остаться дома пасти овец.
Оливер невесело улыбнулся.
– Я был бы рад этому, – ответил он и под предлогом того, что нужно проверить лошадь, поспешил уйти от костра и от раздражавшего его общества.
Кэтрин возвращалась в замок с рынка с корзиной любимых Этель угрей, чтобы поддержать угасающий аппетит старой повитухи, когда услышала за своей спиной топот копыт. Она резко повернулась, прижала к груди корзину и отступила в сторону.
Впереди шел могучий гнедой жеребец, на нем сидел всадник в кольчуге, его широкий плащ развевался на ветру. На мгновение Кэтрин показалось, что она опять стоит в лесу Пенфоса и видит, как точно такой же отряд галопом врывается в ворота, только тогда первая лошадь была каштановой масти, на щите всадника был другой герб, сверкали обнаженные клинки. В следующий миг ужасное воспоминание улетучилось, но оставило по себе ощущение именно воспоминания, а не случайной игры воображения, и это заставило Кэтрин содрогнуться.
Серый боевой конь внезапно оставил ряд и устремился прямо к ней. Сердце молодой женщины замерло и снова бешено заколотилось, но теперь под наплывом совершенно других эмоций.
– Оливер! – воскликнула она.
Из-под забрала сверкнула его белозубая улыбка. За десять дней в походе подбородок снова скрылся под огненно-рыжей, как у викинга, бородкой. Рыцарь подскакал, нагнулся в седле и протянул руку. Кэтрин схватила ее, поставила свою ногу на его и, сверкнув красными шелковыми чулками, одним движением очутилась на крупе. Одной рукой она схватилась за кожаный пояс, а другой прижимала к себе корзинку с угрями.
– Кажется, мы уже где-то встречались? – шутливо осведомился Оливер. Его глаза перебегали с ее лица на корзинку, затем на красные чулки и обратно, словно не зная, где остановиться.
– Если бы мы встречались, я бы этого не забыла, – подхватила Кэтрин. В ее зрачках танцевали искорки.
– А вы помните?
– Меня можно заставить вспомнить.
Рыцарь рассмеялся и резко обернулся в седле, чтобы обнять ее, но тут же поспешно схватил поводья, потому что конь сделал скачок вбок. Кэтрин вскрикнула и со смехом еще крепче вцепилась в пояс.
Рэндал де Могун следил за игрой с легкой улыбкой на губах и презрением в глазах.
– Не знал, что твоя «защита» простирается так далеко, Паскаль, – шутливо заметил он, но в его голосе едва заметно прозвучала резкая нотка.
Оливер вернулся в строй, холодно поглядел на наемника и сообщил:
– С Двенадцатой ночи мы обручены. Кэтрин – моя жена, недостает только последнего благословения.
Кэтрин коротко глянула на де Могуна и опустила глаза. В этом человеке было нечто, заставлявшее ее трепетать. И дело не только в том случае, когда она перевязывала ему руку, а он пытался поцеловать ее.
– Примите мои поздравления, – по-прежнему шутливо склонил голову де Могун. – В первую же свободную минутку я выпью за ваше счастье.
Если он надеялся на приглашение сделать это за счет Оливера, то просчитался. Рыцарь, сохраняя на лице вежливое выражение, не позволил себя завлечь. Де Могун еще поболтался рядом с ними, специально чтобы вызвать раздражение, но наконец сдался и поскакал вдоль колонны, покрикивая на рекрутов.
На скулах Кэтрин заиграли розовые пятна. Она не знала, что ей спокойнее: видеть де Могуна или знать, что он где-то рядом.
– Да, – пробормотал Оливер, словно читая ее мысли. – Он волк. Очень воспитанный волк, который сидит у твоего огня и защищает тебя от других волков, а потом одним махом отгрызает твою руку, просто потому, что это в его природе.
– Я думала, он твой друг.
– Он был им в дни, когда я считал оправданным риск держать волка у своего огня и мне не о чем было заботиться.
– Что же, теперь тебе есть о чем заботиться, поэтому позаботься и о себе тоже, – откликнулась Кэтрин.
Она имела в виду не только де Могуна, хотя этот человек был достаточным поводом для беспокойства. Теперь, когда первая радость встречи миновала, молодая женщина вспомнила, что Оливер вернулся ненадолго, что очень скоро он опять окажется в пути, но на этот раз уйдет на войну.
– На этот счет можешь не беспокоиться, – с улыбкой и очень убежденно сказал рыцарь.
Когда они оба спешились во дворе замка, к ним подошел Гавейн.
– Есть новости, госпожа?
Кэтрин поспешно отряхнула свои юбки и непонимающе уставилась на него:
– Новости?
Гавейн прикусил губу и уточнил:
– О Рогезе.
Кэтрин покачала головой, невольно чувствуя жалость к юноше.
– Увы, нет. В городе не слышно ни слова.
Гавейн кивнул и, понурившись, пошел прочь. Оливер со вздохом посмотрел ему вслед.
– Не хотелось бы этого говорить, но поход – лучшее для него средство. Проветрится, придет в себя. Ему впервые приходится пожинать то, что он посеял.
– Весьма вероятно, что Рогезе тоже, – мрачно кивнула Кэтрин.
Оливер снова тяжело вздохнул:
– Да смилуется над ними Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137