– А у меня тоже есть малыш.
С этими словами он откусил от яблока и протянул его Кэтрин.
– Джеффри, поди сюда, что я тебе го… – Эдон Фитц-Мар оборвала слово и изумленно вытаращилась. – Кэтрин? Святая Дева, я просто не верю своим глазам!
– Это я, – рассмеялась молодая женщина сквозь слезы. Глупенькая, пустенькая, легкомысленная Эдон казалась сейчас ангелом.
Она кинулась к Кэтрин с радостным восклицанием, но резко остановилась, увидев завернутого в плащ младенца.
– Моя дочка, Розамунда, – гордо сказала Кэтрин.
– Малышка! – Эдон аккуратно развела края одеяла, чтобы заглянуть в крошечное личико. – Ой, только посмотрите, какие ресницы! Ну разве она не хорошенькая?!
Она погладила Розамунду по нежной, как лепесток, щечке и снова посмотрела на Кэтрин:
– Что ты делаешь в Бристоле?
– Это долгая история, – покачала головой Кэтрин – Мы пришли сюда искать убежища… опять, как тогда.
Эдон кинула на нее взгляд, выдававший сильное любопытство, однако, к ее чести, что свидетельствовало кстати о появившихся признаках зрелости, не попыталась удовлетворить его, не сходя с места. Вместо этого она отвела Кэтрин к подушкам на скамье у окна, велела самой младшей служанке приготовить тюфяк и сама подала гостье вина. Затем Эдон наклонилась над колыбелькой и вынула из нее младенца того же возраста, что и Розамунда.
– Мой второй сын, Роберт, – объявила она – Жаль, что тебя здесь не было. Местным повитухам далеко до вас с Этель. По крайней мере, на этот раз ребенок шел головкой и без всяких осложнений.
Она уложила малыша обратно в колыбель. Мальчик постарше принялся таращиться на младшего брата и слегка тыкать его кулачком.
– Мне тоже жаль, что меня не было здесь, – ответила Кэтрин с усталой улыбкой.
Она сняла плащ, открыв верхнее платье из синей шерсти с богатой золотой вышивкой. Эдон широко раскрыла глаза.
– Ты украла его из гардероба королевы? – выдохнула она.
Кэтрин сделала маленький глоток вина и горько рассмеялась:
– Мой муж щедр до невероятности. – Она подняла подол первого платья, чтобы показать Эдон второе, яркозеленое. – И еще три мне пришлось оставить. Теперь в них щеголяют девки фламандцев в благодарность за свои услуги.
– Твой муж… – несмело начала Эдон. – Значит, это правда.
– Не знаю. Что ты слышала? – В голосе Кэтрин прозвучала оборонительная нотка.
– Что он не умер, что ты снова нашла его. Джеффри сказал, что он благородный человек. Он хорошо обходился с пленными, и они любили его. Джеффри жалел Оливера, но радовался за тебя. – Она поспешно вскочила на ноги и схватила старшего сына. – Нет, милый, в глазик нельзя, будь хорошим мальчиком.
– Луи может внушить любовь кому угодно, если захочет, – тускло произнесла Кэтрин. – Он поклялся мне, что стал другим, но на самом деле этого не произошло, а я все еще была слепа, чтобы заглянуть глубже внешнего лоска. Он требовал всего моего внимания, как жадный ребенок, но, получив его, утратил интерес. Он хотел сына, а я разочаровала его, родив дочь, чего он так и не простил мне. Правда, меня это не волнует. – Она покачала головой. – То же самое с Уикхэмом. Сначала нетерпеливое стремление, а потом можно бросить, как надоевшую игрушку.
– Он тебя бросил? – совершенно растерянно спросила Эдон, пытаясь справиться с отбрыкивающимся сыном.
Кэтрин пожала плечами.
– Бросил, но на этот раз я не буду оплакивать его целый год, прежде чем снова начать жить.
Под крики недовольного двухлетнего малыша она коротко рассказала Эдон об осаде и о том, как добралась до Бристоля.
– Вот так, – закончила она и болезненно улыбнулась. – Я пришла, чтобы отыскать Оливера и на коленях вымолить у него прощение.
Молоденькая служанка кончила готовить ложе и предложила сыну Эдон показать клетку с зябликом в соседней комнате. Когда она увела ребенка и мир был восстановлен, Эдон поправила сбившийся плат.
– Совсем на меня не похож, – сказала она, имея в виду первенца, потом вздохнула. – Это едва не сломило Оливера, когда он потерял тебя. Все, что удалось сделать Джеффри, – мешать ему мертвецки напиваться каждый вечер да не дать найти собственную смерть в сражении.
Эти слова заставили Кэтрин глубже почувствовать свою вину и углубили мрачные опасения. Весьма возможно, что Оливер не простит ее или даже совсем не захочет ее видеть.
– Мне пришлось выбирать, – сказала она, – и я не пожелала бы такого выбора ни одной женщине. Как оказалось, – тут молодая женщина прикусила губу, – я совершила ошибку.
Они минутку помолчали, потом Кэтрин взглянула на Эдон и спросила:
– По-твоему, поздно уже что-либо исправить?
Эдон сморщила носик и растерянно захлопала ресницами.
– Я не знаю. Оливер не сошелся ни с какой другой женщиной, но о тебе он никогда не говорит. Джеффри сказал, что летом он получил письмо, в котором сообщалось, что ты счастлива с мужем и готовишься родить. Мне кажется, до того момента он как-то еще держался и даже начал оправляться, но эти новости сильно растревожили его.
Кэтрин побледнела.
– Я ничего не знала об этом, – сказала она, – но такая злая выходка вполне в духе моего мужа.
– Зачем же ты предпочла такого человека Оливеру? – совершенно запутавшись, спросила Эдон. – Зачем менять золото на золу?
– Иногда глаза слишком слепы, чтобы понять разницу. – Кэтрин встряхнула головой и отерла слезы. – Я думала, что право на стороне Луи. Теперь я знаю, что у него не было никаких прав. – Она подняла на Эдон печальный взгляд. – Я пыталась найти Оливера в зале за ужином, но так и не увидела. Он здесь?
Эдон задумчиво сморщила лобик.
– Нет, – выговорила она наконец. – По-моему, нет. Но в последнее время мы редко видим Оливера, он же стал вторым лицом у принца Генриха.
– Принца Генриха?
– Если ты была в зале, ты должна была видеть его за высоким столом. Мальчик с рыжими волосами, страшный непоседа.
– Я не присматривалась, – сказала Кэтрин. – Мы слышим, что он в Англии, но я как-то не связала этот слух и ребенка за столом.
– Ну вот, он возвел Оливера в ранг своего «любимого сакса», – продолжила Эдон. – Когда он вернется к отцу в Анжу, Оливер поедет в составе его свиты.
Кэтрин вбирала эти сведения с удивлением и с уколом отчаяния, хотя за отчаяние немедленно обругала себя в мыслях. Ни время, ни люди не стоят на месте. Эгоистично было ожидать, что Оливер останется точно там же и таким же, как скала, к которой можно прибегнуть в поисках защиты и утешения. Но, как бы то ни было, именно так молодой женщине и представлялось, и теперь она была несколько выбита из равновесия.
– А ты знаешь, где он сейчас?
– Нет. – Эдон задумчиво прищурилась. – Кажется, Джеффри упоминал, что Оливер отправился по собственным делам… в какое-то паломничество или наподобие того, прежде чем полностью посвятить себя службе принцу Генриху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
С этими словами он откусил от яблока и протянул его Кэтрин.
– Джеффри, поди сюда, что я тебе го… – Эдон Фитц-Мар оборвала слово и изумленно вытаращилась. – Кэтрин? Святая Дева, я просто не верю своим глазам!
– Это я, – рассмеялась молодая женщина сквозь слезы. Глупенькая, пустенькая, легкомысленная Эдон казалась сейчас ангелом.
Она кинулась к Кэтрин с радостным восклицанием, но резко остановилась, увидев завернутого в плащ младенца.
– Моя дочка, Розамунда, – гордо сказала Кэтрин.
– Малышка! – Эдон аккуратно развела края одеяла, чтобы заглянуть в крошечное личико. – Ой, только посмотрите, какие ресницы! Ну разве она не хорошенькая?!
Она погладила Розамунду по нежной, как лепесток, щечке и снова посмотрела на Кэтрин:
– Что ты делаешь в Бристоле?
– Это долгая история, – покачала головой Кэтрин – Мы пришли сюда искать убежища… опять, как тогда.
Эдон кинула на нее взгляд, выдававший сильное любопытство, однако, к ее чести, что свидетельствовало кстати о появившихся признаках зрелости, не попыталась удовлетворить его, не сходя с места. Вместо этого она отвела Кэтрин к подушкам на скамье у окна, велела самой младшей служанке приготовить тюфяк и сама подала гостье вина. Затем Эдон наклонилась над колыбелькой и вынула из нее младенца того же возраста, что и Розамунда.
– Мой второй сын, Роберт, – объявила она – Жаль, что тебя здесь не было. Местным повитухам далеко до вас с Этель. По крайней мере, на этот раз ребенок шел головкой и без всяких осложнений.
Она уложила малыша обратно в колыбель. Мальчик постарше принялся таращиться на младшего брата и слегка тыкать его кулачком.
– Мне тоже жаль, что меня не было здесь, – ответила Кэтрин с усталой улыбкой.
Она сняла плащ, открыв верхнее платье из синей шерсти с богатой золотой вышивкой. Эдон широко раскрыла глаза.
– Ты украла его из гардероба королевы? – выдохнула она.
Кэтрин сделала маленький глоток вина и горько рассмеялась:
– Мой муж щедр до невероятности. – Она подняла подол первого платья, чтобы показать Эдон второе, яркозеленое. – И еще три мне пришлось оставить. Теперь в них щеголяют девки фламандцев в благодарность за свои услуги.
– Твой муж… – несмело начала Эдон. – Значит, это правда.
– Не знаю. Что ты слышала? – В голосе Кэтрин прозвучала оборонительная нотка.
– Что он не умер, что ты снова нашла его. Джеффри сказал, что он благородный человек. Он хорошо обходился с пленными, и они любили его. Джеффри жалел Оливера, но радовался за тебя. – Она поспешно вскочила на ноги и схватила старшего сына. – Нет, милый, в глазик нельзя, будь хорошим мальчиком.
– Луи может внушить любовь кому угодно, если захочет, – тускло произнесла Кэтрин. – Он поклялся мне, что стал другим, но на самом деле этого не произошло, а я все еще была слепа, чтобы заглянуть глубже внешнего лоска. Он требовал всего моего внимания, как жадный ребенок, но, получив его, утратил интерес. Он хотел сына, а я разочаровала его, родив дочь, чего он так и не простил мне. Правда, меня это не волнует. – Она покачала головой. – То же самое с Уикхэмом. Сначала нетерпеливое стремление, а потом можно бросить, как надоевшую игрушку.
– Он тебя бросил? – совершенно растерянно спросила Эдон, пытаясь справиться с отбрыкивающимся сыном.
Кэтрин пожала плечами.
– Бросил, но на этот раз я не буду оплакивать его целый год, прежде чем снова начать жить.
Под крики недовольного двухлетнего малыша она коротко рассказала Эдон об осаде и о том, как добралась до Бристоля.
– Вот так, – закончила она и болезненно улыбнулась. – Я пришла, чтобы отыскать Оливера и на коленях вымолить у него прощение.
Молоденькая служанка кончила готовить ложе и предложила сыну Эдон показать клетку с зябликом в соседней комнате. Когда она увела ребенка и мир был восстановлен, Эдон поправила сбившийся плат.
– Совсем на меня не похож, – сказала она, имея в виду первенца, потом вздохнула. – Это едва не сломило Оливера, когда он потерял тебя. Все, что удалось сделать Джеффри, – мешать ему мертвецки напиваться каждый вечер да не дать найти собственную смерть в сражении.
Эти слова заставили Кэтрин глубже почувствовать свою вину и углубили мрачные опасения. Весьма возможно, что Оливер не простит ее или даже совсем не захочет ее видеть.
– Мне пришлось выбирать, – сказала она, – и я не пожелала бы такого выбора ни одной женщине. Как оказалось, – тут молодая женщина прикусила губу, – я совершила ошибку.
Они минутку помолчали, потом Кэтрин взглянула на Эдон и спросила:
– По-твоему, поздно уже что-либо исправить?
Эдон сморщила носик и растерянно захлопала ресницами.
– Я не знаю. Оливер не сошелся ни с какой другой женщиной, но о тебе он никогда не говорит. Джеффри сказал, что летом он получил письмо, в котором сообщалось, что ты счастлива с мужем и готовишься родить. Мне кажется, до того момента он как-то еще держался и даже начал оправляться, но эти новости сильно растревожили его.
Кэтрин побледнела.
– Я ничего не знала об этом, – сказала она, – но такая злая выходка вполне в духе моего мужа.
– Зачем же ты предпочла такого человека Оливеру? – совершенно запутавшись, спросила Эдон. – Зачем менять золото на золу?
– Иногда глаза слишком слепы, чтобы понять разницу. – Кэтрин встряхнула головой и отерла слезы. – Я думала, что право на стороне Луи. Теперь я знаю, что у него не было никаких прав. – Она подняла на Эдон печальный взгляд. – Я пыталась найти Оливера в зале за ужином, но так и не увидела. Он здесь?
Эдон задумчиво сморщила лобик.
– Нет, – выговорила она наконец. – По-моему, нет. Но в последнее время мы редко видим Оливера, он же стал вторым лицом у принца Генриха.
– Принца Генриха?
– Если ты была в зале, ты должна была видеть его за высоким столом. Мальчик с рыжими волосами, страшный непоседа.
– Я не присматривалась, – сказала Кэтрин. – Мы слышим, что он в Англии, но я как-то не связала этот слух и ребенка за столом.
– Ну вот, он возвел Оливера в ранг своего «любимого сакса», – продолжила Эдон. – Когда он вернется к отцу в Анжу, Оливер поедет в составе его свиты.
Кэтрин вбирала эти сведения с удивлением и с уколом отчаяния, хотя за отчаяние немедленно обругала себя в мыслях. Ни время, ни люди не стоят на месте. Эгоистично было ожидать, что Оливер останется точно там же и таким же, как скала, к которой можно прибегнуть в поисках защиты и утешения. Но, как бы то ни было, именно так молодой женщине и представлялось, и теперь она была несколько выбита из равновесия.
– А ты знаешь, где он сейчас?
– Нет. – Эдон задумчиво прищурилась. – Кажется, Джеффри упоминал, что Оливер отправился по собственным делам… в какое-то паломничество или наподобие того, прежде чем полностью посвятить себя службе принцу Генриху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137