– Да еще после такой ночи… Мне следовало сообразить…
– Вам не в чем винить себя, – поспешно сказала Кэтрин. Ей совершенно не хотелось терять едва предложенную дружбу. – Сейчас он способен взвиться из-за любой мелочи. Мне нужно бежать за ним. Скажите это графине, если она меня спросит.
С этими словами Кэтрин подобрала юбки и выскочила из покоев вслед за Ричардом. Оставшиеся в комнате женщины переглянулись со смесью осуждения, неудовольствия и сочувствия к несправедливо обиженной подруге во взглядах.
Сбегать по крутой лестнице в длинном одеянии было неудобно. Когда Кэтрин добралась до нижней ступеньки, Ричард уже исчез. Она ругнулась про себя и стала всех расспрашивать, однако никто мальчика не видел. Бегущий ребенок – слишком незначительное событие для большого хозяйства графа Глостера, а вот бегущая женщина – уже повод поднять брови и высказать неодобрение по поводу нарушения приличий.
Кэтрин обыскала зал, затем поспешила наружу. Во дворе она наткнулась на молодого оруженосца, Томаса Фитц-Рейнальда, который завтракал большой ячменной лепешкой, намазанной медом, и одновременно полировал мягкой тканью наручь, однако с превеликим удовольствием бросил это занятие, чтобы помочь найти Ричарда. Кэтрин направилась на внешний двор, а Томас пошел осматривать собачьи конуры и клетки охотничьих птиц.
На внешнем дворе готовился к выезду отряд всадников. Среди них был священник верхом на муле, к седлу которого был приторочен дорожный сундук и небольшой ларец из твердой кожи для митры. Отряд возглавлял Оливер верхом на своем сером. Его лицо выглядело свежим после ночного отдыха, а на губах играла улыбка: его развеселило что-то сказанное Гавейном.
Несмотря на свою тревогу, Кэтрин мгновенно вспомнила, насколько неряшливо выглядит она сама. Ей так и не довелось переодеться, потому что у нее не было ничего, кроме этого грязного, пропахшего дымом и покрытого дорожными пятнами платья. Она ни за что не смогла бы улыбнуться в эту минуту, даже если бы и попыталась.
Оливер обернулся в седле, чтобы проверить, надежно ли прикреплен щит, заметил Кэтрин, и улыбка мгновенно исчезла с его губ.
– Госпожа Кэтрин? Что случилось?
– Ричард убежал.
Она коротко передала рыцарю, что случилось в женских покоях.
Губы Оливера сжались.
– Бедный пылкий малыш! – Он сделал знак Гавейну подождать и спешился. – Пойдем, я помогу отыскать его. Он не мог уйти далеко.
– А как же ваш путь?
– Задержка на половину метки на свече ничему не помешает. Живые важнее мертвых, – слегка пожал плечами Оливер, словно сам несколько сомневался в истинности последней фразы, затем покачал головой и нахмурился. – Рогезу де Бейвиль давно следует привязать вон к тому столбу и выпороть. Уже не в первый раз она затевает ссоры в женских покоях.
– Почему же графиня ее не остановит?
– Потому что Рогеза – лучшая вышивальщица во всей Англии; кроме того, она становится самим очарованием, если захочет. Впрочем, последнее я знаю не из личного опыта: мне легче поцеловать руку Медузе, чем иметь дело с этой сварливой дамой. Пойду, расспрошу стражников, ладно? А ты поспрашивай там, у хлебной печи.
Любимая собака графа Роберта весной ощенилась четырьмя живыми комочками. Спустя семь недель они превратились и смешные рыжевато-коричневые лохматые и мослатые сгустки энергии. Забившийся в уголок Ричард наблюдал, как щенки налетают друг на друга, спотыкаются и сходятся в игривых схватках – самых ранних попытках установить первенство. Их мать раскинулась рядом, внешне спокойная, но глаза ее выдавали настороженность.
Ричард не собирался трогать никого из щенков. Ему было достаточно наблюдать. Мать всегда обещала ему собаку, но каждый раз выходило, что это будет «в следующий раз» или «не сегодня». У Аймери де Сенса был пес этой породы, тоже алаунт, только огромный и черный. Он грозно рычал, когда кто-либо подходил слишком близко. Когда Аймери ложился с Эмис, пес всегда охранял дверь спальни, чтобы никто не мог войти.
Только теперь они все мертвы. У Ричарда защипало в глазах.
– Это всё из-за меня, – сообщил он щенку, который, забавно переваливаясь на лапках, направился к мальчику, чтобы познакомиться с ним. – Я желал им смерти.
Он подхватил щенка и прижал к себе его мягкое, теплое тельце. Щенок забил хвостиком и лизнул мальчика своим быстрым ярко-розовым язычком. Ричард зарылся лицом в рыжевато-коричневую шерсть, чувствуя, как к горлу подступают рыдания.
– Ага, нашелся!
Ричард резко вскинул голову и сердито уставился мокрыми глазами на Томаса Фитц-Рейнальда, стараясь при этом не всхлипнуть.
– Поди прочь!
Томас поступил ровно наоборот: он подошел ближе.
– Тебя ищут. Эта твоя няня, Кэтрин, правильно? Она носится повсюду, как угорелая кошка. Оливер Паскаль тоже тебя разыскивает.
Ричард снова уткнулся носом в мягкую шерстку.
– Я не хочу, чтобы меня нашли.
– Тогда тебе нужно было получше спрятаться. – Томас присел рядом, и щенок тут же потянулся знакомиться с новым пришельцем. – Почему ты убежал?
– Я не убегал, мне просто хотелось побыть одному, вот и все.
Ричард провел рукой по глазам и с вызовом посмотрел на другого мальчика, ожидая, что тот на это скажет.
Томас задрал подбородок, чтобы щенок не дотянулся до него язычком.
– Это правда, что ты – сводный брат графа?
– Да. Ну и что?
– Тогда получается, что ты мой дядя, потому что мой отец – тоже твой сводный брат. – Томас весело фыркнул: – Обычно считается, что дяди старше племянников.
– А тебе сколько лет? – спросил Ричард, не в силах противостоять любопытству.
– На святого Джона исполнилось одиннадцать.
– Мне одиннадцать будет только на Рождество.
Щенок вернулся на колени к Ричарду. Мальчик приласкал его.
Томас смерил Ричарда глазами.
– По возрасту мы больше похожи на братьев или кузенов. Можно, я буду звать тебя кузен?
– Как хочешь – пожал плечами Ричард, хотя в глубине души обрадовался.
В сущности он был общительным мальчиком, только обстоятельства вынуждали его до сих пор жить вдали от сверстников.
Томас продолжал смотреть на него, словно решая, согласился ли Ричард называть его кузеном или нет.
– Тебе лучше показаться, иначе они весь замок вверх ногами перевернут, и у тебя будут большие неприятности.
Ричарда передернуло.
– Я не хочу возвращаться к женщинам! Большинство из них все равно меня не выносит.
Он оглянулся вокруг себя. Так приятно было находиться под открытым небом на свежем воздухе! Томас по-прежнему не спускал с него глаз.
– Тебе и не нужно. Попроси разрешения ночевать вместе с остальными оруженосцами и пажами.
– Я не оруженосец.
– Скоро будешь. Что же еще лорду Роберту с тобой делать?
Ричард покусал губы. Он подумал о рыжей женщине, которая кривилась при взгляде на него, о симпатичной беременной, которая напомнила ему о том, о чем хотелось забыть навсегда…
– А где вы спите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
– Вам не в чем винить себя, – поспешно сказала Кэтрин. Ей совершенно не хотелось терять едва предложенную дружбу. – Сейчас он способен взвиться из-за любой мелочи. Мне нужно бежать за ним. Скажите это графине, если она меня спросит.
С этими словами Кэтрин подобрала юбки и выскочила из покоев вслед за Ричардом. Оставшиеся в комнате женщины переглянулись со смесью осуждения, неудовольствия и сочувствия к несправедливо обиженной подруге во взглядах.
Сбегать по крутой лестнице в длинном одеянии было неудобно. Когда Кэтрин добралась до нижней ступеньки, Ричард уже исчез. Она ругнулась про себя и стала всех расспрашивать, однако никто мальчика не видел. Бегущий ребенок – слишком незначительное событие для большого хозяйства графа Глостера, а вот бегущая женщина – уже повод поднять брови и высказать неодобрение по поводу нарушения приличий.
Кэтрин обыскала зал, затем поспешила наружу. Во дворе она наткнулась на молодого оруженосца, Томаса Фитц-Рейнальда, который завтракал большой ячменной лепешкой, намазанной медом, и одновременно полировал мягкой тканью наручь, однако с превеликим удовольствием бросил это занятие, чтобы помочь найти Ричарда. Кэтрин направилась на внешний двор, а Томас пошел осматривать собачьи конуры и клетки охотничьих птиц.
На внешнем дворе готовился к выезду отряд всадников. Среди них был священник верхом на муле, к седлу которого был приторочен дорожный сундук и небольшой ларец из твердой кожи для митры. Отряд возглавлял Оливер верхом на своем сером. Его лицо выглядело свежим после ночного отдыха, а на губах играла улыбка: его развеселило что-то сказанное Гавейном.
Несмотря на свою тревогу, Кэтрин мгновенно вспомнила, насколько неряшливо выглядит она сама. Ей так и не довелось переодеться, потому что у нее не было ничего, кроме этого грязного, пропахшего дымом и покрытого дорожными пятнами платья. Она ни за что не смогла бы улыбнуться в эту минуту, даже если бы и попыталась.
Оливер обернулся в седле, чтобы проверить, надежно ли прикреплен щит, заметил Кэтрин, и улыбка мгновенно исчезла с его губ.
– Госпожа Кэтрин? Что случилось?
– Ричард убежал.
Она коротко передала рыцарю, что случилось в женских покоях.
Губы Оливера сжались.
– Бедный пылкий малыш! – Он сделал знак Гавейну подождать и спешился. – Пойдем, я помогу отыскать его. Он не мог уйти далеко.
– А как же ваш путь?
– Задержка на половину метки на свече ничему не помешает. Живые важнее мертвых, – слегка пожал плечами Оливер, словно сам несколько сомневался в истинности последней фразы, затем покачал головой и нахмурился. – Рогезу де Бейвиль давно следует привязать вон к тому столбу и выпороть. Уже не в первый раз она затевает ссоры в женских покоях.
– Почему же графиня ее не остановит?
– Потому что Рогеза – лучшая вышивальщица во всей Англии; кроме того, она становится самим очарованием, если захочет. Впрочем, последнее я знаю не из личного опыта: мне легче поцеловать руку Медузе, чем иметь дело с этой сварливой дамой. Пойду, расспрошу стражников, ладно? А ты поспрашивай там, у хлебной печи.
Любимая собака графа Роберта весной ощенилась четырьмя живыми комочками. Спустя семь недель они превратились и смешные рыжевато-коричневые лохматые и мослатые сгустки энергии. Забившийся в уголок Ричард наблюдал, как щенки налетают друг на друга, спотыкаются и сходятся в игривых схватках – самых ранних попытках установить первенство. Их мать раскинулась рядом, внешне спокойная, но глаза ее выдавали настороженность.
Ричард не собирался трогать никого из щенков. Ему было достаточно наблюдать. Мать всегда обещала ему собаку, но каждый раз выходило, что это будет «в следующий раз» или «не сегодня». У Аймери де Сенса был пес этой породы, тоже алаунт, только огромный и черный. Он грозно рычал, когда кто-либо подходил слишком близко. Когда Аймери ложился с Эмис, пес всегда охранял дверь спальни, чтобы никто не мог войти.
Только теперь они все мертвы. У Ричарда защипало в глазах.
– Это всё из-за меня, – сообщил он щенку, который, забавно переваливаясь на лапках, направился к мальчику, чтобы познакомиться с ним. – Я желал им смерти.
Он подхватил щенка и прижал к себе его мягкое, теплое тельце. Щенок забил хвостиком и лизнул мальчика своим быстрым ярко-розовым язычком. Ричард зарылся лицом в рыжевато-коричневую шерсть, чувствуя, как к горлу подступают рыдания.
– Ага, нашелся!
Ричард резко вскинул голову и сердито уставился мокрыми глазами на Томаса Фитц-Рейнальда, стараясь при этом не всхлипнуть.
– Поди прочь!
Томас поступил ровно наоборот: он подошел ближе.
– Тебя ищут. Эта твоя няня, Кэтрин, правильно? Она носится повсюду, как угорелая кошка. Оливер Паскаль тоже тебя разыскивает.
Ричард снова уткнулся носом в мягкую шерстку.
– Я не хочу, чтобы меня нашли.
– Тогда тебе нужно было получше спрятаться. – Томас присел рядом, и щенок тут же потянулся знакомиться с новым пришельцем. – Почему ты убежал?
– Я не убегал, мне просто хотелось побыть одному, вот и все.
Ричард провел рукой по глазам и с вызовом посмотрел на другого мальчика, ожидая, что тот на это скажет.
Томас задрал подбородок, чтобы щенок не дотянулся до него язычком.
– Это правда, что ты – сводный брат графа?
– Да. Ну и что?
– Тогда получается, что ты мой дядя, потому что мой отец – тоже твой сводный брат. – Томас весело фыркнул: – Обычно считается, что дяди старше племянников.
– А тебе сколько лет? – спросил Ричард, не в силах противостоять любопытству.
– На святого Джона исполнилось одиннадцать.
– Мне одиннадцать будет только на Рождество.
Щенок вернулся на колени к Ричарду. Мальчик приласкал его.
Томас смерил Ричарда глазами.
– По возрасту мы больше похожи на братьев или кузенов. Можно, я буду звать тебя кузен?
– Как хочешь – пожал плечами Ричард, хотя в глубине души обрадовался.
В сущности он был общительным мальчиком, только обстоятельства вынуждали его до сих пор жить вдали от сверстников.
Томас продолжал смотреть на него, словно решая, согласился ли Ричард называть его кузеном или нет.
– Тебе лучше показаться, иначе они весь замок вверх ногами перевернут, и у тебя будут большие неприятности.
Ричарда передернуло.
– Я не хочу возвращаться к женщинам! Большинство из них все равно меня не выносит.
Он оглянулся вокруг себя. Так приятно было находиться под открытым небом на свежем воздухе! Томас по-прежнему не спускал с него глаз.
– Тебе и не нужно. Попроси разрешения ночевать вместе с остальными оруженосцами и пажами.
– Я не оруженосец.
– Скоро будешь. Что же еще лорду Роберту с тобой делать?
Ричард покусал губы. Он подумал о рыжей женщине, которая кривилась при взгляде на него, о симпатичной беременной, которая напомнила ему о том, о чем хотелось забыть навсегда…
– А где вы спите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137