– Золотое шитье на его платье сверкнуло, когда он подошел к оконному проему и налил кубок вина. – О да, ее стойкость восхитительна, но напрасна. Королева вполне может садиться на корабль и отправляться в Анжу к своему мужу. Он, кстати, поступает весьма благоразумно, не покидая собственных берегов.
Кэтрин смотрела, как муж пьет вино, и чувствовала раздражение: какая уверенная поза, насколько неуважителен тон.
– Не думаю, что королева так поступит, – покачала она головой. – Граф Роберт понимает в военном деле не меньше, чем Стефан, если не больше, и с каждым годом ее позиция укрепляется, потому что подрастает сын.
– Не думаю, что ей удастся продержаться еще девять лет. – Луи сделал большой глоток вина и протянул ей кубок. – Хочешь?
Кэтрин опять покачала головой, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
– Разумеется, для ее сторонников это был бы крах, – продолжал он, пристально наблюдая за ней. – Они потеряют свои земли, а тем, кто уже лишился земель, придется искать нового хозяина. В Анжу армия ей не понадобится.
– Ты имеешь в виду Оливера, не так ли? – Голос Кэтрин зазвенел от гнева.
– Я говорил о всех вместе, – развел руками Луи. – Честно говоря, я сочувствую их неудаче. Я играл, Кэтти, и выиграл.
Он обвел довольным взглядом роскошные покои.
Желудок молодой женщины чуть не перевернулся от самодовольства, прозвучавшего в его голосе. Он сказал, что сочувствует их неудаче, но это было не столько сострадание, сколько удовольствие.
– Да, ты выиграл, – сказала она, недовольно скривив губы. – Но не придется ли тебе скоро опять играть, Луи? Надолго ли ты сохранишь все это? – Она обвела рукой комнату так, как он только что сделал это взглядом. – Ты обираешь до нитки деревни, чтобы ни в чем себе не отказывать. Ты продаешь шерсть, хотя овец даже еще и не стригли.
Он напрягся, его ноздри гневно расширились.
– Я хозяин замка. Мне необходимо показывать свое богатство. Можно подумать, что ты предпочитаешь жить в шалаше.
– Я жила в шалаше и живу до сих пор! – налетела на него молодая женщина. – Ты показываешь чужое богатство. Ты живешь ложью, Левис из Чепстоу, жалкой, ничтожной ложью!
Последнее слово перешло в отрывистый вскрик, потому что Луи ринулся от окна и ударил ее по лицу.
– Заткнись, карга! Жена должна чтить и уважать мужа, а я что-то не вижу от тебя ни того, ни другого!
– Мое почтение и уважение с тем, кто их заслуживает! – бросила Кэтрин. Ее щека онемела от удара. С нарастающим страхом и гневом она смотрела, как муж потянулся за ремнем.
– Нет, милорд, – выступила вперед Амфрид с выражением ужаса на круглом, простом лице.
– Проваливай! – рыкнул Луи и проорал это еще раз во всю силу своих легких, когда служанка заколебалась. Амфрид метнула испуганный взгляд на свою госпожу и выскочила из комнаты.
Кэтрин смотрела в лицо мужа, часто и прерывисто дыша; желудок так сжался, что горло непроизвольно совершало мелкие глотательные движения, словно удерживая рвоту.
– Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен выбить из тебя яд, – сказал он, крутя в изящных пальцах кожаный ремень.
Молодая женщина сжала губы. Она не издала бы ни звука, чтобы спасти собственную шкуру, но на ставке сейчас было большее. Она могла бы дать ему самую вескую причину в мире, если бы была способна заговорить. Ее лоб покрылся холодным потом, комната плыла и колыхалась, как палуба корабля.
– Ну? – спросил он, подняв брови. – Или тебе развязать язык ремнем?
Она покачала головой и сглотнула.
– Нет, Луи. Но, прежде чем ты разукрасишь меня, узнай, что я беременна.
– Ты что? – переспросил он, оборачивая ремень вокруг руки. Взгляд, в котором были только господство и мужская жестокость, просветлел от изумления.
– Я беременна, – повторила она, падая на колени в сухо захрустевший тростник.
Луи отшвырнул от себя ремень, как ядовитую змею, и бросился на колени рядом с ней, внезапно весь преисполнившись нежности и заботы:
– Почему ты мне не говорила?
Она содрогнулась и оперлась на его сильную руку, руку, которая чуть не избила ее за слова правды.
– Я совсем недавно узнала сама. Хотела убедиться.
– А я-то все удивлялся, почему ты последнее время стала такой сварливой. Теперь понятно, так что прощаю.
Кэтрин чувствовала себя слишком слабой, чтобы ответить на это заявление, как оно того заслуживало. У нее больше не было сил продолжать борьбу.
– Сын, – ликующе произнес Луи. – У меня будет сын. Он взял ее под локоть и заглянул в позеленевшее, осунувшееся лицо.
– Когда, Кэтти, когда он родится?
– Это может быть девочка, – возразила она в последней попытке сказать что-нибудь наперекор.
– Нет, это будет мальчик, – яростно потряс головой Луи. – В нашей семье всегда рождались сыновья. Когда?
– В ноябре. Я думаю, примерно под праздник Святого Мартина.
Он бережно поднял ее с пола, отнес на кровать, затем взял из чаши на сундуке влажное, пахнущее лавандой полотенце и отер виски.
– Я надеялся на такую новость. Какой мужчина не надеялся бы? Ты не спешила в первый год нашего брака, и я думал, что ты можешь оказаться бесплодной.
– Значит, теперь ты ценишь меня больше, чем прежде? Он не расслышал сарказма в ее вопросе.
– Превыше всего. Ты носишь нашего сына. Я устрою в твою честь большое празднество и пошлю весть королю и Вильяму д'Ипру. Пусть не скупятся на крестильные дары.
Кэтрин закрыла глаза. Она внезапно ощутила такую усталость, что даже дышать было трудно. Слабая жизнь, растущая внутри нее, не навела Луи на мысль позаботиться о более обеспеченном будущем. Она оказалась просто дополнительной причиной транжирить богатство, которого он не имел.
ГЛАВА 22
– Я хотел бы иметь возможность дать тебе войска и отпустить на осаду Эшбери, но у меня нет свободных сил, – сказал Роберт Глостер, – Кроме того, ты очень нужен мне здесь.
Оливер посмотрел на своего лорда с отчаянием, но без удивления. Эшбери не был крупным или стратегически важным замком. Правда, он охранял небольшую переправу через Темзу гораздо западнее Оксфорда, и там была хорошая ярмарка, но его взятие не имело особого смысла для дела королевы.
– Он мой, – сказал рыцарь. – Он принадлежал моему роду со времен короля Альфреда. Ждать тяжело.
Граф Роберт вздохнул и погладил кудлатую голову своего мастифа.
– Я знаю. Я не слеп к твоей нужде. Но это невозможно. Быть может, ближе к концу года я и смогу отпустить тебя, но не сейчас. Прежде чем брать небольшие крепости, должна пасть большая.
Оливер столько раз слышал «быть может, позже», что в его груди не затеплилась даже искорка надежды. Скорее всего, никогда. Он так и умрет простым рыцарем, завернувшись в свой плащ у огня в зале, если повезет, или от ран на поле боя, если не повезет.
– Да, милорд, – сказал он и отошел от порога, чтобы дать возможность получить отказ очередному просителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Кэтрин смотрела, как муж пьет вино, и чувствовала раздражение: какая уверенная поза, насколько неуважителен тон.
– Не думаю, что королева так поступит, – покачала она головой. – Граф Роберт понимает в военном деле не меньше, чем Стефан, если не больше, и с каждым годом ее позиция укрепляется, потому что подрастает сын.
– Не думаю, что ей удастся продержаться еще девять лет. – Луи сделал большой глоток вина и протянул ей кубок. – Хочешь?
Кэтрин опять покачала головой, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
– Разумеется, для ее сторонников это был бы крах, – продолжал он, пристально наблюдая за ней. – Они потеряют свои земли, а тем, кто уже лишился земель, придется искать нового хозяина. В Анжу армия ей не понадобится.
– Ты имеешь в виду Оливера, не так ли? – Голос Кэтрин зазвенел от гнева.
– Я говорил о всех вместе, – развел руками Луи. – Честно говоря, я сочувствую их неудаче. Я играл, Кэтти, и выиграл.
Он обвел довольным взглядом роскошные покои.
Желудок молодой женщины чуть не перевернулся от самодовольства, прозвучавшего в его голосе. Он сказал, что сочувствует их неудаче, но это было не столько сострадание, сколько удовольствие.
– Да, ты выиграл, – сказала она, недовольно скривив губы. – Но не придется ли тебе скоро опять играть, Луи? Надолго ли ты сохранишь все это? – Она обвела рукой комнату так, как он только что сделал это взглядом. – Ты обираешь до нитки деревни, чтобы ни в чем себе не отказывать. Ты продаешь шерсть, хотя овец даже еще и не стригли.
Он напрягся, его ноздри гневно расширились.
– Я хозяин замка. Мне необходимо показывать свое богатство. Можно подумать, что ты предпочитаешь жить в шалаше.
– Я жила в шалаше и живу до сих пор! – налетела на него молодая женщина. – Ты показываешь чужое богатство. Ты живешь ложью, Левис из Чепстоу, жалкой, ничтожной ложью!
Последнее слово перешло в отрывистый вскрик, потому что Луи ринулся от окна и ударил ее по лицу.
– Заткнись, карга! Жена должна чтить и уважать мужа, а я что-то не вижу от тебя ни того, ни другого!
– Мое почтение и уважение с тем, кто их заслуживает! – бросила Кэтрин. Ее щека онемела от удара. С нарастающим страхом и гневом она смотрела, как муж потянулся за ремнем.
– Нет, милорд, – выступила вперед Амфрид с выражением ужаса на круглом, простом лице.
– Проваливай! – рыкнул Луи и проорал это еще раз во всю силу своих легких, когда служанка заколебалась. Амфрид метнула испуганный взгляд на свою госпожу и выскочила из комнаты.
Кэтрин смотрела в лицо мужа, часто и прерывисто дыша; желудок так сжался, что горло непроизвольно совершало мелкие глотательные движения, словно удерживая рвоту.
– Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен выбить из тебя яд, – сказал он, крутя в изящных пальцах кожаный ремень.
Молодая женщина сжала губы. Она не издала бы ни звука, чтобы спасти собственную шкуру, но на ставке сейчас было большее. Она могла бы дать ему самую вескую причину в мире, если бы была способна заговорить. Ее лоб покрылся холодным потом, комната плыла и колыхалась, как палуба корабля.
– Ну? – спросил он, подняв брови. – Или тебе развязать язык ремнем?
Она покачала головой и сглотнула.
– Нет, Луи. Но, прежде чем ты разукрасишь меня, узнай, что я беременна.
– Ты что? – переспросил он, оборачивая ремень вокруг руки. Взгляд, в котором были только господство и мужская жестокость, просветлел от изумления.
– Я беременна, – повторила она, падая на колени в сухо захрустевший тростник.
Луи отшвырнул от себя ремень, как ядовитую змею, и бросился на колени рядом с ней, внезапно весь преисполнившись нежности и заботы:
– Почему ты мне не говорила?
Она содрогнулась и оперлась на его сильную руку, руку, которая чуть не избила ее за слова правды.
– Я совсем недавно узнала сама. Хотела убедиться.
– А я-то все удивлялся, почему ты последнее время стала такой сварливой. Теперь понятно, так что прощаю.
Кэтрин чувствовала себя слишком слабой, чтобы ответить на это заявление, как оно того заслуживало. У нее больше не было сил продолжать борьбу.
– Сын, – ликующе произнес Луи. – У меня будет сын. Он взял ее под локоть и заглянул в позеленевшее, осунувшееся лицо.
– Когда, Кэтти, когда он родится?
– Это может быть девочка, – возразила она в последней попытке сказать что-нибудь наперекор.
– Нет, это будет мальчик, – яростно потряс головой Луи. – В нашей семье всегда рождались сыновья. Когда?
– В ноябре. Я думаю, примерно под праздник Святого Мартина.
Он бережно поднял ее с пола, отнес на кровать, затем взял из чаши на сундуке влажное, пахнущее лавандой полотенце и отер виски.
– Я надеялся на такую новость. Какой мужчина не надеялся бы? Ты не спешила в первый год нашего брака, и я думал, что ты можешь оказаться бесплодной.
– Значит, теперь ты ценишь меня больше, чем прежде? Он не расслышал сарказма в ее вопросе.
– Превыше всего. Ты носишь нашего сына. Я устрою в твою честь большое празднество и пошлю весть королю и Вильяму д'Ипру. Пусть не скупятся на крестильные дары.
Кэтрин закрыла глаза. Она внезапно ощутила такую усталость, что даже дышать было трудно. Слабая жизнь, растущая внутри нее, не навела Луи на мысль позаботиться о более обеспеченном будущем. Она оказалась просто дополнительной причиной транжирить богатство, которого он не имел.
ГЛАВА 22
– Я хотел бы иметь возможность дать тебе войска и отпустить на осаду Эшбери, но у меня нет свободных сил, – сказал Роберт Глостер, – Кроме того, ты очень нужен мне здесь.
Оливер посмотрел на своего лорда с отчаянием, но без удивления. Эшбери не был крупным или стратегически важным замком. Правда, он охранял небольшую переправу через Темзу гораздо западнее Оксфорда, и там была хорошая ярмарка, но его взятие не имело особого смысла для дела королевы.
– Он мой, – сказал рыцарь. – Он принадлежал моему роду со времен короля Альфреда. Ждать тяжело.
Граф Роберт вздохнул и погладил кудлатую голову своего мастифа.
– Я знаю. Я не слеп к твоей нужде. Но это невозможно. Быть может, ближе к концу года я и смогу отпустить тебя, но не сейчас. Прежде чем брать небольшие крепости, должна пасть большая.
Оливер столько раз слышал «быть может, позже», что в его груди не затеплилась даже искорка надежды. Скорее всего, никогда. Он так и умрет простым рыцарем, завернувшись в свой плащ у огня в зале, если повезет, или от ран на поле боя, если не повезет.
– Да, милорд, – сказал он и отошел от порога, чтобы дать возможность получить отказ очередному просителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137