Зимой они потеряли Оксфорд, зато потом отбили Уилтон, разбив Стефана в жестокой битве, которая чуть было не стала повторением Линкольна. Им удалось взять его вассала, Уильяма Мартеля, и Стефану пришлось расплатиться шерборнским замком за его освобождение. Король попал в сложное положение, поэтому Оливер осмелился питать надежду, что наконец появился шанс отбить Эшбери. Затопившее его душу беспокойство не позволяло дожидаться, пока Генрих Плантагенет превратится в мужчину.
В зале Оливера ждал Джеффри Фитц-Мар, на колене которого примостился двухлетний сын, деловито жевавший жесткую корку. У малыша были курчавые светлые волосы, такие же светлые, как у Оливера, и гиацинтовые, фиолетово-синие глаза. Эдон ждала второго ребенка к весне. По крайней мере, у Джеффри была семья, которая позволяла сохранить душевное равновесие. Ведь он с самого начала был простым рыцарем, младшим сыном без всяких надежд на земельные владения; у него не было корней, которые умирали от желания вцепиться в почву. Оливер смотрел на друга, державшего на колене малыша, и горько ему завидовал.
Джеффри поднял на него глаза, и улыбка исчезла с его открытого лица.
– Он тебе отказал.
– Эшбери не является достаточно важным стратегическим объектом, а я слишком опытный солдат, чтобы можно было меня отпустить. Если я возьму замок, я уже не буду простым рыцарем у камина, не так ли? – Оливер мрачно поводил носком башмака по шуршащему тростнику на полу. – Вполне его понимаю, но все равно зло берет.
Джеффри сочувственно покачал головой.
– Если бы я мог помочь…
Рыцарь наблюдал, как малыш предлагает отцу обслюнявленную корку. Если бы Эмма и ребенок остались в живых, то их дочке было бы уже около восьми лет. Ни жены, ни ребенка, ни земли. Он представил себе грядущее: седой морщинистый старик с заледеневшим сердцем, не нужный никому – ни мужчине, ни женщине. Печальная перспектива.
– Па, – сказал малыш, подпрыгивая у отца на колене. – Па, па, па.
Оливер вышел наружу. Позднесентябрьское солнце уже клонилось к закату, окрашивая двор в богатые красные тона, а небо было высоким, чистым и совершенно синим. Принц Генрих овладевал искусством вести поединок под руководством двух рыцарей графа. С ним были Ричард и Томас; их мальчишеские крики звонко неслись над ристалищем, когда они поочередно брали укороченное копье и неслись на своих пони навстречу мишени на квинтейне. Оливер с улыбкой смотрел на неумелые попытки попасть по колеблющемуся щиту на подвижном перекрестье и вспоминал свои первые уроки. Не испытывая желания присоединиться к выкрикивающей полезные советы молодежи, он потихоньку побрел вдоль стены сарая, но почти тут же с неудовольствием услышал, как его окликают.
Рыцарь нехотя повернулся. Оказывается, к нему подлетел Ричард. Мальчишка сидел на своем сером пони плотно, как кентавр, а довольное лицо его разгорелось от быстроты и упражнений.
– Тебя ищет гонец.
– Меня? – Оливер поднял брови. – Не знаю никого, кто мог бы прислать мне письмо.
Ричард пожал плечами.
– Все письма в основном для графа Роберта, но привезший их человек спросил по дороге, где он может найти тебя. – Мальчик почесал голову. – А может, это от Кэтрин?
У Оливера перехватило дух.
– Не думаю, – сказал он. – Я говорил ей, что лучше порвать все связи.
– Да, но если у нее неприятности?
Оливер прищелкнул пальцами и грубовато посоветовал:
– Возвращайся к своим занятиям, пока твое воображение не ускакало вместе с тобой.
Однако, его собственное воображение уже вовсю заработало.
Ричард немного помялся, повернул пони, но все же попросил через плечо:
– Расскажи, ладно?
Оливер, не ответив, быстро двинулся на поиски гонца. Он нашел его на кухне перед кувшином молока и грудой свежего хлеба и творога на тарелке. Человек заигрывал с одной из кухонных девушек, но оторвался от этого занятия, чтобы вручить Оливеру свернутый пергамент, запечатанный широкой лентой. На сургуче красовалось довольно обычное изображение человека верхом на лошади с воздетым мечом. Буквы вокруг печати оказались смазаны, так что их нельзя было разобрать.
– Кто дал тебе это?
– Торговец с уинкомбской дороги. – Гонец сделал глоток молока и вытер рукавом рот. – Он принес это прошлым вечером в Глостершир. Сказал, что ему заплатил за доставку один из лордов Стефана.
Оливер дал гонцу пенни, сломал печать и вышел во двор. Края письма успели слегка загрязниться; дата указывала, что написано оно было в последних числах августа. Почерк был как у писца, беглый и четкий, и рука явно не Кэтрин. Послание от ее мужа с победным сообщением о ее новом статусе как хозяйки красивого замка. Он писал, что содержит ее, как королеву, что они оба невероятно счастливы и ждут рождения первого сына.
Рыцарь смотрел на письмо, пока слова не заплясали перед его глазами, утратив всякий смысл. Он знал, что это не Кэтрин. Возможно, она не имела никакого понятия о том, что муж послал такое письмо. Луи де Гросмон находил удовольствие в том, чтобы мучить. Укол там, рывок здесь, небольшая подтасовка правды. Кэтрин не стала бы придавать такое значение тому, как ее содержат: как королеву или нет. Чтобы радоваться жизни, ей нужна была только свобода. А мысль о том, что она носит ребенка, была чистой пыткой. Оливер испугался бы, будь это даже его собственный ребенок, но сознание, что она ждет и будет рожать потомка Луи, да еще так далеко от него, просто оглушало.
Рыцарь вернулся в кухню, подошел к огню, на котором кипели два больших котла, скомкал письмо, сунул его в самое пламя и долго следил, как чернеет и съеживается пергамент, плавится и шипит красная печать, пока его сухие глаза тоже не начало жечь и ничего не осталось.
Луи де Гросмон ждал сына. Если верить надеждам отца, то никогда прежде на свет еще не рождалось ничего подобного. И все были поставлены в известность о грядущем событии, начиная от беднейшего крепостного, который бился над истощенным клочком земли, чтобы прокормить свою семью, и кончая королем Стефаном и Вильямом д'Ипром.
– Роды будут легкие, – весело заверяла Кэтрин одна из повитух. – Вы молоды и сильны, и у вас хорошие широкие бедра.
К ней были приставлены две женщины; лучшие из тех, кого Луи, в принципе, мог себе позволить. Они были чуткими, умелыми, нравились Кэтрин, но она предпочла бы одну и поменьше хвастовства со стороны мужа. После первых самых тяжелых месяцев ее организм приспособился, и дальше беременность протекала без малейших осложнений. У нее не опухали щиколотки и не кружилась голова. Аппетит был прекрасный, а спала она относительно неплохо. И вот начались первые схватки, но настоящей боли еще не было.
– Я не боюсь родов. – Молодая женщина погладила свой вздутый живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137