– Я модель, папа.
– Сердечно рад. А вы, мистер Стирлинг, как я понимаю, художник?
– Нет, папа, Рори – писатель. У него как раз сейчас в Англии выходит книжка.
– В «Пингвине»? – со знанием дела осведомился отец, назвав, похоже, единственное оставшееся в памяти книжное издательство.
– Нет, Рори издает «Секер и Уорбург».
– Сердечно рад.
Мать заметила нас из окна спальни и поспешила навстречу. Когда я представила ей Рори, она не удержалась и заплакала.
– Вы извините меня. Это такая неожиданность. Конечно, приятная неожиданность. Но я совершенно не готова. Я так давно ее не видела. Вы уж извините меня…
– Кстати, мама, Рори – давний приятель Норы Николсон.
– О Господи, теперь я знаю, кто вы. Вы, должно быть, сын Аннабель Стирлинг. Бедная Аннабель. Я так огорчилась, когда услышала о ее смерти. Ну, проходите в дом, давайте выпьем чаю, расскажите о вашем отце. Я слышала, он живет настоящим отшельником в Монтане. Кстати, Лавиния, твой отец уже был бы, наверное, тоже где-нибудь на Аляске, если бы за ним не присматривали. – Отец тем временем понуро брел к стеклянной двери в его кабинет. – Представляю, какое он на тебя произвел впечатление. Хотя ведь я предупреждала тебя.
Мать была совершенно очарована Рори. Он так старался ей понравиться, что я даже начала испытывать легкие уколы ревности. Мы остались обедать. Ко второму блюду из кабинета появился отец и присоединился к нам. Ел он очень неряшливо, ронял еду на пол и пил вместо вина виски. После обеда мы пошли пить кофе в библиотеку, которая была на самом деле как бы продолжением кабинета отца, и только тут он, по сути дела, впервые обратил внимание на Рори. И виноват был в этом наш старый черный лабрадор Голли, получивший свою не совсем приличную кличку от слова «голливог» . Так вот, в библиотеке Голли подошел к Рори и попытался лизнуть его руку. Случай небывалый! Обычно, когда приходили гости, Голли запирали, потому что он на всех рычал и скалил свои страшные зубы. На самом деле он давно почти ослеп от старости и ничего не видел, но страху нагнать мог. Однако в тот день Рори определенно всем нравился. Голли не отходил от него ни на шаг и даже попытался было взобраться ему на колени.
– Голли! – одернула его мать. – Сколько раз тебе говорить: ты не болонка. А ну-ка, ступай прочь!
Отец с умилением наблюдал эту сцену. Если молодой человек понравился Голли, значит, я сделала хороший выбор.
В заключение вечера Рори совершил потрясающий поступок. Перед тем, как попрощаться с родителями и отправиться к нашей чудесной кровати с четырьмя столбиками, он вдруг встал, торжественно подошел к отцу и, слегка наклонив голову, произнес:
– Сэр, я прошу у вас руки вашей дочери.
Отец совершенно растерялся и только и смог что пробормотать:
– Сердечно рад.
Первое, что я сделала, когда мы вернулись в Лондон, – нашла в телефонном справочнике агентство «Цецилия». Оно по-прежнему успешно функционировало.
– Туда лучше поехать тебе, – сказала я Рори. – Сделай вид, что хочешь развлечься. Меня могут узнать, и это сразу попадет в газеты.
– А что, неплохая история. Супермодель посылает жениха в бордель на другой день после помолвки.
Я огрела его подушкой, а потом мы серьезно поговорили и решили, что нашу помолвку лучше держать в строгом секрете. Я позвонила матери и попросила никому ничего не рассказывать.
– Конечно, доченька, я сделаю так, как ты хочешь. А что касается отца, то, думаю, он уже и забыл об этом.
– Мы собираемся тихо пожениться в Лондоне, когда я вернусь из турне. Вы с отцом сможете приехать? Мы найдем какую-нибудь укромную церковь…
– Я, конечно, приеду. Но насчет отца ничего обещать не могу. Послушай, у меня есть прекрасная идея: почему бы вам не обвенчаться в часовне Фэрфаксов в Тривейне? Я поговорю с Хьюго и Пруденс, они никому ничего не расскажут. А место самое идеальное.
– Прекрасная мысль, мама. По странному совпадению я недавно встретила в Нью-Йорке Челесту.
– Я все организую. Не беспокойся. Пока ты будешь ездить, мы объявим о помолвке, пройдет как раз достаточно времени.
Я так увлеклась приятными деталями предстоящего события, что совсем забыла о важной миссии Рори. Он вернулся с плохими вестями. В агентстве ему заявили, что ни о какой Молли Бэйнбридж они ничего не знают, вообще вели себя очень подозрительно, и, как он ни старался, ему так и не удалось их убедить, что он не имеет никакого отношения к журналистке, которая была у них неделю назад и тоже расспрашивала о некой Молли Бэйнбридж и каком-то господине по имени Гарри Крайтон-Лейк.
Мне незачем было даже спрашивать, что это за журналистка. Я и без того прекрасно знала ее имя: Линди-Джейн Джонсон.
НЬЮ-ЙОРК, 1994
Уотер Детройт улетел в Калифорнию, и Челеста вздохнула с облегчением. Он ей очень нравился, но уж слишком серьезно к себе относился. Челеста чувствовала себя неуютно в Верхнем Ист Сайде, чего Уотер никак не мог понять. Он считал ее представительницей высшего света Англии. Саму Англию Уотер не любил, да и не знал, поскольку, за исключением вояжа на премьеру «Пытки», был там всего один раз лет восемь назад с родителями в туристической поездке. Тогда он наделал кучу фотографий, которые аккуратно хранились в специальном альбоме.
Ему нравилась английская внешность Челесты, которой особую прелесть придавала как бы потенциально заложенная в ней карьера супермодели. Но относился он к Челесте, как к вздорной девочке-подростку, хоть и красивой, но глупенькой. Уотер был помешан на деньгах. Она – на развлечениях. А возможность развлечься представилась только после его отъезда.
Ее собственная квартира была на Горацио-стрит, всего в квартале от суперстудии «Индустрия», где по большей части и приходилось работать. Со временем, когда появятся деньги, она снимет квартиру в южном конце Кэнел-стрит, – там в одном из домов Западного Бродвея живут почти все знаменитые супермодели.
Но не Лебедь.
Челеста часто думала о ней. Если бы Оливер и Венеция поженились, Сван и Челеста были бы родственниками. Ее родители до сих пор дружат с Крайтон-Лейками, как ни странно, даже больше, чем родители Оливера. Но Сван в последнее время редко появляется дома. Такое впечатлениe, что она, став супермоделью, порвала с прошлым. Мать Челесты ворчала на Сван: «Она теперь слишком высоко летает, и ей не до таких, как мы. Я написала ей письмо, просила помочь мне вернуться на подиум. Так она даже не удосужилась ответить». И правильно сделала, подумала про себя Челеста, она же не дура, чтобы терять время на бредовые затеи.
Челеста чувствовала какое-то беспокойство по поводу своего разговора с той английской журналисткой накануне отъезда из Лондона. Она хотела было поговорить со Сван о последних странных публикациях в прессе, но в нью-йоркском отделении «Этуаль» ей сказали, что Сван сейчас в Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95