- Обжитое место, приятель,- сказал он.- Тут и трасса
была проложена вглубь пещеры.
- Разбойнички или люди Малтэра?- осведомился Ролнек
задумчиво.
- А может, и те, и другие,- отозвался Смирол.- Ай да
мы! Так осрамиться, это ж надо...
- Может, пещера не так уж и велика, и второй выход
где-нибудь поблизости?
- Наврядли,- вздохнул хитроумный Смирол.- Думаю, вы-
ход где-то за ираускими заставами. А может, и за катранс-
кими. Место, клянусь небесами, уж больно удачное... Ну,
пошли в Ралло, порадуем Старика, что ученички у него лопу-
хи, каких мало...
Пошли в Ралло, порадовали Логри и стали дожидаться
появления Эрвана, который бы все объяснил. Но вместо него
пришли вести о чуме, охватившей Сургару, а потом и княжес-
тво Марутту и - частью - Горту.
Эрван не пришел. Он умер в девятый день первой недели
месяца инхасо.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Высокая государыня Карэны и Сургары, принцесса
Ур-Руттул Оль-Лааву пережидала короткий весенний дождик в
вымытой полой водой нише глинистой стены глубокого оврага.
Теперь она опять была свободной, но что делать с этой сво-
бодой, не знала.
При побеге из Инвауто она не преследовала никакой це-
ли, кроме как избавиться от докучливой опеки святых сес-
тер.
Во всем, даже в смерти Руттула, винила она майярцев.
Может быть, это было несправедливо, но логика, трезвая
рассудочность, которая когда-то беспокоила Стенхе, остави-
ла ее. Безусловно, это была болезнь.
Потрясение, которое принцесса испытала, когда поняла,
что Руттул нарочно держит ее в Миттауре, лихорадочная гон-
ка по пути в Сургару - верхом, пешком, а потом на глайдере
- все эти страхи и усталость не могли не повлиять на нее,
но все бы прошло после отдыха, короткого или продолжитель-
ного. Да только отдыха в конце пути не было.
Новые удары обрушились на нее: известия о смерти Рут-
тула и о том, что майярские орды разоряют Сургару; на фоне
этих бед ухищрения Малтэра спасти свою шкуру казались не-
винной самозащитой, хотя он, бедняга, полагал, что его
предательство рассердит ее. Сердиться? На что? Каким все
мелким стало казаться после смерти Руттула. И груз, прида-
вивший ее плечи, становился все тяжелее.
"Возьми все в свои руки,- шептал на ухо рассудитель-
ный бес.- Думай, действуй. Пусть майярцы узнают, кто хозя-
ин в Сургаре..." Но голос беса был почти неразличим в том
облаке равнодушия ко всему миру, которое опустилось на
нее.
"Все кончилось,- вертелось в голове.- Все кончилось,
не успев даже начаться".
Мысли о самоубийстве неизменно сопутствовали ей. В
кольце отчуждения, которое окутало ее, вряд ли бы кто кто
помешал этому, но спас ее рассудительный демон, враг Стен-
хе.
"Руттул бы не одобрил этого шага,"- печально напомнил
демон еле слышно.- Держись, Сава..."
Она держалась. Не из последних сил - сил уже больше
не осталось, но по какой-то безразличной ко всему инерции.
Это была болезнь. Потом, спустя недели, когда она на-
чала приходить в себя среди неуютных монастырских стен,
она обнаружила, что память, обычно безотказная, теперь не
повинуется ей. Сейчас она не могла вспомнить многого, что
происходило в те дни; плотная серая завеса поглотила собы-
тия, и к примеру, никак не могла она припомнить, чья рука
взяла из ее вялой бесчувственной ладони Руттуловы бусы с
прицепившимся к ним "стажерским ключом". И этот непрости-
тельный момент был более важен для нее, чем почти все дол-
гое путешествие на Ваунхо, также растворившееся в небытии.
Все к ней относились, как к душевнобольной. Святые
сестры хлопотали вокруг нее, уговаривая ласково или бормо-
ча молитвы; их голоса сливались в гул, дремотный, навеваю-
щий сон, и она спала все время или бездумно лежала в пос-
тели.
Тогда и стало приходить к ней выздоровление. В бла-
готворной дреме возвращались к ней силы; невыносимый груз
понемногу спадал с ее плеч, и однажды ночью, когда монас-
тырь затих, она встала с постели и, подстрекаемая жаждой
деятельности, побежала из своей кельи. Слякотный студеный
ветер тотчас отрезвил ее; но глоток воздуха, не замутнено-
го фимиамами, оказался действенным лекарством.
С тех пор ночные экспедиции по монастырю сделались
постоянными. Она исследовала монастырь, а отсыпалась днем,
успокаивая опекающих ее монахинь вялой, апатичной покор-
ностью. Зла она на монахинь как будто не держала, но один
небольшой счет к ним был: во время одного из многочислен-
ных обрядов, связанных с вступлением в обитель еще одной
инокини, великолепная коса принцессы, каких мало встретишь
- длинная, по колено, и густая, шелковистая - была безжа-
лостно острижена. Тогда это было принцессе безразлично,
потом же, когда с возвращением равновесия стала возвра-
щаться и забота о внешности, косу стало жалко. Девушка по-
нимала, что такую косу вырастить уже не удастся и, пригла-
живая безобразно короткие волосы, обещала мысленно монахи-
ням это припомнить.
Кроме же этого, сердиться на них не было причин. Жен-
щины жалели ее, сочувствовали несчастной, пытались разве-
селить, угощая каким-нибудь лакомством или рассказывая
возвышенные истории о освещающих душу чудесах.
Келья у принцессы была большая, и сначала в ней оста-
вались две женщины, однако их ночные вздохи и сопение раз-
дражали тогда больную, и эту скромную прислугу убрали, пе-
реместив в соседние кельи. Теперь одиночество обернулось
удобством. Дверь, опять-таки со смазанными петлями, чтоб
не беспокоить привередливую больную, теперь бесшумно вы-
пускала ее во двор, а потом, однажды, выпустила ее и в
вольный мир.
Затем долгих полтора месяца она ломала голову, как
освободиться от назойливых мальчишек-хокарэмов. Всякое бы-
вало: она ругалась, дразнила Ролнека, а когда гостили они
в замке Марутту, они была близка к мысли объявить, что она
сургарская принцесса.
Оценивающий взгляд Марутту остановил ее; он не узнал
принцессу в рыжеватой девочке, одетой в потертую хокарэмс-
кую одежду. Где уж было Марутту узнать принцессу! В жизни
своей он видел ее два... или нет, три раза; все это время
она была одета хоть и непривычно, но как знатная дама; во-
лосы тогда не торчали, безжалостно обкорнанные, упрямыми
вихрами и вовсе не напоминали цветом ржавую болотную воду;
тогда они были длинными, пушистыми, блестящими, пахнущими
специально подобранными травками. И носила она тогда туфли
на довольно высоком каблуке, который делал рост выше, фи-
гуру - тоньше, а походку - красивее.
Сейчас же она была жалким пугалом и, несмотря на
это, нашлось все-таки нечто, что привлекло к ней взгляд
Марутту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34