Я поднялась к себе, уверенная, что поступаю правильно. Сковронского лучше избегать – уж очень он мне нравится.
– Катажина, милая, – в комнату забежала Камила, – я потом помогу тебе. А теперь пойдем с нами. Мне очень нужно в деревню, в магазин – у нас нет ни сахара, ни чаю. И Роман повеселеет, а то он сидит внизу мрачный, как грозовая туча…
Отказываться было неудобно, и я спустилась вниз.
– Как же вы домой вернетесь? – спохватилась я. – Отсюда ходит какой-нибудь автобус?
– А я никуда не собираюсь, – ответил Сковронский. – Машина давно уехала. Я остаюсь здесь на воскресенье.
– Он всегда так, – пояснила Камила, шагавшая под руку с мужем. – Если приезжает в субботу, то остается уже до понедельника. В субботу вечером они с Марианом пьют водку, а потом Роман свистит.
Мы быстро купили все, что нужно, и пошли обратно другим, кружным путем. Мариан по дороге взял из ремонта свой велосипед. Домой вернулись вечером. Пахло сеном. Я не привыкла к дальним прогулкам на свежем воздухе, села на крылечко и почувствовала, что засыпаю. Последней моей мыслью было: Роман такой милый…
Проснулась я от прикосновения чьей-то руки. Кто-то гладил меня по лицу. Это было приятно и казалось продолжением сна. Очнувшись, я увидела, что рядом сидит Роман и пристально глядит на меня. Я вскочила.
– Ох, заснула. Хороша, нечего сказать. Простите, ради бога.
– Ничего, не смущайтесь. Я оберегал ваш сон. А теперь нас зовут ужинать.
– Это, должно быть, город дает о себе знать, – оправдывалась я перед Камилой. – Надо лечь сейчас же, а то усну прямо здесь, за столом. Спокойной ночи.
Я ушла к себе в комнату. Снизу доносились какие-то звуки, но я тут же крепко уснула.
Утром меня разбудила Камила.
– Милая моя, я и в самом деле начала беспокоиться. Сколько можно спать? Уже девять. Завтрак на столе, а мужчины ждут. Не хотят без тебя. У меня оладьи на дрожжах – пальчики оближешь! Жаль будет, если остынут.
Завтрак прошел очень весело.
– Эти оладьи Камила испекла в вашу честь, Катажина, – заявил Роман. – Мы их обожаем, но увы… Мы не в счет. Правда, Мариан? Вчера она даже посвистеть не дала, боялась, что мы вас разбудим.
– Ну погоди, клеветник! Не будет тебе больше оладий.
– Конечно, Камиле тут все дозволено.
– Мариан, скажи ему, пусть оставит меня в покое. Какой ты муж, если жену защитить не умеешь?
Я давно уже не встречала таких милых людей. Все было настолько хорошо, что я просто боялась; не сон ли это? Я сидела в саду на пенечке и курила.
– Как вы ладите с рабочими?
– Вроде бы неплохо. Иногда они еще пытаются провести меня, но не всерьез. Позавчера, например, захожу в цех обжига, а там каменщики сидят и преспокойно курят. Спрашиваю: может, у них что не в порядке? Да, говорят, не в порядке, раствор никуда не годится, работать нельзя. Подхожу, смотрю – с виду раствор как раствор. Я расстроилась, не знаю, как проверить. Гломб, как назло, уехал в Болеславец. «А что вам не нравится в этом растворе?» – спрашиваю просто так, лишь бы спросить. «Песок». – «Вот как? Что же, придется возить сюда песок из Вроцлава, другого выхода я не вижу». Они засмеялись и взялись за работу. А уж потом объяснили, что бригадир не разрешает им курить за работой, вот они время от времени и устраивают перекур. Но вообще-то чувствуется, что они заинтересованы в заработке и работы не боятся.
– Значит, не убежите отсюда?
– Если буду справляться, то летом, во всяком случае, не убегу. А вот зимы боюсь. Я ужасная мерзлячка.
Мы беседовали спокойно и неторопливо о том, о сем. Потом я не выдержала и спросила:
– А почему вы приезжаете сюда на воскресенье? Воскресенье нужно проводить дома. Будь Вроцлав поближе, я бы туда ездила каждую неделю.
– А разве он тут не у себя дома? – вмешалась Камила.
– Не знаю. Но мне кажется, что жена…
– Жену оставь в покое, – оборвала меня Камила.
Больше мы к этой теме не возвращались. Я чувствовала себя неловко. Присутствие Романа смущало меня.
После обеда я быстро вышла из дому и углубилась в лес. Запах свежих трав, смолы и солнца будоражил и волновал. Я казалась себе такой одинокой и растерянной, как никогда в жизни.
Вернувшись домой, я поднялась к себе, но не прошло и минуты, как меня разыскала там Камила.
– Сию минуту спускайся к нам! Нечего прятаться от людей. Свои капризы и плохое настроение держи при себе. Воскресенье бывает только раз в неделю. Ну, милая, дорогая, не огорчай меня!
Хозяйство в лесничестве было налажено прекрасно. Всюду царили идеальная чистота и порядок, свидетельствовавшие не только о трудолюбии хозяев, но и об их культуре.
Камила вела все «бумажные дела» Мариана, занималась огородом, разводила кур.
Готовила и убирала домашняя работница – пожилая, молчаливая женщина. Она была почти глухая и поэтому казалась угрюмой.
Мариан, помимо службы, поддерживал порядок во дворе и ухаживал за лошадью.
Каждый знал свои обязанности и занимался своим делом. Большая, просторная кухня была обставлена скромно. В комнатах, за исключением спальни хозяев, тоже стояла простая мебель. Но обстановка спальни соответствовала лучшим образцам междувоенного двадцатилетия. Полированная мебель. На составленных кроватях атласное покрывало. Множество вышитых ковриков и салфеток, статуэток, хрусталя. Над кроватью, на фоне яркого ковра, большой образ в золоченой раме – богоматерь с младенцем.
– Спальню обставляла моя мама, – не без гордости заявила Камила, показывая мне это святилище.
Время шло, работа на стройке продвигалась успешно. Роман по-прежнему проводил у нас воскресные дни. Иногда он заезжал и на неделе, но тогда мы общались мало, нас целиком поглощала работа.
Я и самой себе не признавалась, что с нетерпением жду его приезда. Со стороны могло даже показаться, что общество Романа мне неприятно – при нем я становилась скованной и молчаливой.
Прошел месяц. Я решила съездить во Вроцлав. Нужно и дома побывать и рассеяться немного.
– А может, и ты выберешься со мной?
Камила даже подпрыгнула от радости:
– Милая ты моя! В город! Хоть сейчас.
Мы решили поехать на пятницу и субботу.
– Знаешь, давай вернемся на мотоцикле? Он здесь пригодится и в Болеславец ездить, и для прогулок по окрестностям.
Мариан, молча прислушивавшийся к разговору, вдруг решительно заявил:
– Никуда ты, Камила, не поедешь.
Камила расплакалась.
– Да, я знаю, – говорила она сквозь слезы, – ты бы рад ни на шаг меня не отпускать. А мне надоело, надоело!
– Не морочь голову.
Камила сразу вытерла слезы.
– Ах так! А я вот возьму и поеду. Тебя не спрошу. Поеду, и все!
– Но зачем тебе ехать? И где ты будешь ночевать? – Мариан постепенно сдавал позиции.
– Зачем? Да просто так. А ночевать буду, разумеется, у Катажины. Не беспокойся, не пропаду. А уж когда вернусь, – голос Камилы сразу повеселел, – буду такая хорошая, что ты меня и не узнаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134