– Мы четыре дня сидим без мяса. На моих мужчин не угодишь. Муж как только увидит самую маленькую жилку, начинает ковыряться, прямо глядеть тошно.
– Вот будешь жаловаться, перейду питаться в ресторан, и дело с концом, – сказал пан Баранский, сидевший все время на балконе. – Ты не поверишь, Катажина, я был бы совсем другим человеком, если б не жена. Она меня форменным образом терроризирует. Все жалуется. И так я мучаюсь уже тридцать лет…
– Не слушай его. Они со Збышеком готовы в пику мне доказывать, что соль сладкая. Збышек с отцом заодно. Просто так, из мужской солидарности. И оба пилят меня по очереди. В этом доме я всегда не права, всегда виновата.
– Бедненькая! Страдалица ты наша! Мужчины тобой командуют. А кто полы натирает? Кто выбивает ковры? Кто сбивает белки для теста? Ну? Видишь, какие у тебя муж и сын, других таких днем с огнем не сыщешь.
Я с улыбкой прислушивалась к их перепалке. Какие милые люди!
– Слышишь, Катажина? Вот так выглядят беседы с мужем. Ты права, что не спешишь замуж, по крайней мере, живешь спокойно.
Пани Баранская раскраснелась и сразу помолодела, похорошела.
– Тебе не приходится выслушивать разглагольствования о том, что никому не нужен твой натертый пол и чистые ковры. Ох, тяжело…
Она оборвалась на полуслове и, глядя на дверь, сказала уже другим ворчливым тоном:
– Обеда сегодня не будет или, если угодно, разогревай себе сам. Ты что, раньше не мог прийти? Я целый день стою у плиты и дожидаюсь, когда один и другой барин изволят прийти обедать.
– Привет, Катажина! – Збышек поцеловал мать в щеку и пожал мне руку. – Мои старики уже жаловались друг на друга? Они готовы это делать часами, лишь бы слушатель нашелся. Но при этом они все же любят друг друга. Ей-богу.
Пани Баранская вышла на кухню. Я поднялась.
– Погоди, Збышек поест и проводит тебя, – остановил меня пан Баранский.
– Спасибо, но я спешу. Да и на улице еще светло, прекрасно дойду одна.
Я вспомнила, что ровно через час у меня свидание с доктором.
– Посиди. Я быстро поем, а потом мне все равно надо выйти. Ты мне снилась сегодня. Я был так зол на тебя, что хотел убить, – говорил Збышек своим приятным голосом.
– Слава богу, что только во сне. В следующий раз я тебя с удовольствием подожду, а сейчас мне некогда. У меня свидание.
Доктор уже ждал в кафе за тем же столиком. На этот раз он был в элегантном темном костюме. Не успела я сесть, как он предложил мне пойти в ресторан поужинать.
– Спасибо, с удовольствием пойду, но не сегодня. Я не одета, да и бабушку не предупредила, она будет беспокоиться.
Мы пошли погулять. Доктор рассказывал мне о первых своих шагах в больнице, о том, как ему хотелось сразу же самому оперировать. Ему казалось тогда, что главное – дать больному наркоз, а уж когда тот уснет, будет ясно, что делать. Но профессор еще не разрешал ему делать операции. И вот однажды вечером, во время дежурства, они с товарищем решили без ведома профессора сделать какую-нибудь несложную операцию. Просмотрели истории болезни и решили, что для начала лучше всего подойдет больной с грыжей.
Его товарищ тоном, не допускающим возражений, велел операционной сестре подготовить все к операции и дать больному наркоз. Когда все было сделано, и «хирурги» наклонились над больным, выяснилось, что ни один из них не знает, какой делать разрез: продольный или поперечный. Присутствие опытной сестры только усугубляло их смущение. Наконец, они решились и сделали операцию.
Больной чувствовал себя неплохо, но каждый раз, когда профессор делал обход, его под каким-нибудь предлогом уводили из палаты. В конце концов его выписали, и смельчаки вздохнули с облегчением. Пронесло.
Месяца два спустя им сказали, что пришел тот самый больной и требует свидания с врачом, делавшим ему операцию. Они боялись выйти, опасаясь неприятностей. Но больной терпеливо дожидался в коридоре, держа под мышкой гуся, которого он принес в знак благодарности. Заодно он попросил удалить ему еще одну грыжу, с другой стороны.
– Спасибо, что рассказали, – я засмеялась. – Теперь, если приведется лечь на операцию, я потребую от врача его послужной список.
Домой я вернулась в прекрасном настроении. Доктор был весел и жизнерадостен, и в его обществе я чувствовала себя отлично.
На следующий день пришел Збышек и начал вполне серьезно выспрашивать меня, куда и с кем я ходила накануне. Когда я рассмеялась в ответ, он заключил:
– Ну ясно, опять с этим типом из Болеславца.
– Угадал. Ну и что же?
– Ничего! – ответил он со вздохом. – Я заранее приглашаю тебя провести со мной вечер в день именин Антона и Яна.
– Подожди, я возьму календарь и запишу, а то как бы мне не позабыть в вихре светских развлечений.
Збышек ушел злой, пригрозив, что больше не обмолвится со мной ни единым словом.
На стройке меня ждала новая неприятность: начались кражи. Народ вроде был тот же самый, никогда ничего не пропадало, а тут вдруг в один прекрасный день исчез ящик с гвоздями. Назавтра – электролампы. Потом какие-то инструменты. «Что такое? – гадали мы с Мендрасом. – Объект целый день охраняется, как это может быть?»
– И обидно, и зло берет, – волновался Мендрас. – В каждом поневоле подозреваешь вора. Если так будет продолжаться, придется заявить в милицию.
– Давайте посоветуемся с бригадирами, – предложила я. – А если это ничего не даст, у меня есть еще одна идея.
Мендрас собрал бригадиров и велел им предупредить людей, что, если поймают вора, он, Мендрас, лично выбьет ему все зубы. Пусть запомнят и потом не обижаются.
Потолковали, потолковали и разошлись. А вор попался, как зверь в силок, на приманку.
Воровал сторож! Мендрас, уходя с работы последним, умышленно оставил незапертым кусок линолеума. Утром, когда сторож уже шел домой, его догнал один из рабочих и привел обратно – с мешком.
Я спросила:
– Ну что скажете? Где все украденное вами?
Сторож, седой усатый мужик, стоял, переступая с ноги на ногу, и упорно молчал.
– Может быть, вы нам скажете, по крайней мере, сколько вам лет?
– За шестьдесят, – буркнул он неохотно.
Мендрас велел ему немедленно убираться ко всем чертям. И чтоб ноги его на стройке не было – только благодаря своему преклонному возрасту он так легко отделывается.
Сторож вышел без слова, а очутившись за оградой, начал выкрикивать угрозы:
– Я вам покажу! Я вас всех проучу! Я расскажу, кто тут ворует! Вы меня еще вспомните!
Несколько дней спустя наш стекольщик, вернувшись с заседания месткома, рассказал:
– Вчера сторож приходил в местком. Сначала поднял крик, что, мол, его обидели, потом заметил меня и сразу переменил пластинку. Просил помочь ему, он, мол, стар и ему трудно будет устроиться на работу. Что поделаешь? Сам виноват, разве может он теперь работать сторожем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134