— Позагораем заодно.
— После пяти уже ультрафиолетовых лучей нет.
— Это ты из ревности говоришь. Нам не лучи, а загар нужен. Пошли.
— Купа-альник на-адевай! В ритме рока с левой ноги начи-инай! Пара-ру-ра! Па-ра-ру-ра-ру-рару чуча!
«Из ревности», как Лариска быстро догадалась. По одним ультрафиолетовым лучам. А может, Ритка все наврала? Не похоже. Такой веник мог только мальчишка собрать.
— Нин, странный у этих цветов запах, да? Какой-то приторный, болотом отдает.
— Угу. Белый цвет — дружба, красный — любовь, желтый — измена, синий — разлука.
Значит, мой цветок колокольчик? Или василек, фиалка, незабудка…
— Девчонки, давайте здесь одеяло расстелим: и поле видно, и на солнышке.
… анютины глазки, цикорий, что там еще бывает синее?
— Здорово наши играют.
— Го-ол!!!
— Кто забил?
— Олежка!
— Нин, тебе Олегов нравится?
— Тише ты!
— Я и так шепотом. По-моему, он тебе нравится.
— Открытие сделала. Про это весь класс знает.
— А ты ему?
— Не-а. Ему Ритка нравится.
— Значит, и твой цветок колокольчик?
— Угу.
— И василек?
— Угу.
— И цикорий?
— Я цикорий никогда не видела.
— Я тоже.
Как хорошо, что Нина мне товарищ по несчастью. Вот бы счастливых в любви собрать в один город, а несчастливых — в другой. Тогда несчастливым легче бы жилось.
— Го-ол! Ура!!!
— Что ты орешь, это же в наши ворота.
— Да? Все равно ура!
— А что, старухи, айда к речке! Наберем цветов и подарим нашим победителям.
— Айда! Ты чего не двигаешься?
— Не хочется.
— Она здесь будет дожидаться. Вдруг Пшеничный и ей тоже веник преподнесет. А чо, ему травы не жалко.
Ну что Ларка цепляется? Что я ей сделала?
— Ой-ой! Ты что, Богданов, брызгаешься?
— Это не я. Это дождичек с неба. Можно на твоем одеяле пристроиться?
— А ты, часом, одеяло не перепутал? Ее — во-он на той стороне поля.
— Да ладно тебе, видел я ее… Девчонки на речку побежали?
— Угу. Цветов нарвать победителям.
— Зря. Продуем.
— Почему?
— Играем только мы с Олежкой. А у меня с ночного голова тяжелая. На вот, хочешь?
— Ой! Лилии! Живые! Мне? Ой, разве можно рвать такую красоту? Ты только посмотри, они же в тысячу раз царственнее, чем мы, дворняжки.
— Хочешь, пойдем со мной в ночное, я тебе покажу целые заросли этих цветов.
— Я? Одна?
— Почему одна? Мишка в ночное ходит, Вадька. Вся наша бригада.
— На лошади, наверно, трудно сидеть?
— Научишься.
— А когда?
— Сегодня ночью. Твоя где постель?
— Прямо напротив третьей двери. Только наша бригада завтра по кухне дежурит.
— Ну и что? Мы как раз к побудке кухонных приезжаем и везем им бочку с водой.
— Ты, наверно, хотел, чтоб я лилии Алке передала?
— Обойдется. Я ей их столько перетаскал. Значит, к двенадцати подойду к третьей двери. А ты смотри, спи одетая.
Подумаешь, позвали на лошадях покататься — так от радости в зобу дыханье сперло! Нет того, чтобы сказать: а как же Нина? Без Нины не поеду. Нет, про подругу даже не вспомнила. Ой, вон девчонки с вениками идут, как же я скажу про ночное? И про лилии? Белый цвет — дружба. Может, Алке не нужна дружба Богданова?
— Эй, «ашники»! Какой счет?
— Три — два! Ваши продули! Ха-ха, зря за цветочками бегали!
— Да ладно, это мы вам фору даем.
— Слушай, откуда у тебя такие лилии?
— Богданов принес.
— Ну, теперь берегись — тебе Алка все глаза выцарапает.
— Белый — цвет дружбы.
— Она тебе и за дружбу, и за ревность, и за любовь — за все покажет.
— Пошли спать, старухи, нам завтра в полшестого на кухню.
— Во сачковая неделя будет! Отожремся…
— Да уж, это не телят за хвосты из чужих огородов вытаскивать.
— И не навоз босоножками на ферме месить.
— И не парным молоком давиться, бр-р-р.
Как же я не подумала, что на лошадь залезать придется? Лошадь ведь — она огромная: спереди кусается, сзади лягается, а посередине толстая, как бочка. Если б, скажем, в конюшне стул был, тогда можно было бы его приставить к лошади и залезть. А так — повиснешь сосиской поперек спины, а она голову повернет и куснет за ноги.
— Ты чего не раздеваешься?
— Холодно.
— Спи, завтра знаешь, сколько посуды придется перемыть.
Хорошенькое дело «спи», если завтра узнают, что я одна с мальчишками по ночам шляюсь, та-акие сплетни пойдут! Может, даже и к лучшему, если лошадь меня со спины сбросит или копытом долбанет, про больного человека не станут болтать.
— Эй, ты спишь?
— Не-а.
— Выходи, уже пора. Куртку надень — холодина тут.
— Ой, что это за пар?
— Туман. Не видела, что ли?
— Такого — нет. Прямо как в парилке. В ледяной парилке.
Вадька с Мишкой уставились, глаза по плошке. Будто никогда девчонку не видели. Дураки.
— На хлеб… Да не ешь ты его, это для лошади.
Тоже дура. Лошадиный хлеб начала жевать.
— Далеко до конюшни?
— Увидишь.
Как отрезал. Правильно. Взяли — не лезь.
— А много там лошадей?
— Увидишь.
Вот напала болтливость. Как икота. Зуб на зуб не попадает, а рот не могу закрыть.
— А кого там больше: самцов или самок?
Ржут. Дураки. Я и сама знаю, что они мерин и кобыла называются, но некрасиво звучит.
— Постой здесь. Сейчас пригоним. И не жуй хлеб, ничего и так уже не осталось.
Все. Взяла себя в руки. Прекратила дрожать. Стиснула зубы. И сосредоточилась на одном: не дам, не дам себя сбросить! Руками-ногами вцеплюсь — не посмеет!
— Чего ты в забор вцепилась? Иди сюда. Мы тебя во-он на того старпера посадим. Он не шибко резвый.
— Мишка! Давай ее на Гнедка подкинем.
— Гнедко, Гнедко, хороший! На хлебушка!
— Мишка, давай на раз-два!
— Раз-два-ап!
— Ну, чего ты на живот улеглась?! Ногу-то перекидывай!
— Давай, Мишка, еще раз!
— Знаешь, Богдан, я не нанимался всяких дур на лошадь затаскивать! Она мне своим сапогом в глаз заехала! Вон и Гнедко от нее пердит с натуги.
— Да брось ты, человек никогда лошади не видел. Давай последний раз, ну!
— Раз-два-ап!
— Села? Уздечку держи. Да не вцепляйся ты, рот коню раздерешь!
— Ну, пошел! Пошел! Но-о!
До чего жутко сидеть на живом существе. Кажется, я сползаю на бок. Или это лошадь боком идет? Нет, лошадь стоит. Ее ничуть не беспокоит, что все уехали. Дорогу-то она хоть знает?
— Но-о, слышишь, лошадушка, но-о!
Ай! Так не честно! Нужно было предупредить! Я же не знала, что лошадь может так резко голову опустить! Теперь осталось только пол-лошади! Я на пол-лошадях ездить не умею!
— Гнедко хороший. Хороший. Подними головку, а?
— Ты куда запропастилась?
— Он ехать не хочет.
— Ладно, садись позади меня и держись. Мишка с Вадькой уже за мостом.
Знала бы лошадь, что я дочь циркового артиста, заржала бы. А чего ржать? Во всех кино спина у лошади ровная, как диванный валик. А на самом деле сядешь — не обрадуешься. Спасибо, хоть Богданов не смеется.
— Вы всю смену конюхами будете?
— Угу. Больше никто с лошадьми не умеет.
— И что вы делаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155