Нет, не буду рассказывать маме про то, как папа посылал меня собирать куриный помет, чтобы сделать удобрение. Я и папе не сказала ничего про дачников, которые ничего не знают про удобрение. Просто взяла корзинку и пошла. Будто за грибами. Куры здесь только у нижних Петуших. Зато и дачников больше всего у нижних Петуших. К счастью, между дорогой и Пеушихинскими заборами бузина растет. Куры там копошатся, а меня с дороги не очень-то заметно.
— Девочка, ты грибки собираешь?
Только бы не заглянули в корзину.
— Грибкам еще рано. Ты пойди в лес черничку поищи.
Может, и правда в лес пойти? Ведь бывает же, что куры в лес погулять забредут, удобрения там столько же, зато дачники не будут приставать.
— Девочка, чего у тебя в такой большой корзинке-то?
В корзинке как раз ничего, чуть-чуть птичьего помета, листьями прикрытого. У нас просто нет поменьше корзины.
Папа опять будет считать меня недобросовестной. И почему это я никому ничего не могу объяснить: маме — про папу, папе — про дачников, дачникам — про кур, курам — про удобрение. Вот были бы курицы большущие, со страуса. Под такую корзинку подставишь — хоп и готово. И никто ничего не скажет.
— Мама, давай не будем спиливать яблоню. Мне кажется, что до войны на нашем участке жило племя великанов, и от них осталась яблоня и ели.
— Не знаю, великаны ли, но когда-то здесь наверняка жили люди.
Не хорошо как: у кого-то здесь был дом, они копали ту же самую землю, сажали деревья. Потом куда-то исчезли, а мы ничего о них не знаем. Значит, и мы так исчезнем? Почему же папа говорит, что мы строим на века?
— Мам, может, их снарядами разбомбило?
— Вряд ли, немцев здесь не было. Здесь финны жили.
— А, знаю, финны были плохие, они были за немцев.
— Не говори глупостей. Нация не может быть плохой или хорошей.
— Может. Мы хорошие. Немцы плохие. Ага, молчишь! Значит я права!
— Хватит. Ты мне мешаешь думать.
— Я тоже думаю. Вот смотри — раз люди, которые жили на этой земле, просто так исчезли, значит, и мы можем исчезнуть? И кто-то другой сюда придет и снова начнет строить дом? Зачем же мы тогда будем рамы таскать?
— Какие рамы?
— Рамы для окон. Папа сказал, что сегодня нужно вытащить рамы из сарая в беседку. Он собирается разбирать сарай. Когда сарай освободится, он отколотит от сарая доски и настелет их вместо черного пола в доме. И можно будет переселяться туда жить.
— Зачем разбирать сарай, если это комната и склад одновременно? И потом, как жить в сыром кирпичном доме без печки и без крыши? Безумие какое-то!
Не знаю, безумие это или нет, но рамы мы потом весь день таскали в беседку.
Много рам — прямо целая пирамида получилась.
— Пап, если в доме будет столько окон, зачем же тогда такие толстые стены? Стекло ведь тоненькое, — бомба, например, упадет — трах! и разобьется.
— Что у тебя с пальцем?
— Занозила.
— Видишь, как с тобой работать? Ты одной рукой делаешь, а другой вредишь. Иди к маме, она тебе иголкой занозу вытащит.
Дождю, как и маме, не понравилось, что мы вытащили рамы. Он как увидел неприкрытое сухое дерево, так и начал по нему хлестать. Зря папа обозвал меня вредителем. Дождь — вот кто вредитель! И еще развороченный иголкой и залитый йодом палец вредитель. Жутко саднит!
Дождь перед открытой дверью сарая мелькает как занавеска. Под рамами в беседке сидит кошка Рыжка и мокнет. Кошка Рыжка наша с Шуркой общая, мы ее в лесу нашли. Мама говорит, что кошка невоспитанная, залезает на стол.
Пусть невоспитанная, но не мокнуть же ей одной под дождем.
Накидываю на голову кофту и выскакиваю в беседку.
— Рыжка, Рыженька, иди ко мне, я тебя в кофту заверну.
Не хочет. Боится. Убежала. Не понимает, что я ей лучше хотела сделать.
Если так будет каждый день лить, то скоро наступит осень. Пора будет в школу. В пятый класс. Пятый класс — для больших. Там все учителя разные. И предметы другие, не то, что раньше. Один я уже знаю — английский язык.
Меня весной начали возить на английский язык в Дом искусств. Дом искусств — на Невском. Когда мы с Лесного ездили на Невский, то говорили, что едем в город.
На Невском домов нет — одни дворцы. Большие, строгие, а играют в прятки, как маленькие. Так и боишься каждый раз, что Дома искусств не окажется на месте. Так, «Октябрь» прошли, винный магазин здесь, а желтого дворца с колоннами нет!
— Мама, опаздываем?
— Не знаю как тебе, а мне не свойственно опаздывать.
Уф, вынырнул. Только ради мамы, наверно. Да еще делает вид, что и всегда тут стоял. Дворец называется.
— Ты меня внизу подождешь?
— Иди, ты не маленькая. Мне нужно в магазин зайти.
— Good afternoon, — все дети садятся за большой заляпанный стол и смотрят на бархатный коричневый бант, подпрыгивающий на кофте у учительницы.
— Посмотрите все внимательно на мои губы.
Все смотрят, как учительница смешно складывает рот, когда читает непонятные стихи. Arms up — зарядка: мы поднимаем руки, наклоняемся, приседаем и говорим, — все это по-английски. Take your places — садимся за стол и показываем друг другу картинки с яблоком, мячом, куклой.
Слова запоминаются легко. Пока ты на уроке. Но между уроками проходит долгая и совсем другая жизнь, и все слова как бы засыпаются песком, битым кирпичом, щебенкой. Их оттуда ни за что не вытащить.
Arms up — и я лечу к маме вниз по мраморной лестнице. Arms down — и мы уже в «Блинной». «Блинная» — это тоже «город». Не то, что наша столовка с борщом и паровой котлетой. Здесь стены — из дерева и зеркал, льдинки люстр превращают свет в радужки. Еще ничего не успеваешь съесть, а уже тело становится сытым и сонным от блинного тепла. Не хочется никуда идти, только бы смотреть и смотреть на бесконечные ноги за окном, отрезанные от туловища.
Жаль, что в живот больше одной порции блинов поместиться не может, а то можно было бы еще тут посидеть.
— Мам, давай испечем блинов.
— Что это ты вдруг? На керосинке это трудоемко.
— «Блинная» вспомнилась. Почему-то когда дождь и холодно, очень хочется блинов.
— Можно попробовать: молоко есть, мука тоже, яичный порошок тоже…Ты права, мартышка, дождь действительно навевает тоску.
— Мам, а осень скоро?
— Скоро. Твой отец совершенно не чувствует время: осень на носу, а он выволок рамы из сарая. Теперь их намочит и перекорежит.
— Мам, а когда осень? Через неделю?
— Пожалуй, через две. Ну-ка, достань мне с полки сахар и соль.
Осень у нас началась не через две недели, а на следующий день.
Потому что мама с папой начали затаскивать рамы обратно в сарай, мама поскользнулась на обрыве и вывихнула ногу. Нога распухла и очень болела. Пришлось собираться в город.
— Пап, мы Рыжку возьмем?
Папа не отвечает. Он завязывает дачные вещи в большой узел. Мама укутывает ногу в шерстяной платок. Я готовлю старую сумку для Рыжки.
— Не царапайся, Рыженька, миленькая, полезай в сумку, иначе велят тебя здесь оставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155