Только после получасовой беседы Сиварнандан согласился. Попросив Микаэля подождать, он поднялся наверх к Хольгеру Пальмгрену, чтобы спросить, хочет ли тот принять посетителя.
Вернулся доктор через десять минут.
– Он согласился с вами встретиться. Если вы ему не понравитесь, он выставит вас за дверь. Он не согласен давать никаких интервью и требует, чтобы вы ничего не писали в средствах массовой информации о вашей встрече.
– Заявляю, что я пришел не для того, чтобы написать о нашей беседе.
У Хольгера Пальмгрена была маленькая комнатка, где стояли кровать, комод, стол и несколько стульев. Он походил на седовласое тощее огородное пугало, и было сразу видно, что у него явные проблемы с координацией движений, но, когда Микаэля впустили в его комнату, больной все же встал ему навстречу. Он не протянул ему руки, но указал на один из стульев, стоявших вокруг небольшого столика. Микаэль сел. Доктор Сиварнандан остался в комнате.
Сначала Микаэль с трудом разбирал речь Хольгера Пальмгрена, которого плохо слушался язык.
– Кто ты такой, человек, объявляющий себя другом Лисбет Саландер, и что тебе надо?
Микаэль откинулся на стуле. Прежде чем ответить, он немного подумал.
– Хольгер, вы можете ничего мне не говорить. Но я прошу вас выслушать то, что я скажу, прежде чем выгонять меня за порог.
Пальмгрен кивнул и, волоча ноги, отошел, чтобы сесть на стул напротив Микаэля.
– Впервые я встретился с Лисбет Саландер два года тому назад. Я нанял ее, чтобы собрать информацию по делу, о котором я не могу рассказывать. Она приехала ко мне туда, где я тогда временно жил, и мы проработали вместе несколько недель.
Он еще не знал, как далеко ему следует заходить в своих объяснениях, но решил, насколько возможно, придерживаться правды.
– По ходу дела случились две вещи. Во-первых, Лисбет Саландер спасла мне жизнь. Во-вторых, мы на какое-то время сделались очень близкими друзьями. Я лучше узнал ее, и она мне очень понравилась.
Не вдаваясь в подробности, Микаэль рассказал о своих отношениях с Лисбет и о том, как затем год назад во время рождественских праздников они внезапно оборвались, а Лисбет исчезла, уехав за границу.
Затем он перешел к своей работе в «Миллениуме», рассказал о том, как были убиты Даг Свенссон и Миа Бергман и как он неожиданно для себя был вовлечен в поиски убийцы.
– Как я понял, вас последнее время осаждали журналисты, а в газетах стали печатать разные глупости. Все, что я могу сейчас сделать, это заверить вас, что я пришел вовсе не для того, чтобы собирать материал еще для одной публикации. Я здесь ради Лисбет и пришел как ее друг. Вероятно, я сейчас один из очень немногих, кто целиком и полностью на ее стороне. Я верю, что она ни в чем не виновата. Я думаю, что за этими убийствами стоит человек, которого зовут Залаченко.
Микаэль сделал паузу. Когда он упомянул Залаченко, в глазах Пальмгрена что-то блеснуло.
– Если вы можете сообщить что-то, что бросило бы свет на ее прошлое, то сейчас самое время это сделать. Если вы не хотите ей помочь, мне придется потратить много лишнего времени, и я буду знать, как к вам относиться.
Пока он говорил, Хольгер Пальмгрен ни разу не вставил ни слова. При последней фразе в его глазах опять что-то блеснуло. Однако он улыбнулся и заговорил – очень медленно, стараясь произносить слова как можно четче.
– Ты действительно хочешь ей помочь.
Микаэль кивнул.
Хольгер Пальмгрен придвинул к нему лицо.
– Опиши диван в ее гостиной!
Микаэль улыбнулся в ответ.
– В то время, когда я бывал у нее, там стоял старый, потертый и продавленный экземпляр, который в каком-то смысле мог претендовать на звание антикварной редкости. На мой взгляд, эта вещь была сделана в пятидесятые годы – две бесформенные подушки, обтянутые коричневой материей с желтым узором, в паре мест протертой до дыр, так что набивка торчала наружу.
Хольгер Пальмгрен неожиданно расхохотался – этот хохот был похож на собачий лай. Он перевел взгляд на доктора Сиварнандана.
– Во всяком случае, он бывал в ее квартире. Скажите, доктор, нельзя ли устроить так, чтобы я мог угостить моего посетителя чашкой кофе?
– Разумеется, – сказал доктор Сиварнандан, встал и вышел из комнаты.
С порога он обернулся и на прощанье кивнул Микаэлю.
– Александр Залаченко, – произнес Хольгер Пальмгрен, как только дверь за доктором закрылась.
Микаэль вытаращил глаза.
– Вам известно это имя?
Хольгер Пальмгрен кивнул.
– Лисбет сказала мне, как его зовут. Думаю, надо рассказать тебе эту историю, прежде чем кто-нибудь... если я вдруг неожиданно умру, что не так уж невероятно.
– Лисбет? Откуда она вообще могла знать что-то о его существовании?
– Он отец Лисбет.
В первую минуту Микаэль даже не понял, что сказал Хольгер Пальмгрен. Затем до него дошло.
– Что вы такое говорите?
– Залаченко приехал сюда в семидесятые годы. Он искал политического убежища. Что там была за история, я так до конца и не понял, так как Лисбет была очень скупа на информацию. А об этом она вообще не желала говорить.
Согласно метрике Лисбет, отец – неизвестен, вспомнил Микаэль.
– Залаченко – отец Лисбет! – повторил он вслух.
– Однажды она рассказала мне. Это было примерно за месяц до моего удара. Но одно я понял из ее рассказа: Залаченко прибыл сюда в начале семидесятых. Он встретил мать Лисбет в семьдесят седьмом году. Они сошлись, и на свет появились две девочки.
– Две?
– Лисбет и ее сестра Камилла. Они были близнецы.
– Господи! Вы хотите сказать, что она существует как бы в двух экземплярах?
– Они получились очень разными. Но это другая история. Мать Лисбет звали Агнета София Шёландер. Ей было семнадцать лет, когда она встретила Залаченко. Я не знаю подробностей о том, как они встретились, но из того, что я знаю, я понял, что она была совершенно несамостоятельной девочкой, так что стала легкой добычей для немолодого и опытного мужчины. Он произвел на нее большое впечатление, и, по-видимому, она в него по уши влюбилась.
– Понятно.
– Залаченко оказался очень малосимпатичной личностью. Ведь он был гораздо старше ее. Я думаю, что он просто искал покладистую женщину, и больше ничего.
– Думаю, вы правы.
– Она, разумеется, строила разные воздушные замки, мечтала о будущем, но он был нисколько не заинтересован в супружестве. Они так и не поженились, но в семьдесят девятом году она сменила фамилию Шёландер на Саландер. Вероятно, так она хотела выразить, что они – одна семья.
– Это в каком же смысле?
– Зала – Заландер.
– Господи боже мой! – воскликнул Микаэль.
– Я все это сопоставил незадолго до того, как заболеть. Она имела право взять такую фамилию, потому что ее мать, бабушка Лисбет, действительно носила фамилию Саландер. Дальнейшие события показали, что Залаченко оказался законченным психопатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177