..
Да и какой он преступник? Он бизнесмен. Да, когда-то
приходилось мараться и с наркотиками, и с проституцией на том
же Брайноне, вскоре, правда, заглохшей, ибо морально устойчивые
жены советских эмигрантов незамедлительно сообщали в полицию о
гнездах разврата, оберегая собственные семейные гнездышки, да и
наркотики еврейская община пропускала через себя, как вялый
посредник , от случая к случаю, рвения в таком бизнесе не
проявляя. И он, Семен Фридман, тоже не на этом делал свои
деньги. Иные стези вывели его из-под гнета черного наемного
труда в мир воистину неограниченных возможностей и беспечного
бытия, превратившегося со временем в нескончаемую сытую,
красивую игру, в которую уже можно и не играть, однако тогда
будет попросту нечего делать... А игра же поначалу несла в себе
изрядный риск, хотя без него преодолеть убогий застой
эмигрантского существования было невозможно.
Начал Семен с контрабанды, выкупив на все свои сбережения
и под громадный кредит похищенное с военной базы оружие,
отправленное через знакомого пуэрториканца в какую-то из
латиноамериканских республик. После занялся мошенничеством с
бриллиантами, через подставных лиц предлагая покупателю
настоящий камень, а в итоге всучая подделку... Далее
пошло-поехало: заказы на партии оружия укрупнялись, наладились
связи с Большой Мафией, откуда деньги поступали Фридману
авансом, на полном доверии, появились свои судовладельцы,
перекупщики и доставалы, а главное - организовался канал связи
и контрабанды с Советским Союзом через Германию, где интересы
Фридмана представлял родной дядя, постоянно проживающий в
Дюссельдорфе. В Союзе же действовал брат Валера - парень не
промах. От Валеры прибывали иконки, картины, камушки, валюта,
изделия подлинного и лже-Фаберже.
Канал стабильно функционировал в течение трех лет, после
чего наступила долгая пауза: в Союзе начались аресты многих
исполнителей, методично рушились все цепи, и, казалось бы,
наступил конец, однако, парадоксальным образом новый толчок
бизнесу дала перестройка.
В суматохе возрастающих связей с Западом, тысяч сделок,
появления свежеиспеченных дельцов, вылезших подобно комарам из
личинок по весне, карательный аппарат, ранее четко, как паук на
шевеление паутины, реагировавший на любое несанкционированное
движение, растерялся, да и прибавилось ему хлопот, аппарату:
политические партии, уличная преступность, всякие группировки,
в том числе армейского толка, великолепно вооруженные и
беспредельно агрессивные... Куда же уследить за железными
ветеранами теневой экономики, зарабатывавшими миллионы еще в те
времена, когда и не снились они новоявленным бизнесменам, даже
и не подозревающим, как сейчас их "влегкую", с усмешечкой
использует старая гвардия, к которой, в частности, принадлежали
и Фридман-старший, благодаря эмиграции избежавший уголовного
преследования, и Фридман-младший, в прошлом - выпускник
Физтеха, отказник, а ныне - человек с разрешением на выезд на
постоянное местожительство в США...
Младшего брата Фридман-старший ожидал обнять в зале
аэропорта в самое ближайшее время. Ожидал с нетерпением.
Во-первых, был Валера единственным родным человеком: мать
умерла давно, отец, не выдержав эмиграции, погиб здесь, в
Нью-Йорке... Выбросился из окна. Странный был человек... Ходил
в комитет ветеранов войны, организованный в общине на Брайтоне,
неимоверно скучал о России, которой отдал десять лет в лагерях
и пять на войне... Ругал, клял тамошние уже порядки и нравы, а
все равно тосковал и... дотосковался. Вот и говори, что нет
ностальгии у евреев. Может, внуки бы его спасли... Но детям
старика на женщин не везло, все попадались не те, и очередной
брак сменялся очередным разводом, что в Союзе, что в Америке,
где, как Семен Фридман был уверен, нормальных баб и вовсе нет -
либо лесбиянки, либо те, кто использует мужика для
заколачивания себе денег, не более. А эмиграция, полагал он,
для женщины все равно что тюрьма, извращающая все женское,
стимулирующая все корыстное и бездуховное. Причем стимулирующая
изощренно, планомерно, необратимо. С эмигрантками из России он
даже не путался, их дорога известна: либо прозябание при
прежнем муже, сумевшем более-менее встать на ноги, либо
сближение с состоятельным американцем. Иное - крайне редко.
Итак, ехал Семен Фридман на своем "кадиллаке" на встречу с
арабами. Цель встречи была проста. Брат Валера договорился в
далеком Советском Союзе о продаже арабам через какое-то
совместное предприятие множества ящиков из-под овощей. Тарной
дощечки. Арабы официально выплачивали предприятию одну сумму, а
сумму иную, дабы сделка состоялась, переводили на счет Семена.
В чеке причина выплаты формулировалась как "коммерческая
консультация". Таких операций за последнее время Семену
довелось провести уйму. Валера зарабатывал там, в нищей стране,
столько, сколько Семену не доводилось в самые удачные периоды в
богатейшей Америке. Однако сколь долго продлится такое? В
последнем письме брат сообщил, что заработанного ему хватит,
чтобы жить на проценты, он честно оплатил все счета наперед,
замену себе подготовил и вскоре выезжает. В сентябре
Фридман-старший заказал ему билет: "Москва - Нью-Йорк", первый
класс, "Люфтганза". Самый дорогой. Однако - на конец января. До
января планировалось осуществить самую крупную контрабанду из
Союза.
Операция "Бриллиантовая галактика" - так обозвал
задуманное мероприятие Фридман-старший. И вся эта "галактика"
покуда покоилась в Советском Союзе и переместиться западнее
никоим образом не могла - однозначно безопасных путей для этого
братья еще не нашли.
...Уловив, что движение по трассе, ведущей к Бруклинскому
мосту, приемлемое и пробок не предвидится, Семен принял вправо.
Проезд по Бруклинскому мосту в Манхэттен в отличие от
подводного туннеля бесплатный, и пятерку на таком маршруте
Фридман очевидно экономил.
"Эх, Брайтон-Бич... - подумал он с усмешкой над самим же
собой. - Ты остался там, за спиной, старина Брайтон, мелочный и
сварливый, обывательски-настороженный и
разухабисто-опрометчивый... Да, ныне Семен Фридман - обитатель
соседнего престижного Манхэттен-Бич, где два особняка с
гаражами и лужайками, "мерседес" и "кадиллак", мебель
восемнадцатого века... Но ты остался у меня в крови, Брайтон;
остался твой рабский страх перед Большой Жизнью и Черным Днем,
твоя плебейская разумность и расчетливость и весь я в твоем
дерьме, и никогда мне от него не отмыться, ни в каких золотых
ваннах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Да и какой он преступник? Он бизнесмен. Да, когда-то
приходилось мараться и с наркотиками, и с проституцией на том
же Брайноне, вскоре, правда, заглохшей, ибо морально устойчивые
жены советских эмигрантов незамедлительно сообщали в полицию о
гнездах разврата, оберегая собственные семейные гнездышки, да и
наркотики еврейская община пропускала через себя, как вялый
посредник , от случая к случаю, рвения в таком бизнесе не
проявляя. И он, Семен Фридман, тоже не на этом делал свои
деньги. Иные стези вывели его из-под гнета черного наемного
труда в мир воистину неограниченных возможностей и беспечного
бытия, превратившегося со временем в нескончаемую сытую,
красивую игру, в которую уже можно и не играть, однако тогда
будет попросту нечего делать... А игра же поначалу несла в себе
изрядный риск, хотя без него преодолеть убогий застой
эмигрантского существования было невозможно.
Начал Семен с контрабанды, выкупив на все свои сбережения
и под громадный кредит похищенное с военной базы оружие,
отправленное через знакомого пуэрториканца в какую-то из
латиноамериканских республик. После занялся мошенничеством с
бриллиантами, через подставных лиц предлагая покупателю
настоящий камень, а в итоге всучая подделку... Далее
пошло-поехало: заказы на партии оружия укрупнялись, наладились
связи с Большой Мафией, откуда деньги поступали Фридману
авансом, на полном доверии, появились свои судовладельцы,
перекупщики и доставалы, а главное - организовался канал связи
и контрабанды с Советским Союзом через Германию, где интересы
Фридмана представлял родной дядя, постоянно проживающий в
Дюссельдорфе. В Союзе же действовал брат Валера - парень не
промах. От Валеры прибывали иконки, картины, камушки, валюта,
изделия подлинного и лже-Фаберже.
Канал стабильно функционировал в течение трех лет, после
чего наступила долгая пауза: в Союзе начались аресты многих
исполнителей, методично рушились все цепи, и, казалось бы,
наступил конец, однако, парадоксальным образом новый толчок
бизнесу дала перестройка.
В суматохе возрастающих связей с Западом, тысяч сделок,
появления свежеиспеченных дельцов, вылезших подобно комарам из
личинок по весне, карательный аппарат, ранее четко, как паук на
шевеление паутины, реагировавший на любое несанкционированное
движение, растерялся, да и прибавилось ему хлопот, аппарату:
политические партии, уличная преступность, всякие группировки,
в том числе армейского толка, великолепно вооруженные и
беспредельно агрессивные... Куда же уследить за железными
ветеранами теневой экономики, зарабатывавшими миллионы еще в те
времена, когда и не снились они новоявленным бизнесменам, даже
и не подозревающим, как сейчас их "влегкую", с усмешечкой
использует старая гвардия, к которой, в частности, принадлежали
и Фридман-старший, благодаря эмиграции избежавший уголовного
преследования, и Фридман-младший, в прошлом - выпускник
Физтеха, отказник, а ныне - человек с разрешением на выезд на
постоянное местожительство в США...
Младшего брата Фридман-старший ожидал обнять в зале
аэропорта в самое ближайшее время. Ожидал с нетерпением.
Во-первых, был Валера единственным родным человеком: мать
умерла давно, отец, не выдержав эмиграции, погиб здесь, в
Нью-Йорке... Выбросился из окна. Странный был человек... Ходил
в комитет ветеранов войны, организованный в общине на Брайтоне,
неимоверно скучал о России, которой отдал десять лет в лагерях
и пять на войне... Ругал, клял тамошние уже порядки и нравы, а
все равно тосковал и... дотосковался. Вот и говори, что нет
ностальгии у евреев. Может, внуки бы его спасли... Но детям
старика на женщин не везло, все попадались не те, и очередной
брак сменялся очередным разводом, что в Союзе, что в Америке,
где, как Семен Фридман был уверен, нормальных баб и вовсе нет -
либо лесбиянки, либо те, кто использует мужика для
заколачивания себе денег, не более. А эмиграция, полагал он,
для женщины все равно что тюрьма, извращающая все женское,
стимулирующая все корыстное и бездуховное. Причем стимулирующая
изощренно, планомерно, необратимо. С эмигрантками из России он
даже не путался, их дорога известна: либо прозябание при
прежнем муже, сумевшем более-менее встать на ноги, либо
сближение с состоятельным американцем. Иное - крайне редко.
Итак, ехал Семен Фридман на своем "кадиллаке" на встречу с
арабами. Цель встречи была проста. Брат Валера договорился в
далеком Советском Союзе о продаже арабам через какое-то
совместное предприятие множества ящиков из-под овощей. Тарной
дощечки. Арабы официально выплачивали предприятию одну сумму, а
сумму иную, дабы сделка состоялась, переводили на счет Семена.
В чеке причина выплаты формулировалась как "коммерческая
консультация". Таких операций за последнее время Семену
довелось провести уйму. Валера зарабатывал там, в нищей стране,
столько, сколько Семену не доводилось в самые удачные периоды в
богатейшей Америке. Однако сколь долго продлится такое? В
последнем письме брат сообщил, что заработанного ему хватит,
чтобы жить на проценты, он честно оплатил все счета наперед,
замену себе подготовил и вскоре выезжает. В сентябре
Фридман-старший заказал ему билет: "Москва - Нью-Йорк", первый
класс, "Люфтганза". Самый дорогой. Однако - на конец января. До
января планировалось осуществить самую крупную контрабанду из
Союза.
Операция "Бриллиантовая галактика" - так обозвал
задуманное мероприятие Фридман-старший. И вся эта "галактика"
покуда покоилась в Советском Союзе и переместиться западнее
никоим образом не могла - однозначно безопасных путей для этого
братья еще не нашли.
...Уловив, что движение по трассе, ведущей к Бруклинскому
мосту, приемлемое и пробок не предвидится, Семен принял вправо.
Проезд по Бруклинскому мосту в Манхэттен в отличие от
подводного туннеля бесплатный, и пятерку на таком маршруте
Фридман очевидно экономил.
"Эх, Брайтон-Бич... - подумал он с усмешкой над самим же
собой. - Ты остался там, за спиной, старина Брайтон, мелочный и
сварливый, обывательски-настороженный и
разухабисто-опрометчивый... Да, ныне Семен Фридман - обитатель
соседнего престижного Манхэттен-Бич, где два особняка с
гаражами и лужайками, "мерседес" и "кадиллак", мебель
восемнадцатого века... Но ты остался у меня в крови, Брайтон;
остался твой рабский страх перед Большой Жизнью и Черным Днем,
твоя плебейская разумность и расчетливость и весь я в твоем
дерьме, и никогда мне от него не отмыться, ни в каких золотых
ваннах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41