..
Держишься пока на теневике этом... В общем, или проявляй
доблесть и находчивость, или подавай рапорт. Да! - решай
срочно, а то вызовут к нам и - привет. В комендатуре наручники
и в кепезе... Система отработана. Думай, Женек, взвешивай.
Пока!
Дробызгалов понуро застыл. Положил нетвердой рукой трубку.
Затем, преисполнившись решимости, оделся и вышел на улицу.
Он ехал к Мордашке.
ИЗ ЖИЗНИ АДОЛЬФА БЕРНАЦКОГО
Наверное, именно по возвращении в Нью-Йорк Алик понял, что
безнадежно постарел...
Шалили сосуды, скакало давление, ныл крестец от долгого
сидения в машине, к близорукости прибавилась напасть
дальнозоркости и пришлось разориться на сложные двойные стекла
для очков.
Вставать чуть свет на таксистскую службу было мукой, а для
самой службы элементарно недоставало сил.
Изматывало и безденежье. Пришлось вскоре продать
прожорливый "линкольн" и приобрести более экономичный "крайслер
нью-йоркер" с японским движком и бортовым компьютером, каждый
раз при открывании дверцы механическим голосом приказывающим
застегнуть ремни и говорящим, если подчинялись его команде,
"спасибо". Алика это умиляло. Компьютер также сообщал о
неисправностях, возникающих в автомобиле, но иногда ошибался -
что-то в нем замыкало.
Сам по себе автомобиль был небольшим, но удобным: салон
обтянут лайкой, отделан карельской березой, кресла на
электроприводе, цифровая магнитола... С такой тележкой вполне
можно было устроиться в "Лимузин-сервис", куда Алика взяли бы
даже без спецномера, по дружбе, однако контора располагалась в
глубине Манхэттена и добираться туда с рассветом, чтобы,
возвратившись в полночь домой, рухнуть на топчан в подвале,
Адольфу не жаждалось.
Устроился в "Кар-сервис"* на Брайтоне, на подхвате. Работа
шла слабенько, выходило от тридцати до пятидесяти долларов в
день, "крайслер" барахлил, а ремонт съедал едва ли не все
заработанное. С любимых сигарет "Салэм" Алик перешел на дешевку
- "Малибу", "Вайсрой", Белэйр", начал выгадывать на еде...
Единственной удачей был день, когда в очередной раз на
перешейке подземки "Бруклин - Манхэттен" прорвало подводный
туннель и публику пришлось перевозить на машинах в ударном
порядке. Народ "голосовал" на тротуарах, как в России, Алик
снимал по четыре пассажира за раз и заработал в тот день
пятьсот зеленых, но затем от перенапряжения не мог встать с
дивана неделю, так что в итоге все равно получилось кисловато.
----------------------------------------------------
* - Служба второразрядного такси, вызываемоего по
телефону.
Начавшаяся перестройка открыла Алику дорогу назад, в
Россию, многие неудачники уже отчалили туда, подумывал и
Адольф: ведь там старая мама, квартира, а вдруг и заработает он
чуть-чуть, обменяет зеленые на деревянные по громадному
коэффициенту, что здесь, на Брайтоне, проще простого: здесь
отдаст, там получит или наоборот... А уж коэффициент на
Брайтоне самый высокий, тут рады лишь бы как обменять, дабы
заполучить реальные деньги, а не те, прошлые, мики-маус-мани -
игрушечные...
Так размышлял Алик, копаясь в багажнике своего
"крайслера", когда почувствовал неожиданно настойчивую боль в
ногах чуть выше колен и сообразил, что к бамперу собственной
машины придавливает его бампер машины иной, придавливает
планомерно и беспощадно.
Боль стала невыносимой, Алик заорал что есть мочи, и
водитель, неудачно парковавший грузовик, подал вперед. Адольф
грохнулся на асфальт, хватая ртом воздух.
Грузовик принадлежал богатой компании "Пепсико", и Алик
смело подал на компанию в суд.
Два Аликина синяка обошлись капиталистам в сто тысяч
долларов, но половину суммы забрал адвокат, не без труда
выигравший процесс, ибо юристы компании выдвинули версию, будто
мистер Бернацкий подставился под грузовик с умыслом.
Алик, тряся на суде костылями, бросал в сторону
враждебного адвоката испепеляющие взоры и русские нецензурные
слова, чем, видимо, убедил судью в своей правоте.
Костыли, говоря по правде, были использованы так, театра
ради, посоветовали умные люди.
Пятьдесят тысяч для среднего нормально работающего
американца - сумма, ничего принципиально в жизни не
определяющая, однако для Алика - богатство. Пять тысяч было
пропито на радостях в течение недели. Бары, казино в
Атлантик-Сити, распутные жизнерадостные девочки, прогулки на
яхте в океан...
Вылечив очередную легкую венерическую болезнь, Бернацкий
призадумался. Можно было выбраться из подвала, снять приличную
квартиру, пожить широко, однако Алик рассудил иначе. Подвал
экономил едва ли не полтысячи долларов в месяц, от загулов
Адольф уже подустал, а вот найти бы стабильную работенку...
Друг Фима, приютивший когда-то Алика в Сан-Франциско, а
ныне в Нью-Йорке, предложил подрабатывать у него в страховом
агентстве - охмурять клиентов, работающих за наличные и
уклоняющихся от налогов: дескать, вложи под проценты деньги из
чулка в страхование по специальной программе и отмоешь
заработок с выгодой...
Однако Алик с трудом уяснял детали сложного бизнеса, от
его английского произношения шарахались, оставалось попробовать
удачи на русскоязычном Брайтоне, но Брайтон Фима охватывал
самостоятельно и конкуренции бы не потерпел.
На некоторое время Алик устроился в похоронном бюро по
доставке цветов и веночков, но бюро прогорало, зарплата
выплачивалась нерегулярно, и Алик, заявив хозяину, что он не
волонтер, бесплатно уже коммунизм в отдельно взятой стране
отстроил, уволился.
После трудился инструктором по вождению автомобиля в
подпольной школе у оборотистого паренька Леши, катался на
стареньком "стэйшнвагене"* по тихим улочкам Манхэттен-Бич с
новоприбывшими эмигрантами и, с тоской глядя на часы,
командовал им: разворот в три приема, парковка, полная
остановка...
Пятьдесят долларов в день зарабатывалось стабильно, но
работа отличалась удручающим однообразием и к тому же дико
Алика унижала.
Эти новоприбывшие, платившие Бернацкому свои последние
гроши из пособий, напористо входили в суету эмигрантского
бытия, входили с энтузиазмом и верой, а он уже пережил все их
будущие взлеты и разочарования и презирал это их будущее
потенциальных лавочников, таксистов и микроскопических
служащих, обретающихся на задворках сытой Амери и и
довольствующихся крохами.
Алик крепко уяснил истину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Держишься пока на теневике этом... В общем, или проявляй
доблесть и находчивость, или подавай рапорт. Да! - решай
срочно, а то вызовут к нам и - привет. В комендатуре наручники
и в кепезе... Система отработана. Думай, Женек, взвешивай.
Пока!
Дробызгалов понуро застыл. Положил нетвердой рукой трубку.
Затем, преисполнившись решимости, оделся и вышел на улицу.
Он ехал к Мордашке.
ИЗ ЖИЗНИ АДОЛЬФА БЕРНАЦКОГО
Наверное, именно по возвращении в Нью-Йорк Алик понял, что
безнадежно постарел...
Шалили сосуды, скакало давление, ныл крестец от долгого
сидения в машине, к близорукости прибавилась напасть
дальнозоркости и пришлось разориться на сложные двойные стекла
для очков.
Вставать чуть свет на таксистскую службу было мукой, а для
самой службы элементарно недоставало сил.
Изматывало и безденежье. Пришлось вскоре продать
прожорливый "линкольн" и приобрести более экономичный "крайслер
нью-йоркер" с японским движком и бортовым компьютером, каждый
раз при открывании дверцы механическим голосом приказывающим
застегнуть ремни и говорящим, если подчинялись его команде,
"спасибо". Алика это умиляло. Компьютер также сообщал о
неисправностях, возникающих в автомобиле, но иногда ошибался -
что-то в нем замыкало.
Сам по себе автомобиль был небольшим, но удобным: салон
обтянут лайкой, отделан карельской березой, кресла на
электроприводе, цифровая магнитола... С такой тележкой вполне
можно было устроиться в "Лимузин-сервис", куда Алика взяли бы
даже без спецномера, по дружбе, однако контора располагалась в
глубине Манхэттена и добираться туда с рассветом, чтобы,
возвратившись в полночь домой, рухнуть на топчан в подвале,
Адольфу не жаждалось.
Устроился в "Кар-сервис"* на Брайтоне, на подхвате. Работа
шла слабенько, выходило от тридцати до пятидесяти долларов в
день, "крайслер" барахлил, а ремонт съедал едва ли не все
заработанное. С любимых сигарет "Салэм" Алик перешел на дешевку
- "Малибу", "Вайсрой", Белэйр", начал выгадывать на еде...
Единственной удачей был день, когда в очередной раз на
перешейке подземки "Бруклин - Манхэттен" прорвало подводный
туннель и публику пришлось перевозить на машинах в ударном
порядке. Народ "голосовал" на тротуарах, как в России, Алик
снимал по четыре пассажира за раз и заработал в тот день
пятьсот зеленых, но затем от перенапряжения не мог встать с
дивана неделю, так что в итоге все равно получилось кисловато.
----------------------------------------------------
* - Служба второразрядного такси, вызываемоего по
телефону.
Начавшаяся перестройка открыла Алику дорогу назад, в
Россию, многие неудачники уже отчалили туда, подумывал и
Адольф: ведь там старая мама, квартира, а вдруг и заработает он
чуть-чуть, обменяет зеленые на деревянные по громадному
коэффициенту, что здесь, на Брайтоне, проще простого: здесь
отдаст, там получит или наоборот... А уж коэффициент на
Брайтоне самый высокий, тут рады лишь бы как обменять, дабы
заполучить реальные деньги, а не те, прошлые, мики-маус-мани -
игрушечные...
Так размышлял Алик, копаясь в багажнике своего
"крайслера", когда почувствовал неожиданно настойчивую боль в
ногах чуть выше колен и сообразил, что к бамперу собственной
машины придавливает его бампер машины иной, придавливает
планомерно и беспощадно.
Боль стала невыносимой, Алик заорал что есть мочи, и
водитель, неудачно парковавший грузовик, подал вперед. Адольф
грохнулся на асфальт, хватая ртом воздух.
Грузовик принадлежал богатой компании "Пепсико", и Алик
смело подал на компанию в суд.
Два Аликина синяка обошлись капиталистам в сто тысяч
долларов, но половину суммы забрал адвокат, не без труда
выигравший процесс, ибо юристы компании выдвинули версию, будто
мистер Бернацкий подставился под грузовик с умыслом.
Алик, тряся на суде костылями, бросал в сторону
враждебного адвоката испепеляющие взоры и русские нецензурные
слова, чем, видимо, убедил судью в своей правоте.
Костыли, говоря по правде, были использованы так, театра
ради, посоветовали умные люди.
Пятьдесят тысяч для среднего нормально работающего
американца - сумма, ничего принципиально в жизни не
определяющая, однако для Алика - богатство. Пять тысяч было
пропито на радостях в течение недели. Бары, казино в
Атлантик-Сити, распутные жизнерадостные девочки, прогулки на
яхте в океан...
Вылечив очередную легкую венерическую болезнь, Бернацкий
призадумался. Можно было выбраться из подвала, снять приличную
квартиру, пожить широко, однако Алик рассудил иначе. Подвал
экономил едва ли не полтысячи долларов в месяц, от загулов
Адольф уже подустал, а вот найти бы стабильную работенку...
Друг Фима, приютивший когда-то Алика в Сан-Франциско, а
ныне в Нью-Йорке, предложил подрабатывать у него в страховом
агентстве - охмурять клиентов, работающих за наличные и
уклоняющихся от налогов: дескать, вложи под проценты деньги из
чулка в страхование по специальной программе и отмоешь
заработок с выгодой...
Однако Алик с трудом уяснял детали сложного бизнеса, от
его английского произношения шарахались, оставалось попробовать
удачи на русскоязычном Брайтоне, но Брайтон Фима охватывал
самостоятельно и конкуренции бы не потерпел.
На некоторое время Алик устроился в похоронном бюро по
доставке цветов и веночков, но бюро прогорало, зарплата
выплачивалась нерегулярно, и Алик, заявив хозяину, что он не
волонтер, бесплатно уже коммунизм в отдельно взятой стране
отстроил, уволился.
После трудился инструктором по вождению автомобиля в
подпольной школе у оборотистого паренька Леши, катался на
стареньком "стэйшнвагене"* по тихим улочкам Манхэттен-Бич с
новоприбывшими эмигрантами и, с тоской глядя на часы,
командовал им: разворот в три приема, парковка, полная
остановка...
Пятьдесят долларов в день зарабатывалось стабильно, но
работа отличалась удручающим однообразием и к тому же дико
Алика унижала.
Эти новоприбывшие, платившие Бернацкому свои последние
гроши из пособий, напористо входили в суету эмигрантского
бытия, входили с энтузиазмом и верой, а он уже пережил все их
будущие взлеты и разочарования и презирал это их будущее
потенциальных лавочников, таксистов и микроскопических
служащих, обретающихся на задворках сытой Амери и и
довольствующихся крохами.
Алик крепко уяснил истину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41