.. А
так не хотелось, ну не хотелось и - баста!
Не один Боря мучился этаким образом, но единострадальцы
своей солидарностью успокоения не приносили.
- Я решал в министерстве вопросы, - ныл на Брайтоне один
из них. - Я с премьером за руку... А тут? Таксистом вшивым
устроиться не могу!
Этот страдалец, равно как Боря, был из вновь прибывших. А
ветераны? С десятилетним, а то и двадцатилетним стажем? Те
говорили иное. Да, трудно, да, несладко, но надо перетерпеть.
И действительно, неплохо устроились многие ветераны. Свои
магазины, кафе, рестораны, автомастерские и заправки...
Их мир был миром сытых, иной средой, куда Борю и ему
подобных не очень-то и допускали, подобно тому, как в армии не
допускают "старички" в свою компанию даже ближайший по сроку
призыв, а уж что говорить о среде офицеров и генералов.
Впрочем, генералы американской жизни на Брайтоне не появлялись,
да и вообще в среде эмигрантов из СССР отсутствовали. Но
миллионер на Брайтоне - не редкость, и почему бы миллионером не
стать, как справедливо размышлял Боря, расправляя и убирая в
бумажник три зеленые десятки, заработанные на переноске
тяжестей с первого этажа на второй у соседа-кубинца.
Жил теперь Боря в Бронксе, в приличной его части, но
тянулся в далекий Бруклин постоянно - там было общение,
соотечественники. Тянулся к уютному Брайтону с его серой
дощатой набережной, океаном, овощными лавчонками, грохочущим
над домами сабвеем и вывесками на русском языке...
Там, в американском Бронксе, преобладала идеология
покорного служения офисам и домашним очагам; здесь, в маленькой
Одессе, перенесенной на берег Атлантики, витал дух некоей
романтики и мыслили категориями, Америке неизвестными. И
звучало над океаном ностальгическое, но и задорное, с порывами
ветра из шального динамика:
Здесь нету моря Черного, но есть залив Гудзона,
А вместо Дерибасовской по Брайтону пройдем,
Здесь в магазинах ты найдешь от водки до лимона,
Здесь также нет ОБХСС, но мы переживем...
Для жизни одессита все здесь создано природой,
Здесь деловому человеку - сказочная даль!
Здесь вместо Дюка Ришелье есть статуя Свободы,
А вместо красной "Лондонской" здесь
есть "Националь"...
Никакой сказочной дали в своей судьбе прагматический Борис
покуда не разглядел. Такси, мелкая халтура - от переноски
тяжелых предметов до бетонирования дорожек на участках с
частными домами в Бронксе, репетиторство математики со
школьниками из русскоязычных семей - этим и ограничивалось.
Вместе с тем зрели идеи масштабного свойства. К примеру,
прилепился ариец Боря к синагоге как общественник. Люди в
синагогу ходили разные, в том числе богатые старики и старушки,
и Боря пытался втереться в доверие к состоятельным прихожанам в
надежде если не на наследство, то уж на полезный контакт.
Словоохотливый и общительный, он вскоре раскланивался на
Брайтоне едва ли не с каждым встречным. Но толку? Создайся
такая ситуация в Москве, был бы уже Боря при работе легкой и
денежной, стыкуя спрос и предложение в кругу своего общения,
греб бы барыши и жил припеваючи, но здесь подобное не
проходило. На работу никто никого не устраивал, разве на
второстепенную, все искали источник дохода самостоятельно, а
любой спрос удовлетворялся в считанные минуты по утвержденным
расценкам, вне всяких знакомств.
Однако Боря не унывал, синагогу не оставлял, хотя бы
потому, что там бесплатно кормили - уже экономия!
Приспособился Боря также к мелкому личному бизнесу,
приезжая в гостиницу для вновь прибывших эмигрантов и скупая у
них по дешевке золотишко и камушки, не брезговал даже
матрешками, имея соответственно с каждой сделки наварец.
Товар сбывался на Брайтоне бухарскому еврею Иосифу,
одинаково плохо говорившему и по-английски и по-русски, однако
толк в ювелирных изделиях разумевшему.
В основном Иосиф оперировал тремя фразами:
"Ты прав".
"Это не секрет". "
Что я могу сделать"?
Фразы имели универсальное применение в любом диалоге. К
примеру, если кто-либо говорил: "Какая, дескать, сегодня
замечательная стоит погода, Иосиф", тот выпаливал все три
словосочетания, на чем разговор можно было считать исчерпанным.
Боря, обладавший куда более богатым словарным запасом,
тихо завидовал своему новому компаньону - темному, как
насекомое (определение Бори), однако весьма состоятельному.
- Вот, - говорил Боря, передавая Иосифу очередное колечко,
завезенное эмигрантской контрабандой. - Золотишко тут тьфу...
- Это не секрет, - поддакивал Иосиф, рассматривая кольцо и
доставая из кассы магазина двадцатку. - Ты прав.
- И это все? - удивлялся Боря.
- Что я могу сделать?! - удивлялся в свою очередь Иосиф,
бросая Боре кольцо и демонстрируя презрительной мимикой, что
иной цены товар не заслуживает.
- Хорошо, хорошо, - говорил Боря, возвращая Иосифу кольцо
и убирая двадцатку в карман. - Согласен. Ты прав.
- Это не секрет, - разводил руками Иосиф.
Доходным делом, как Борис уяснил, была купля-продажа
бриллиантов свыше карата, но таковые камни из Страны Советов
вывезли ранее, и ныне на рынке они появлялись редко. Вместе с
тем несколько таких камушков у Бори имелось, но там - в Союзе,
на хранении у Миши Аверина, вместе с некоторым количеством
валюты. Существовала и дача в Малаховке, но как одно, так и
другое пребывало за тридевять земель, а часовые покинутой
родины стояли серьезной преградой на пути реализации данной
собственности.
Владелец фирмы из Нью-Джерси, имеющий офис в Москве,
Бориной дачей заинтересовался.
- Малаховка! - убеждал его Боря. - Рай! Дом как у
Суворова! Стоит как свечка! Пятьдесят тысяч долларов, вот
письмо к моему другу Мише, он устроит переоформление! Такой
домишко здесь, на Манхэттен-Бич, миллион весит!
Фирмач саркастически улыбался, замечая, что Малаховка и
Манхэттен-Бич - очень разные регионы планеты, во-первых;
во-вторых, пятьдесят тысяч долларов - это миллион хотя и жалких
рублишек, но жить с миллионом в СеСеСеРе можно ого-го!
- Ты прав, - соглашался Боря. - Это не секрет. Но что я
могу сделать? Дай хотя бы десятку...
- Пять тысяч, - отрезал фирмач. - И то когда посмотрю твой
дом Суворова. - Фирмач прекрасно знал русский.
С фирмачом Боря отправил приятелю Мише письмо, где выразил
беспокойство относительно своих ценностей, предлагал любые
совместные предприятия, а также выразил готовность прислать
гостевой вызов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
так не хотелось, ну не хотелось и - баста!
Не один Боря мучился этаким образом, но единострадальцы
своей солидарностью успокоения не приносили.
- Я решал в министерстве вопросы, - ныл на Брайтоне один
из них. - Я с премьером за руку... А тут? Таксистом вшивым
устроиться не могу!
Этот страдалец, равно как Боря, был из вновь прибывших. А
ветераны? С десятилетним, а то и двадцатилетним стажем? Те
говорили иное. Да, трудно, да, несладко, но надо перетерпеть.
И действительно, неплохо устроились многие ветераны. Свои
магазины, кафе, рестораны, автомастерские и заправки...
Их мир был миром сытых, иной средой, куда Борю и ему
подобных не очень-то и допускали, подобно тому, как в армии не
допускают "старички" в свою компанию даже ближайший по сроку
призыв, а уж что говорить о среде офицеров и генералов.
Впрочем, генералы американской жизни на Брайтоне не появлялись,
да и вообще в среде эмигрантов из СССР отсутствовали. Но
миллионер на Брайтоне - не редкость, и почему бы миллионером не
стать, как справедливо размышлял Боря, расправляя и убирая в
бумажник три зеленые десятки, заработанные на переноске
тяжестей с первого этажа на второй у соседа-кубинца.
Жил теперь Боря в Бронксе, в приличной его части, но
тянулся в далекий Бруклин постоянно - там было общение,
соотечественники. Тянулся к уютному Брайтону с его серой
дощатой набережной, океаном, овощными лавчонками, грохочущим
над домами сабвеем и вывесками на русском языке...
Там, в американском Бронксе, преобладала идеология
покорного служения офисам и домашним очагам; здесь, в маленькой
Одессе, перенесенной на берег Атлантики, витал дух некоей
романтики и мыслили категориями, Америке неизвестными. И
звучало над океаном ностальгическое, но и задорное, с порывами
ветра из шального динамика:
Здесь нету моря Черного, но есть залив Гудзона,
А вместо Дерибасовской по Брайтону пройдем,
Здесь в магазинах ты найдешь от водки до лимона,
Здесь также нет ОБХСС, но мы переживем...
Для жизни одессита все здесь создано природой,
Здесь деловому человеку - сказочная даль!
Здесь вместо Дюка Ришелье есть статуя Свободы,
А вместо красной "Лондонской" здесь
есть "Националь"...
Никакой сказочной дали в своей судьбе прагматический Борис
покуда не разглядел. Такси, мелкая халтура - от переноски
тяжелых предметов до бетонирования дорожек на участках с
частными домами в Бронксе, репетиторство математики со
школьниками из русскоязычных семей - этим и ограничивалось.
Вместе с тем зрели идеи масштабного свойства. К примеру,
прилепился ариец Боря к синагоге как общественник. Люди в
синагогу ходили разные, в том числе богатые старики и старушки,
и Боря пытался втереться в доверие к состоятельным прихожанам в
надежде если не на наследство, то уж на полезный контакт.
Словоохотливый и общительный, он вскоре раскланивался на
Брайтоне едва ли не с каждым встречным. Но толку? Создайся
такая ситуация в Москве, был бы уже Боря при работе легкой и
денежной, стыкуя спрос и предложение в кругу своего общения,
греб бы барыши и жил припеваючи, но здесь подобное не
проходило. На работу никто никого не устраивал, разве на
второстепенную, все искали источник дохода самостоятельно, а
любой спрос удовлетворялся в считанные минуты по утвержденным
расценкам, вне всяких знакомств.
Однако Боря не унывал, синагогу не оставлял, хотя бы
потому, что там бесплатно кормили - уже экономия!
Приспособился Боря также к мелкому личному бизнесу,
приезжая в гостиницу для вновь прибывших эмигрантов и скупая у
них по дешевке золотишко и камушки, не брезговал даже
матрешками, имея соответственно с каждой сделки наварец.
Товар сбывался на Брайтоне бухарскому еврею Иосифу,
одинаково плохо говорившему и по-английски и по-русски, однако
толк в ювелирных изделиях разумевшему.
В основном Иосиф оперировал тремя фразами:
"Ты прав".
"Это не секрет". "
Что я могу сделать"?
Фразы имели универсальное применение в любом диалоге. К
примеру, если кто-либо говорил: "Какая, дескать, сегодня
замечательная стоит погода, Иосиф", тот выпаливал все три
словосочетания, на чем разговор можно было считать исчерпанным.
Боря, обладавший куда более богатым словарным запасом,
тихо завидовал своему новому компаньону - темному, как
насекомое (определение Бори), однако весьма состоятельному.
- Вот, - говорил Боря, передавая Иосифу очередное колечко,
завезенное эмигрантской контрабандой. - Золотишко тут тьфу...
- Это не секрет, - поддакивал Иосиф, рассматривая кольцо и
доставая из кассы магазина двадцатку. - Ты прав.
- И это все? - удивлялся Боря.
- Что я могу сделать?! - удивлялся в свою очередь Иосиф,
бросая Боре кольцо и демонстрируя презрительной мимикой, что
иной цены товар не заслуживает.
- Хорошо, хорошо, - говорил Боря, возвращая Иосифу кольцо
и убирая двадцатку в карман. - Согласен. Ты прав.
- Это не секрет, - разводил руками Иосиф.
Доходным делом, как Борис уяснил, была купля-продажа
бриллиантов свыше карата, но таковые камни из Страны Советов
вывезли ранее, и ныне на рынке они появлялись редко. Вместе с
тем несколько таких камушков у Бори имелось, но там - в Союзе,
на хранении у Миши Аверина, вместе с некоторым количеством
валюты. Существовала и дача в Малаховке, но как одно, так и
другое пребывало за тридевять земель, а часовые покинутой
родины стояли серьезной преградой на пути реализации данной
собственности.
Владелец фирмы из Нью-Джерси, имеющий офис в Москве,
Бориной дачей заинтересовался.
- Малаховка! - убеждал его Боря. - Рай! Дом как у
Суворова! Стоит как свечка! Пятьдесят тысяч долларов, вот
письмо к моему другу Мише, он устроит переоформление! Такой
домишко здесь, на Манхэттен-Бич, миллион весит!
Фирмач саркастически улыбался, замечая, что Малаховка и
Манхэттен-Бич - очень разные регионы планеты, во-первых;
во-вторых, пятьдесят тысяч долларов - это миллион хотя и жалких
рублишек, но жить с миллионом в СеСеСеРе можно ого-го!
- Ты прав, - соглашался Боря. - Это не секрет. Но что я
могу сделать? Дай хотя бы десятку...
- Пять тысяч, - отрезал фирмач. - И то когда посмотрю твой
дом Суворова. - Фирмач прекрасно знал русский.
С фирмачом Боря отправил приятелю Мише письмо, где выразил
беспокойство относительно своих ценностей, предлагал любые
совместные предприятия, а также выразил готовность прислать
гостевой вызов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41