Забирай же ее, черт возьми. Поиграй с ней. А с собой поиграешь потом, в ванне.
И он хлопнул дверью.
Судя по всему, Кларе, студентке Калифорнийского университета из Лос-Анджелеса, подрабатывающей нянькой, удалось увести Мерри прочь, потому что больше им никто не мешал. Элейн лежала на кровати ни жива ни мертва. От ужаса у нее язык отнялся. Денвер удовлетворенно отметил про себя, что Элейн была настолько напугана, опасаясь потерять его, что даже не стала упрекать его за ужасную выходку. Денвер улегся рядом с ней. Но уже никакие ухищрения не могли вернуть прежнее настроение и желание. Ни Денверу, ни Элейн уже не хотелось возобновлять любовную игру, но Денвер уверил себя, что, только ублажив Элейн, уговорит ее поехать вместе с ним в Мексику, поэтому, стиснув зубы, он с мрачной решимостью снова проник в ее тело. Но настроение было безвозвратно испорчено. Расшевелить Элейн он уже не мог.
– Дьявольщина! – процедил он, усаживаясь на край кровати и закуривая сигарету. – Так ты поедешь со мной в Мексику или нет? Что тебя смущает?
– Мерри, – ответила Элейн.
– Так с ней же эта девица. Разве она не может присмотреть за ребенком?
– У нее занятия. И она… Нет, я просто не могу доверить Мерри Кларе. Она сама еще ребенок.
– Ерунда! – отмахнулся Денвер. И подумал, что в любом случае утром махнет в Мексику.
Одевшись, они с Элейн спустились и прошли на кухню. Денвер еще не обедал, а стрелки часов показывали уже половину пятого. Почти в ту же минуту на кухню влетела Клара и дерзко заявила, что немедленно увольняется. Теперь дело швах, подумал Денвер. Но он ошибся. Элейн плюхнулась на стул и, ломая руки, запричитала, что теперь у нее безвыходное положение – руки у нее связаны, никуда не выйти, ни с кем не встретиться, словом – жизнь кончена. Денвер предложил, что Элейн нужно немножко отдохнуть от Мерри. Сказал он это просто так, нисколько не рассчитывая на успех. Элейн же, совершенно неожиданно для него, вмиг оживилась. И тут же согласилась, спросив только, каким образом можно это устроить.
– Очень просто, – сразу приободрился Денвер. – Отдай ее отцу.
– Нет, я не могу.
– Не будь сентиментальной дурой.
– Не могу. Мне нужны деньги. Кроме того, что дает мне Мередит на содержание Мерри, других средств к существованию у меня нет.
– Тогда пусть она пока походит в школу.
– В школу? Ты в своем уме? Ей же всего три года.
– Ну и что? Для трехлеток тоже есть школы. Элейн на миг задумалась. Потом спросила:
– Ты имеешь в виду сиротские приюты?
– А почему бы и нет? Кстати говоря, далеко не все дети в них – сироты. Потом, ты же не навсегда ее там оставишь – всего на недельку или на две. И ей там будет гораздо лучше, чем с Кларой.
Немного помолчав, Элейн сказала, что, пожалуй, съездит и посмотрит на один из таких приютов, чтобы понять, что он из себя представляет. Денвер похвалил ее, про себя решив, что дело в шляпе. Придется только отложить поездку на день-другой.
На следующее утро Элейн обзвонила несколько приютов, узнала адреса, и они с Денвером сели в машину и поехали. Элейн оставила Мерри в первом же месте, в «Крествью», в школе для девочек. Затем они заехали к Элейн, прихватили ее вещи и тут же покатили в Мексику.
В соответствии с решением суда Мередит имел право посещать свою дочь в каждую среду днем с часа до четырех и, кроме того, по уик-эндам – с девяти утра в субботу до шести часов вечера в воскресенье. По средам он приезжал не часто, поскольку это совпадало со временем дневного сна Мерри, да и сам Мередит обычно бывал занят на съемках и не мог попросить, чтобы его отпустили на целый день. В то время один съемочный день обходился в сумму от десяти до тридцати тысяч долларов, так что поездка к ребенку, мирно посапывающему в кроватке, влетела бы Мередиту в копеечку. Однако через два дня после того, как Элейн отбыла с Денвером в Мексику, Мередит должен был играть в сцене, снимали которую в пустыне Мохаве, расположенной по противоположную от Лос-Анджелеса сторону горной гряды. По какому-то невероятному капризу природы именно в день съемок в пустыне внезапно хлынул проливной дождь. Режиссер, посоветовавшись с ассистентами и операторами, позвонил на студию. На студии режиссера пытались уверить, что в Мохаве дождей не бывает, что это мираж – или массовая галлюцинация, но режиссер стоял на своем, и съемки перенесли на следующий день. Вот так случилось, что в ту среду, без двадцати одиннадцать, Мередит оказался свободен. Он сел в свою машину и поехал назад, в Лос-Анджелес, но уже в горах передумал и решил, что заскочит к Мерри, пусть даже на часок. Прокатит малышку на машине, купит что-нибудь вкусненькое, а ко времени дневного сна отвезет домой, к Элейн. В крайнем случае один раз не поспит днем, подумал он. Или ляжет позже. Главное, что он увидит дочурку.
Мередит свернул с бульвара Уилшир, проехал пять кварталов, повернул направо и затормозил. Подойдя к парадной двери, позвонил. Немного подождав, позвонил еще раз. Потом постучал. Он ничего не мог понять. В среду они всегда были дома. Может быть, Мерри заболела? Или Элейн? Или случилось что-то другое? На всякий случай он обошел вокруг дома и вдруг нашел записку, которую Элейн оставила для молочника: «Молоко не носите до особого уведомления». Мередит был озадачен, но не слишком встревожился. Должно быть, куда-то уехали на пару дней, решил он. Жаль, конечно, что Элейн не предупредила его, ведь сегодня среда – законный день для свидания с Мерри. Наверное, она просто не ждала меня, подумал Мередит. Знала, что у меня съемки, с которых я не могу отлучиться. Интересно, где они могут быть?
Мередиту даже в голову не пришло, что Элейн. способна уехать одна, без Мерри.
Вечером он еще раз проехал на машине мимо дома Элейн – просто посмотреть, что к чему, Ни в одном окне свет не горел.
В четверг он позвонил, но к телефону никто не подошел. То же самое повторилось и в субботу. В понедельник, когда на его настойчивые звонки опять никто не ответил, Мередит уже встревожился не на шутку. Он позвонил в Лос-Анджелес Артуру Уеммику, компаньону Сэма Джаггерса, и объяснил, что случилось. Уеммик пообещал, что выяснит, в чем дело, и сразу перезвонит. Перезвонил он во вторник вечером. Сначала Мередит был недоволен, что Уеммик так долго не дает о себе знать, но потом, когда он узнал, что Элейн уехала в Мексику, а ребенка оставила в сиротском приюте в Санта-Монике, он страшно огорчился и пришел в ярость. Узнав адрес приюта, Мередит тут же вскочил в машину и понесся как одержимый.
Школа «Крествью» мало походила на школу. Ни высоких стен вокруг, ни обшарпанных унылых коридоров, по которым, построившись рядами, маршировали бы облаченные в одинаковую серую форму беспризорные дети, в ней не было. Под приют переделали старый особняк, а управляли всеми делами две сестры – обе старые девы – и персонал, численность которого Мередиту определить не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
И он хлопнул дверью.
Судя по всему, Кларе, студентке Калифорнийского университета из Лос-Анджелеса, подрабатывающей нянькой, удалось увести Мерри прочь, потому что больше им никто не мешал. Элейн лежала на кровати ни жива ни мертва. От ужаса у нее язык отнялся. Денвер удовлетворенно отметил про себя, что Элейн была настолько напугана, опасаясь потерять его, что даже не стала упрекать его за ужасную выходку. Денвер улегся рядом с ней. Но уже никакие ухищрения не могли вернуть прежнее настроение и желание. Ни Денверу, ни Элейн уже не хотелось возобновлять любовную игру, но Денвер уверил себя, что, только ублажив Элейн, уговорит ее поехать вместе с ним в Мексику, поэтому, стиснув зубы, он с мрачной решимостью снова проник в ее тело. Но настроение было безвозвратно испорчено. Расшевелить Элейн он уже не мог.
– Дьявольщина! – процедил он, усаживаясь на край кровати и закуривая сигарету. – Так ты поедешь со мной в Мексику или нет? Что тебя смущает?
– Мерри, – ответила Элейн.
– Так с ней же эта девица. Разве она не может присмотреть за ребенком?
– У нее занятия. И она… Нет, я просто не могу доверить Мерри Кларе. Она сама еще ребенок.
– Ерунда! – отмахнулся Денвер. И подумал, что в любом случае утром махнет в Мексику.
Одевшись, они с Элейн спустились и прошли на кухню. Денвер еще не обедал, а стрелки часов показывали уже половину пятого. Почти в ту же минуту на кухню влетела Клара и дерзко заявила, что немедленно увольняется. Теперь дело швах, подумал Денвер. Но он ошибся. Элейн плюхнулась на стул и, ломая руки, запричитала, что теперь у нее безвыходное положение – руки у нее связаны, никуда не выйти, ни с кем не встретиться, словом – жизнь кончена. Денвер предложил, что Элейн нужно немножко отдохнуть от Мерри. Сказал он это просто так, нисколько не рассчитывая на успех. Элейн же, совершенно неожиданно для него, вмиг оживилась. И тут же согласилась, спросив только, каким образом можно это устроить.
– Очень просто, – сразу приободрился Денвер. – Отдай ее отцу.
– Нет, я не могу.
– Не будь сентиментальной дурой.
– Не могу. Мне нужны деньги. Кроме того, что дает мне Мередит на содержание Мерри, других средств к существованию у меня нет.
– Тогда пусть она пока походит в школу.
– В школу? Ты в своем уме? Ей же всего три года.
– Ну и что? Для трехлеток тоже есть школы. Элейн на миг задумалась. Потом спросила:
– Ты имеешь в виду сиротские приюты?
– А почему бы и нет? Кстати говоря, далеко не все дети в них – сироты. Потом, ты же не навсегда ее там оставишь – всего на недельку или на две. И ей там будет гораздо лучше, чем с Кларой.
Немного помолчав, Элейн сказала, что, пожалуй, съездит и посмотрит на один из таких приютов, чтобы понять, что он из себя представляет. Денвер похвалил ее, про себя решив, что дело в шляпе. Придется только отложить поездку на день-другой.
На следующее утро Элейн обзвонила несколько приютов, узнала адреса, и они с Денвером сели в машину и поехали. Элейн оставила Мерри в первом же месте, в «Крествью», в школе для девочек. Затем они заехали к Элейн, прихватили ее вещи и тут же покатили в Мексику.
В соответствии с решением суда Мередит имел право посещать свою дочь в каждую среду днем с часа до четырех и, кроме того, по уик-эндам – с девяти утра в субботу до шести часов вечера в воскресенье. По средам он приезжал не часто, поскольку это совпадало со временем дневного сна Мерри, да и сам Мередит обычно бывал занят на съемках и не мог попросить, чтобы его отпустили на целый день. В то время один съемочный день обходился в сумму от десяти до тридцати тысяч долларов, так что поездка к ребенку, мирно посапывающему в кроватке, влетела бы Мередиту в копеечку. Однако через два дня после того, как Элейн отбыла с Денвером в Мексику, Мередит должен был играть в сцене, снимали которую в пустыне Мохаве, расположенной по противоположную от Лос-Анджелеса сторону горной гряды. По какому-то невероятному капризу природы именно в день съемок в пустыне внезапно хлынул проливной дождь. Режиссер, посоветовавшись с ассистентами и операторами, позвонил на студию. На студии режиссера пытались уверить, что в Мохаве дождей не бывает, что это мираж – или массовая галлюцинация, но режиссер стоял на своем, и съемки перенесли на следующий день. Вот так случилось, что в ту среду, без двадцати одиннадцать, Мередит оказался свободен. Он сел в свою машину и поехал назад, в Лос-Анджелес, но уже в горах передумал и решил, что заскочит к Мерри, пусть даже на часок. Прокатит малышку на машине, купит что-нибудь вкусненькое, а ко времени дневного сна отвезет домой, к Элейн. В крайнем случае один раз не поспит днем, подумал он. Или ляжет позже. Главное, что он увидит дочурку.
Мередит свернул с бульвара Уилшир, проехал пять кварталов, повернул направо и затормозил. Подойдя к парадной двери, позвонил. Немного подождав, позвонил еще раз. Потом постучал. Он ничего не мог понять. В среду они всегда были дома. Может быть, Мерри заболела? Или Элейн? Или случилось что-то другое? На всякий случай он обошел вокруг дома и вдруг нашел записку, которую Элейн оставила для молочника: «Молоко не носите до особого уведомления». Мередит был озадачен, но не слишком встревожился. Должно быть, куда-то уехали на пару дней, решил он. Жаль, конечно, что Элейн не предупредила его, ведь сегодня среда – законный день для свидания с Мерри. Наверное, она просто не ждала меня, подумал Мередит. Знала, что у меня съемки, с которых я не могу отлучиться. Интересно, где они могут быть?
Мередиту даже в голову не пришло, что Элейн. способна уехать одна, без Мерри.
Вечером он еще раз проехал на машине мимо дома Элейн – просто посмотреть, что к чему, Ни в одном окне свет не горел.
В четверг он позвонил, но к телефону никто не подошел. То же самое повторилось и в субботу. В понедельник, когда на его настойчивые звонки опять никто не ответил, Мередит уже встревожился не на шутку. Он позвонил в Лос-Анджелес Артуру Уеммику, компаньону Сэма Джаггерса, и объяснил, что случилось. Уеммик пообещал, что выяснит, в чем дело, и сразу перезвонит. Перезвонил он во вторник вечером. Сначала Мередит был недоволен, что Уеммик так долго не дает о себе знать, но потом, когда он узнал, что Элейн уехала в Мексику, а ребенка оставила в сиротском приюте в Санта-Монике, он страшно огорчился и пришел в ярость. Узнав адрес приюта, Мередит тут же вскочил в машину и понесся как одержимый.
Школа «Крествью» мало походила на школу. Ни высоких стен вокруг, ни обшарпанных унылых коридоров, по которым, построившись рядами, маршировали бы облаченные в одинаковую серую форму беспризорные дети, в ней не было. Под приют переделали старый особняк, а управляли всеми делами две сестры – обе старые девы – и персонал, численность которого Мередиту определить не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117