Позже зашла Бет Джексон, чтобы укрыть ее одеялом, но Барби, задыхаясь в лихорадке, скинула его на пол и теперь лежала, неприкрытая, в своей голубой нейлоновой комбинации.
Когда Элеанор Торн вошла и закрыла за собой дверь, девушка пошевелилась и слегка приподняла наполовину затененное лицо, поднеся к нему под углом свою белую руку. Она поднесла руку к бровям, на которых лежала наполненная льдом тряпка, как будто испугавшись, что именно сейчас эта тряпка сползет вниз, на глаза и нос.
Медсестра Торн тихо стояла рядом с кушеткой, как казалось, в ожидании чего-то, просто положив руку на плечо Барби, и та затрепетала от прикосновения, как испуганная бабочка, затем медленно перевела глаза на Элеанор Торн.
– Мы потеряли пациента из 28-й, – сказала она и грустно всхлипнула, и на мгновение ее глаза стали огромными от безнадежности и непередаваемого изумления, а ее лицо медленно отвернулось и уткнулось в подушку. – Ну почему? – взмолилась она. – Почему? Почему?
Медсестра Торн уселась на край кушетки, продолжая массировать плечо Барби.
– Пожалуйста – пожалуйста, не надо, Барбаpa. – Это был первый раз, когда она назвала мисс Минтнер по имени. – Он был очень стар, – добавила она с истинным сочувствием, перебирая плетение кружев на ее плече. Девушка лежала на кушетке, скорчившись, и эта полоска ткани, казалось, впилась ей в кожу и перекрыла кровообращение в левой руке.
Мисс Минтнер медленно собралась с силами и посмотрела на медсестру Торн.
– Если бы вы только могли быть там… – на этих словах ее голос наполнился уважением, но в глазах был легкий упрек.
– Я знаю, дорогая, – сказала Элеанор Торн и отвела свой отвлеченный взгляд туда, где ее пальцы массировали кожу Барби под тонким филигранным переплетом кружева. – Я должна была помочь Буллоксам.
Затем, кинув случайный взгляд в окно за спиной медсестры Торн, Барби Минтнер слегка вздрогнула, прикрыв рот рукой, но сразу же улыбнулась храброй улыбкой и выставила обнаженное плечо на обозрение Гарсиа. Именно он стоял на террасе и заглядывал в комнату.
– Ради бога! – воскликнула Элеанор Торн, следуя за ее взглядом. Она подплыла к окну, крича «Гарсиа!», как будто бы ожидала, что тот повернется и убежит с того места, где она возвышалась над ним, на секунду в безмолзии, когда он, нахмурившись, соображал, что же все-таки в данных обстоятельствах могло заслужить такое неодобрение, и продолжал стоять вполне спокойно. А она, прижав руки к бедрам, взорвалась в таком негодовании и взглянула на него с таким обвинением, что, казалось, ее взгляд прожжет его грудь насквозь, а заодно сердце и все нервные окончания за то, что он просто стоит здесь и даже не притворяется виноватым.
– Что это такое, Гарсиа?! Что ты здесь делаешь?!
Но садовник продолжал смотреть ей за спину, на Барбару Минтнер, лежавшую на кушетке и улыбающуюся сквозь слезы.
– Да никогда в жизни! – сказала медсестра Торн, выступив вперед и прикрывая Барби, чтобы садовник не смог ничего увидеть. – Да, Гарсиа! Что это значит?!
– Это для нее, – сказал садовник, явно обескураженный необходимостью разговаривать по-английски.
Он попытался заглянуть за спину медсестры Торн, покрутив головой вправо и влево и отшагнув вперед и назад, в то же время стараясь не затоптать нарциссы, растущие под его ногами.
– Что?!
– Все в порядке, – отозвалась Барби Минтнер с кушетки. Ей явно было тяжело говорить, – это для меня. – Она начала вставать, осторожно опуская свои белые ножки с кровати, как будто они были из чистого фарфора. – Да, Гарсиа? – Она нетвердо двинулась вперед, схватившись рукой за лоб.
– Ты хочешь его видеть? – вставила медсестра Торн с недоверием. – Сейчас? Ты же не хочешь сказать, что будешь говорить с ним сейчас!
– Что вы говорите? – сказала Барби, казалось, на самом деле наивно.
– Но, ради бога, для чего?! – воскликнула медсестра Торн разгневанно, преграждая ей путь.
– Все в порядке, – слабо повторила Барби, как будто теряя сознание. – Это всего лишь на минутку.
– Тогда, ради Христа, надень свой халат!
Элеанор Торн взяла с кресла чистый халат и помогла ей одеться. И Барби покорилась, устало, романтично, как будто изнурительный труд и слезы после двенадцатичасовой рабочей бомбардировки заставили юную медсестру забыть на мгновение о том, что она была женщина, красивая и желанная.
Так что, когда верхняя пуговица была застегнута, а ремень плотно затянут, Элеанор Торн выкатилась из комнаты, все еще в припадке гнева.
– Я переговорю с вашим начальством, – говорил доктор Эйхнер Стоктону и Эдди с заднего сиденья патрульной машины по дороге в участок. – В свете этого, вероятно, вы осознаете, что для вас было бы преимущественно сейчас ответить мне на вопрос, который я задавал вам ранее: кто сообщал об аварии?
Перед ним оставались два безмолвных затылка, угрюмый Стоктон с квадратными плечами за рулем и Эдди у окна, сидевший прямо, с деревянными коленями, как будто его только что отделали под орех в приемной Комиссариата.
Доктор продолжал, все еще терпеливо:
– Поскольку вы, очевидно, потерпели неудачу в попытке задержать грузовик…
– Почему ты не скажешь доктору, кто сообщил об аварии? – бросил Стоктон Эдди. Последний заерзал на сиденье, постепенно разворачиваясь лицом к доктору Эйхнеру.
– Никто нам об этом не сообщал, док, – сказал он, полностью повернувшись. – Мы просто увидели дым.
Медсестра Торн прошла прямо в свой офис, четкими шагами измеряя расстояние, и ее сжатые губы напоминали лезвия ножа. Оказавшись за дверью, она наполовину разжала губы и прикрыла глаза, слегка обняла себя за плечи и привалилась к двери, которая неспешно закрылась под нажатием обеих ее рук, щелкнув крепким замочком в форме белой розы, но она была не одна. Бет Джексон – у окна с видом на море, стояла на якоре, как огромное старинное судно или какая-нибудь безжизненная глыба, колыхавшаяся от дуновений ветра – на фоне океана, а вокруг ее темной головы с зачесанными в пучок волосами растрепались седые пряди. Она была, наверное, самой растрепанной женщиной во всей Клинике.
– А, ты здесь, Бет, – сымпровизировала Элеанор Торн, подошла к столу и начала перебирать какие-то бумаги.
– Я насчет той поставки глиняных ваз, – сказала Бет, не поддавшись на эту уловку.
Прошел почти месяц с того момента, как менеджер Клиники по поставкам, безуспешно пытаясь отыскать Элеанор Торн, вынужден был вызвать Бет Джексон.
Это произошло как-то раз, в один дождливый полдень, в пятницу, когда облака расстилались по берегу над морем, как огромные серые пиявки на небе, и казалось, что весь океан медленно колыхался.
Молодой человек появился случайно, почти как будто заранее зная, что если он не найдет медсестру Торн, у него не останется больше повода оставаться в Клинике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47