Полицейский снова включил рацию, выпрямился и пытливо посмотрел на доктора. Затем он поднял указательный палец к своему правому глазу и сделал манящий жест, как будто подзывал ребенка, чтобы шепнуть ему секретик. Доктор Эйхнер наклонился ближе. Полицейский слегка зацепил пальцем воротник рубашки доктора.
– Знаете, что я вам скажу, – сказал он, – мы с этим будем разбираться нашим собственным излюбленным методом. О'кей, дружище? – И он подмигнул доктору, отчего тот медленно отшатнулся назад. Затем полицейский снова вылез из машины, отстегнул от ремня свой блокнот и начал писать.
– Ну, так как насчет того, чтоб повторить, как вас зовут? – сказал он.
– Эйхнер, – сказал доктор. Из бумажника он достал визитную карточку и протянул полицейскому. После этого он долго стоял, угрюмо уставившись на свои собственные покрытые пылью ботинки, хотя постепенно его искривленный рот, конвульсируя в уголках, снова попытался что-то сказать, а глаза его, встретившись с глазами Стоктона, снова вспыхнули с надеждой.
– Кажется, я начал понимать, – сказал он. – Вы уже задержали грузовик. Конечно. Кто же еще мог сообщить об аварии? – последние слова доктор произнес почти с наслаждением. Он погрозил Стоктону пальцем, беззлобно, скорее с обожанием, как если бы офицер невинно напроказил.
Офицер Стоктон громко прочитал: «Доктор Фредерик Л. Эйхнер» и записал себе в блокнот.
Доктор все еще держал свое пальто. Теперь он надел его и поправил галстук.
– Я работаю в клинике Хауптмана, – сказал он.
Другой полицейский кивнул, покрутив в руках визитную карточку. Затем он поднял глаза и несколько неожиданно уставился куда-то позади доктора, в сторону от дороги, туда, где стояла «Делахайя». Хотя оба мужчины стояли, наполовину отвернувшись от поврежденной стороны машины, даже с этого места было видно, что регулировка руля не в порядке, а багажник слегка вывернут влево.
– Это ваша машина? – полицейский скользнул по ней глазами и тут же сошел с дороги и направился к «Делахайе». Доктор Эйхнер незамедлительно последовал прямо за ним, но на полпути к машине Стоктон припустил рысью, так что когда доктор догнал его, полицейский уже успел обойти ее кругом и сейчас, наклонившись, осматривал днище. Он встал, отряхнул руки от пыли и сложил их на бедрах. Перед тем как начать говорить, он взглянул доктору в глаза, затем торжественно кивнул на поврежденный бок «Делахайи».
– Ваша машина?
Доктор Эйхнер не торопился с ответом.
– Изрядно по ней постучали, ага? – наконец произнес он, притворяясь, что заново изучает повреждения.
Полицейский посмотрел на него проницательным взглядом, затем, без единого движения телом, повернул голову и через плечо позвал напарника, стоявшего на месте крушения. К этому моменту тот вылил все содержимое огнетушителя и теперь просто стоял в стороне и смотрел на пламя.
– Эдди! Эй, Эдди! – позвал Стоктон.
Эдди быстро подбежал к ним и уставился на Стоктона с неподдельным интересом.
– Посмотри-ка на это, – сказал Стоктон, снова дернув головой в сторону «Делахайи».
Медленно пройдя вдоль машины, Эдди присвистнул и почесал затылок.
– Так ты тоже в этой аварии поучаствовал, дружище? – сказал он Эйхнеру почти без следа от своей шепелявости.
Доктор оглядел его недоверчиво.
– Так точно, – резко ответил он, – именно это я и пытался объяснить этому молодому человеку, – произнес он, глядя на Стоктона, который был занят записями в блокноте. – Теперь – все, что я хочу знать, – продолжил он, обращаясь к Эдди, – кто сообщил вам об аварии? Вы задержали грузовик или нет?
– Да или нет, один ответ, Джек, – сказал Стоктон, шутливо погрозив блокнотом.
Доктор Эйхнер повернулся к ему.
– Послушайте меня, офицер, – показал он на горящий седан, – один человек, сидевший в том седане, мертв, а второй сейчас в том самом грузовике, и, вероятно, тоже умирает, и, скорее всего, нуждается в медицинской помощи. Я говорю вам, что этот грузовик еще возможно перехватить в Дрексале. Теперь, как мне кажется, вы оба просто забываете, в чем суть вашей работы: обслуживать и содействовать в таких вот делах – а не препятствовать – и ни в коем случае не играть ни в великих господ, ни в болванов. Вы общественные слуги, вами управляет общество, и вы ответственны за это общество. И я бы посоветовал вам этого не забывать. – Он закончил эту тираду, размахивая пальцем и указывая на них обоих. Но только Эдди стоял теперь под впечатлением, распахнув глаза, а Стоктон продолжил писать и оглядывать сверху донизу поврежденную сторону «Делахайи».
– Расслабься, дружище, – сказал Эдди с неподдельным участием. Подойдя ближе, он фактически толкнул доктора в плечо. – Мы делаем свою работу, не переживай насчет этого, хух, Сток, ну скажи ему.
Слегка сконфуженно он улыбнулся своему коллеге, который, может быть, притворялся, не реагируя, а может быть, действительно был слишком занят и потому не принимал участия в разговоре. В блокноте карандаш Стоктона сделал витиеватое предположение, что определенная стадия отчета на данном этапе завершена.
– Все в порядке, доктор, – сказал он, демонстрируя свою готовность, – вы сейчас расскажете нам своими собственными словами о том, как произошла авария.
Оба офицера облокотились на «Делахайю», один – записывая и постоянно оглядывая машину, другой – следуя изложению с неподдельным изумлением, а доктор Эйхнер стоял перед ними и в подробностях расписывал, как все происходило, опустив единственно то, что он проехал на красный свет.
Под конец истории Эдди продолжал стоять с разинутым ртом, будто все еще ожидая кульминации, но доктор Эйхнер пожал плечами, показывая, что на этом все. Второй полицейский присвистнул и топнул ногой по гравию.
Стоктон прочистил горло.
– Где вы работаете, доктор? – невозмутимо произнес он. – В смысле, в какой именно области вы практикуете?
4
Когда Элеанор Торн вернулась в клинику, она нашла Барби лежащей на кушетке в комнате для медсестер с холодным компрессом на голове. Они потеряли пациента из 28-й комнаты.
Это была первая смерть в Клинике в течение более чем месяца, а еще это была первая смерть с тех пор, как медсестра Минтнер приступила к своей непосредственной работе, поскольку именно она впрыснула сгущающее вещество – которое не принялось – и пациент, очень пожилой мужчина, скончался прямо у нее на руках.
После того как все закончилось, мисс Минтнер пришлось прийти в комнату отдыха, чтобы почистить туфли и поменять грязную униформу и чулки – перед тем, как скончаться, старик истек кровью из носа и изо рта.
Но, в конце концов, снимая с себя остатки своей чистой одежды, стягивая измявшееся белье, на котором отпечаталась черно-красная кровь, она, как сломанная белоснежная роза, вконец ослабела и улеглась прямо там, на мохеровой койке, в гостиной для медсестер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47