То, что осталось, описывалось сленгом с якобы юмористическими терминами и включало в себя такие выражения, как «сетчатый» (для тех, у кого на лице была капиллярная сеточка), «вельветовый» (для сухой кожи), «соленый вельвет», означающий вид испарины; а среди наиболее вульгарных молодых женщин постоянно использовались явные насмешки типа «сальный мячик», «рожа-картошка», «кожаное брюхо», «настоящий лишай», «тупая экз» (от «экзема»), «чешуйчатый» и так далее.
В этой непринужденной болтовне между ними, пытаясь употреблять свои диагнозы более конкретно, они часто говорили о публичных людях и таким необычным способом часто вспоминали, например, таких общественных персон, как Мадам Нехру и Джейн Уитерс. Однако более серьезно во время своих визитов к доктору Эйхнеру они говорили о «стабильности» и «уровневых проблемах».
Доктор Эйхнер говорил:
– Да, эндо сейчас стабильно, очень стабильно. – Или: – Я хотел бы кое-что попробовать, мисс Трамбел. О, это абсолютно безопасно, но я просто поиграл с идеей укоротить этот эктолимфатический потенциал…
Около трех тридцати Фред Эйхнер принес в офис чай, а затем пятнадцать минут подремал. Следующие полчаса он провел за чтением автомобильной корреспонденции, проверяя сводки, пункт за пунктом, данных последних эксплуатации супернавороченных «Пегасо» и «Феррари 375». После досконального сравнительного изучения этих сводок он перечитал их более небрежно, периодически делая случайные пометки на полях. В конце концов он прервался и снял трубку внутреннего телефона.
– Мисс Смарт, завтра при первой же возможности позвоните в представительство «Альфа Ромео», пусть они пришлют их представителя с трехлитровой «Диско Воланте» – после того, как подтвердят следующие цифры: рабочий объем двигателя 145,24. Сто сорок пять запятая двадцать четыре. Эти данные я особенно хочу проверить. Данные по мотору насчитывают две сотни лошадиных сил в 6000 оборотов в минуту для этого двигателя. Так что проверьте это, там могут быть некоторые несоответствия. Я знаю эту модель, понимаете, и – однако, понятно ли это?
– Да, доктор. Миссис Гросс уже здесь. Миссис Хьюго Гросс.
– Миссис Хьюго Гросс. Проводите ее ко мне, пожалуйста.
Миссис Гросс была женщиной странной внешности – одной из таких ширококостных женщин без возраста, ее наряд был тщательно продуман, но все же вещи сидели на ней в обтяжку, а также она была фантастически накрашена, а на голове красовался беретик. Толстый слой тонального крема покрывал ее лицо и губы, так что не было разницы в цвете между ними, она были в той же самой смутно блестящей охре, однако контур губ был резко очерчен тонким малиновым карандашом.
– Миссис Гросс? – спросил доктор Эйхнер, привстав и протягивая руку.
– Как поживаете, доктор? – сказала миссис Гросс с пронизывающей улыбкой.
– Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Гросс. – Доктор уставился на нее с напускной внимательностью. Ему тут же пришло в голову, что миссис Гросс, должно быть, актриса. – Вам меня порекомендовала…
– Да, доктор, миссис Уинтроп-Гарде.
– Миссис Уинтроп-Гарде, – повторил доктор Эйхнер, погружаясь в размышления.
– Из Вашингтона, доктор.
Глаза миссис Гросс были не большими, но алмазно-синими, и эту синеву подчеркивали изогнутые вверх темные ресницы под отливающими жемчугом веками, еле-еле переливающимися. Ресницы были почти театрально фальшивыми, а брови были вырисованы, как черные арки, изгибающиеся в постоянном удивлении.
– Но о чем мне надо думать? – вопросила миссис Хьюго Гросс, поднимая руку в черной перчатке к своей щеке и изображая легкое огорчение. – Я сомневаюсь, что в тот момент миссис Уинтроп-Гарде была замужем! А каково было ее девичье имя? Мы только недавно познакомились, понимаете…
– О, не имеет значения, – добродушно сказал Фред Эйхнер, махнув рукой на этот вопрос. – Это вообще не имеет значения! Мне это было, если признаться, просто любопытно. – И он улыбнулся миссис Гросс такой улыбкой, которая заставила ее содрогнуться от удовольствия, хотя это никак не отразилось на ее любезной манере держаться. – Ну хорошо, теперь, миссис Гросс, – продолжил он, – что именно кажется вам проблемой?
– Некоторый кожный беспорядок, доктор, – сказала миссис Гросс тягостно, затем продолжила, улыбаясь извинительной улыбкой: – Хотя я представляю, что это вам ничего не даст! Однако это форма сыпи – я так полагаю, которая появляется периодически – с неопределенными интервалами – через две недели, три, иногда реже, раз в месяц – во рту, на бедрах и на задней части бедер… – Без малейшего смущения миссис Гросс тем не менее в полуулыбке продемонстрировала некую благопристойность, заключив: – на том месте, на котором я сижу – вот что я хочу сказать. Это началось около года назад…
– К вашему сведению, – вставил доктор, – были ли вы когда-либо подвержены аллергии? Будучи ребенком, например?
– Нет, нет, я не знаю, доктор. Хотя есть кое-что, о чем я должна вам рассказать. Примерно год назад я была невероятно толстой. – Миссис Гросс начала рассказывать сказочную историю, и почти до самого конца она акцентировала некоторые события своеобразным выражением лица, маленькими улыбками, иногда мечтательными, иногда с наслаждением, но ни разу ее лицо не было угрюмым или трагическим, несмотря на тему того, о чем она говорила. – Не то чтобы я сейчас была воздушным созданием! Мой вес сейчас – 133, но год назад он был 255. Двести пятьдесят пять фунтов! Я была ужасно озабочена моими формами – или, лучше сказать, бесформенностью – и, конечно, почти никогда я не чувствовала себя комфортно в социальном плане. В школе – колледже – я начала держаться в стороне от остальных. Кажется, я даже догадываюсь, когда это действительно началось. Мой первый год в колледже, один день в классе французского… я была уже к тому моменту ужасной, ужасной толстухой – около 190 – и при этом я была невысокого роста. Так вот, в классе французского, когда мы отвечали индивидуально, мы всегда по очереди вставали за партами и отвечали стоя, и когда мы заканчивали, профессор говорил – он всегда говорил с нами на французском – «c'est fait», или, если это было очень хорошо, «c'est bien fait».
Однако, если ответ был неудовлетворительным, он прерывал изложение словами «c'est assez» или, если это было очень плохо, «c'est bien assez».
– Так вот, в тот самый день я не подготовила урок – что было совсем на меня не похоже, потому что – я думаю, я могу сказать вполне объективно – я была очень добросовестной студенткой и мой уровень знания французского был решительно выше среднего – но тогда я не подготовилась, потому что у меня были обстоятельства, о которых я здесь не буду распространяться… я просто не подготовилась. Так вот, он прервал меня – видимо, чтобы только показать, насколько он может быть демократичным, поскольку я была, в конце концов, исключительной студенткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47