- Маска, вы заговорили!
Тогда англичанин сделал вот какой знак: он высоко поднял
раскрытую левую руку, сжал в кулак четыре пальца, а большой
палец вытянул и приставил к кончику носа. Потом быстрым
движением поднял раскрытую правую руку и, не сжимая, опустил,
приставил большой палец к мизинцу левой, а другими четырьмя
пальцами левой руки начал медленно двигать, потом наоборот:
правой сделал то, что раньше проделывал левой, а левой - то,
что раньше проделывал правой.
Панург не растерялся: левой рукой он приподнял свой
преогромный гульфик, а правой вынул оттуда кусок бычьего ребра
и две одинаковой формы палочки, одну - черного дерева, другую
- красного бразильского дерева, симметрично расположил их
между пальцами и, ударяя одну о другую, стал издавать звук,
напоминающий погремушки бретонских прокаженных, более, однако
же, сильный и приятный для слуха, и при этом он еще, не спуская
глаз с англичанина, весело прищелкивал языком.
По мнению богословов, лекарей и хирургов, этот знак
указывал, что англичанин болен проказой.
По мнению же советников, законоведов и знатоков
канонического права, этим он хотел сказать, что и прокаженный
может быть по-своему счастлив, как то некогда открыл нам
Господь.
Англичанин этим не смутился: он поднял обе руки, три
главных пальца сжал, затем пропустил большие пальцы между
указательными и средними, мизинцы же вытянул во всю длину и
поднес к лицу Панурга, а потом соединил руки так, что большой
палец правой касался большого пальца левой, а мизинец левой -
мизинца правой.
Панург, не долго думая, поднял руки и сделал вот какой
знак: он приставил ноготь указательного пальца левой руки к
ногтю большого пальца той же руки, так что внутри образовалось
как бы колечко, а все пальцы правой, за исключением
указательного, сжал в кулак, указательный же он то совал в это
колечко, то вынимал. Потом вытянул указательный и средний
пальцы левой руки, раздвинул их сколько мог и протянул
Таумасту. Затем, вытянув левую руку наподобие птичьего крыла
или же рыбьего плавника и приставив большой палец этой руки к
углу левого глаза, стал тихонечко двигать левой рукой то туда,
то сюда; потом то же самое проделал он правой рукой, приставив
палец к углу правого глаза.
Таумаст побледнел, задрожал и сделал вот какой знак:
средним пальцем правой руки ударил по тому месту, откуда растет
большой палец, а затем указательный палец правой руки всунул в
кольцо, которое он по примеру Панурга образовал на левой руке,
но только в верхнюю часть кольца, а не в нижнюю, как это делал
Панург.
Тут Панург хлопнул в ладоши, свистнул в кулак, потом опять
всунул указательный палец правой руки в кольцо левой и
быстро-быстро начал шевелить им. После этого он выставил вперед
подбородок и пристально посмотрел на Таумаста.
Зрители до сих пор ничего не понимали в этих знаках, но
тут они отлично поняли, что Панург обратился к Таумасту с
безмолвным вопросом:
- Что вы на это скажете?
Таумаст же сильно вспотел и имел теперь вид человека,
погрузившегося в созерцание. Потом его вдруг осенило, и он
приложил ногти левой руки к ногтям правой, затем расставил
пальцы полукругом, а затем постарался как можно выше поднять
обе руки.
В ответ на это Панург подпер челюсть большим пальцем
правой руки, а мизинец той же руки вставил в кольцо левой и при
этом весьма мелодично начал стучать нижними зубами о верхние.
Таумаст от великого напряжения вскочил, но, вскочив,
трахнул так, что стены задрожали, обмочился и испортил воздух,
как все черти, вместе взятые. Собравшиеся стали зажимать носы,
оттого что он еще и обделался от волнения. Затем он поднял
правую руку и сложил вместе кончики пальцев, а левую приложил к
груди.
В ответ на это Панург потянул за свой длинный гульфик с
кисточкой, растянул его на полтора локтя и левой рукой подержал
некоторое время на весу, правою же рукою достал апельсин и,
семь раз подбросив его, на восьмом разе зажал в кулак правой
руки, а самую руку поднял, и некоторое время она у него
оставалась неподвижной; затем начал трясти прекрасным своим
гульфиком, привлекая к нему внимание Таумаста.
Тогда Таумаст надул щеки, точно волынщик, и столь шумно
принялся выпускать воздух, словно он надувал свиной пузырь.
В ответ на это Панург вставил один из пальцев левой руки
себе в зад, а ртом втянул воздух с таким присвистом, как будто
бы высасывал устрицу из раковины или же ел суп; затем чуть
приоткрыл рот и ладонью правой руки хлопнул себя по губам,
глубоко и шумно вздохнув, как если бы этот вздох с поверхности
диафрагмы прошел через его трахею, и повторил он это
шестнадцать раз подряд.
А Таумаст между тем дышал, как гусь. Тогда Панург засунул
указательный палец правой руки себе в рот и, напрягши мускулы
рта, крепко его зажал, а затем вытащил с громким звуком,
напоминающим выстрел из игрушечной пушечки, из которой
мальчишки стреляют редиской, и проделал он это девять раз
подряд. Вдруг Таумаст воскликнул:
- А-а, милостивые государи, я понял, в чем тут секрет!
Это самоуглубление!
С последним словом англичанин выхватил свой кинжал и
некоторое время держал его острием вниз.
В ответ на это Панург уцепился за край своего длинного
гульфика и изо всех сил стал трясти им на уровне бедер, затем,
сцепив пальцы обеих рук наподобие гребня, положил руки на
голову, язык же при этом высунул сколько мог, а глаза закатил,
точно околевающая коза.
- А, понимаю! - сказал Таумаст. - Hу, а это?
И он приставил рукоять кинжала к груди, а к острию поднес
ладонь, пальцы же слегка согнул.
В ответ на это Панург склонил голову влево, приставил
средний палец к правому уху, а большой палец поднял вверх.
Затем скрестил руки на груди, пять раз кашлянул, а на пятом
разе топнул ногой. Затем поднял левую руку и, сжав пальцы в
кулак, приставил костяшку большого пальца ко лбу, а правой
рукой шесть раз ударил себя в грудь.
Таумаст, по-видимому не удовлетворенный, приставил большой
палец левой руки к кончику носа, а другие пальцы той же руки
сжал в кулак.
Тогда Панург приставил два главных пальца к углам рта,
растянул его сколько мог и оскалил зубы, а затем большими
пальцами сильно надавил на веки и скорчил, как показалось
собравшимся, довольно неприятную рожу.

ГЛАВА XX. О том, как Таумаст расхваливал Панурговы добродетели и ученость

После этого Таумаст встал и, сняв шапочку, вполголоса
выразил Панургу благодарность, а затем, обратясь ко всему
собранию, заговорил громко:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38