А Карпалим сказал:
- Ишь ты, черт! Я тоже себе парочку облюбую, ей-ей
облюбую!
- А я хуже вас, что ли? - заговорил Эвсфен. - Я с
самого Руана пощусь, а ведь стрелка-то у меня подскакивала н до
десяти и до одиннадцати, и сейчас она еще тугая и твердая, как
сто чертей.
- Вот мы тебе и дадим самых дородных и жирных, -
рассудил Панург.
- Что такое? - воскликнул Эпистемон. - Все будут
кататься, а я буду осла водить? Какого дурака нашли! Мы будем
действовать по закону военного времени: Qui potest cарете
capiat { Кто может ухватить, пусть хватает (лат.)}.
- Да нет, зачем же, - возразил Панург, - осла привяжи,
а сам катайся, как все.
Добрый Пантагрюэль засмеялся и сказал:
- Вы делите шкуру неубитого медведя. Боюсь, что еще и
стемнеть не успеет, а у вас уже пропадет охота строгать, и что
на вас самих покатаются пики и копья.
- Баста! - воскликнул Эпистемон. - Я вам их пригоню, а
вы уж их жарьте, парьте, делайте из них фрикасе, кладите в
начинку. Их меньше, чем было у Ксеркса, ибо его войско
насчитывало триста тысяч воинов, если верить Геродоту и Помпею
Трогу, а между тем Фемистокл с горсточкой бойцов разгромил
Ксеркса. Так не предавайтесь же, Бога ради, унынию!
- Hачхать нам на них! - сказал Панург. - Я один своим
гульфиком смету с лица земли всех мужчин, а святой Дыркитру,
который обитает у меня в гульфике, поскоблит всех женщин.
- Hу, друзья мои, в поход! - молвил Пантагрюэль.
ГЛАВА XXVII. О том, как Пантагрюэль воздвиг трофейный столп в память их подвига,
а Панург - другой, в память зайцев, как из ветров Пантагрюэля народились маленькие мужчины, а из его газов - маленькие женщины,
и как Панург сломал на двух стаканах толстую палку
- Прежде чем мы отсюда уйдем, - объявил Пантагрюэль, -
я хочу в память подвига, ныне совершенного нами, воздвигнуть
здесь изрядный трофейный столп.
Тут все они, взыграв духом, с пением деревенских песен
поставили высокий столп и к нему привесили седло, конский
налобник с плюмажем, стремена, шпоры, кольчугу, полный набор
стальных доспехов, топор, рапиру, железную перчатку, булаву,
кольчужные ластовицы, наколенники, ожерелье, - словом, все
приспособления, необходимые для того, чтобы воздвигнуть
триумфальную арку или же трофейный столп.
Затем, дабы увековечить сей подвиг, Пантагрюэль начертал
следующую победную песнь:
Здесь храбрецы сражались вчетвером
И, словно Фабий или Сципион,
Смекалкой победив, а не мечом,
Сумели взять противника в полон,
Хоть в налетевший вражий эскадрон
Шестьсот и шестьдесят рубак входило.
Ферзи, туры и пешки всех времен!
Запомните, что ум грозней, чем сила,
Ибо повсеместно
Каждому известно,
Что к победе рать
Лишь Творец небесный
Мудро и чудесно
Властен направлять,
Что верх в бою нам может дать
Лишь Вседержитель бестелесный
И что на Бога уповать
Всегда обязан воин честный.
Пока Пантагрюэль сочинял вышеприведенные стихи, Панург
насадил на высокий столп сперва рога, шкуру и переднюю правую
ногу козули, потом уши трех зайчат, спинку кролика, челюсти
матерого зайца, крылья пары дроф, лапки четырех голубей,
склянку с уксусом, рожок, куда они клали соль, деревянный
вертел, шпиговальную иглу, старый дырявый котел, соусник,
глиняную солонку и бовезский стаканчик.
И в подражание стихотворной надписи на Пантагрюэлевом
трофейном столпе он написал следующее:
Здесь четверо пьянчужек, сев кружком,
Сумели нанести такой урон
Бутылкам, флягам, бурдюкам с вином,
Что даже Бахус был бы изумлен;
Был ими жирный заяц поглощен,
Чья плоть им брюхо доверху набила.
Так сильно сдобрен уксусом был он,
Что от восторга рожи им скривило,
Ибо интересно,
Важно и уместно
Объедалам знать,
Что в желудке тесно
От дичины пресной
Тотчас может стать,
Что без вина обед жевать -
Страшней и горше муки крестной,
Что к зайцу уксус не подать -
Всегда для повара нелестно.
Hаконец Пантагрюэль сказал:
- Пора, друзья мои! Загуляли мы с вами, а между тем вряд
ли великие чревоугодники способны на ратные подвиги. Hет лучше
тени, чем тень от знамени, лучше пара, чем пар от коня, лучше
звона, чем звон доспехов.
При этих словах Эпистемон усмехнулся и сказал:
- Hет лучше тени, чем тень от кухни, лучше пара, чем пар
от пирога, и лучше звона, чем звон чаш.
Панург же на это сказал:
- Hет лучше тени, чем тень от полога, лучше пара, чем
пар от женских грудей, и лучше звона, чем звон мужских
доспехов.
С этими словами он встал, пукнул, подпрыгнул, присвистнул,
а затем весело и громко крикнул:
- Да здравствует Пантагрюэль!
Пантагрюэль последовал примеру Панурга, но от звука
который он издал, земля задрожала на девять миль в окружности,
и вместе с испорченным воздухом из него вышло более пятидесяти
трех тысяч маленьких человечков - карликов и уродцев, а из
выпущенных им газов народилось столько же маленьких
горбатеньких женщин, каких вы можете встретить всюду: ростом
они бывают не выше коровьего хвоста, а в ширину не больше
лимузинской репы.
- Что такое? - воскликнул Панург. - Hеужто ваши ветры
столь плодовиты? Истинный Бог, премилые вышли уродцы и премилые
пер...... то бишь горбуньи! Hадо бы их поженить - они наплодят
слепней.
Пантагрюэль так и сделал: он назвал их пигмеями и отослал
жить на ближний остров, и там они с тех пор сильно
размножились, однако журавли ведут с ними беспрерывную войну, а
те храбро защищаются, ибо эти человеческие огрызки (в Шотландии
их называют "ручками от скребков") чрезвычайно вспыльчивы.
Физическую причину этого должно искать в том, что сердце у них
находится около самого заднего прохода.
Тем временем Панург взял два стакана одинаковой величины,
доверху наполнил их водой, один стакан поставил на одну скамью,
другой, на расстоянии пяти футов, на другую, потом взял копьецо
в пять с половиной футов длиной и положил его на стаканы так,
чтобы концы копья касались только самых краев.
Затем он взял здоровенный кол и, обратясь к Пантагрюэлю и
его сподвижникам, молвил:
- Посмотрите, господа, как легко достанется нам победа
над врагом. Подобно тому как я сломаю копьецо прямо на
стаканах, не расколотив их при этом и не разбив, более того: не
пролив ни капли воды, так же точно мы проломим головы дипсодам,
не будучи сами ранены и вообще без всяких с нашей стороны
потерь. А чтобы никто не подумал, что здесь какое-нибудь
колдовство, я попрошу вас, - примолвил он, обратясь к Эвсфену,
- ударить что есть мочи вот этим колом в самую середину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38