Корабль больше чем наполовину вытащили на песок, особо, впрочем, не усердствуя — уже шел вечерний отлив. Иенсен выкатил котел, Сигурд, Бранд и два голландца отправились собирать дрова, остальные закрепляли судно. Стоянка оказалась удобной — скалы с запада прикрывали от ветра, неподалеку обнаружился ручей, еще не полностью замерзший. Жуга было подивился такому везению, но Яльмар вскорости развеял его домыслы.
— Я часто здесь ходил, — сказал он, разводя огонь. — В Британию, на Польшу мимо Дании, через Скагеррак и Каттегат. Во Фрисланде бывал, в Дренте заходил мимо Фризских островов… Даже в Финнланд заплывал, хоть там и делать нечего. У меня везде по берегам таких местечек наприсмотрено. На Влиланде, на Текселе, на Терсхеллинге. В других местах тоже. Эх, задувает, жаль, не по пути! Как бы завтра против ветра грести не пришлось… Хаконар! Эй, Хаконар! Тащи крупу.
Гертруда медленно бродила по берегу, не обращая внимания на мореходов, изредка нагибалась, подбирала что-то. Хельг, разворачивающий на кнорре парус для шатра, косился на нее, как показалось травнику, со странной смесью уважения и неприязни. Речь к нему вернулась, но пока он предпочитал помалкивать. Вильям, кривясь и морщась, сидел у костра, рассматривая мозоли на ладонях. Тил и дракошка тоже где-то прогуливались, спрыгнув на берег в числе первых. Жуга их отлично понимал — после зыбкой ненадежной палубы хотелось насладиться твердой землей под ногами. Его самого все еще изрядно пошатывало.
Поспела каша. Мореходы ели жадно, быстро, сталкиваясь ложками в котле. Кусками рвали колбасу. Горячее варево быстро остывало. Тил с Гертой не отставали от остальных, Вильям же, просидевший голодом весь день, и вовсе казался ненасытным. Дракошке вновь не перепало ничего.
— Спать! — распорядился Яльмар, стукнув ложкой в край пустой посудины. — Завтра снимаемся рано. Вильям, отчисти котел.
— А почему я?
— Должна же от тебя быть хоть какая-то польза… Ларс, Магнус! Ваша стража первая. Кого будить — решайте сами. Тил, или как там тебя… Давай, загоняй свою зверюгу.
Вильям, вздохнув, поплелся за водой. Жуга посмотрел ему вслед, покачал головой и пошел помогать. Вдвоем они уволокли котел к ручью, где счистили копоть песком и пучками пожухлой травы. Вода была ужасно холодна. Впрочем, Вильяму это пошло только на пользу: ладони у него была стерты от гребли — еще днем Жуга заметил, что рукоять его весла была в крови.
— Да, не скоро ты возьмешься за перо, — сочувственно кивнул Жуга.
— Не скоро, — согласился тот. — Да если честно, то не очень и охота… Слушай, я вот все понять не могу, почему яд на Тила не действует. Я читал, что царь Митридат Понтийский тоже был невосприимчив к ядам — принимал их помаленьку, пока не привык… Может, и Тил вот так же?..
— Нет, не так, — травник встал и вытер руки о полу плаща. Задумался. — Странно другое — то, что он их теперь распознает. Когда его ужалил скорпион, он даже ничего не понял, а здесь… — он обернулся к Вильяму. — Дотащишь в одиночку?
— Котел-то? Дотащу… А ты чего?
— Я поброжу пока. Иди, ложись.
Ущербная луна мелькала в облаках. Жуга давно уже приметил темный силуэт Гертруды в отдалении на пригорке, и теперь направился туда.
— Кого-то ждешь?
Та помотала головой:
— Нет, просто на море смотрю. Чего не спишь?
— Не хочется. Я вот чего пришел… — Жуга замялся. — Ты ведь пошла со мной для обучения. Ты так сказала. Когда же мы начнем?
Гертруда повернула голову. Долго, пристально смотрела на травника.
— У мага два пути заполучить ученика, — проговорила она наконец. — Первый — полностью его себе подчинить, привязать к себе. Второй — повсюду следовать за ним и ждать, когда он сам придет. Разницы, в общем, нет. Все остальное — только варианты этих двух. Ты пришел.
Она помолчала, затем продолжила.
— Ты не хуже меня знаешь, что магия сложна и опасна. Но если ты захочешь учиться, тебе придется смотреть на мир другими глазами. Ты больше не увидишь просто волны, или полет облаков, или пляску огня в очаге. За каждым их движением будут открываться силы, вращающие мир, и бездна, по краю которой мир катится. Раз пробудив в себе эту музыку, ты уже не сможешь заставить ее замолчать. Отчасти тебе это уже знакомо. Но только отчасти. Поэтому стой и смотри.
— Когда же мы начнем учебу?
Герта едва заметно улыбнулась.
— Она уже началась.
Шли дни. Корабль Яльмара неторопливо продвигался вдоль голландских берегов. Остались позади Остенде, устье Изера, другие города. К исходу третьего дня они достигли Франции, к исходу четвертого — добрались до пролива и повернули к северу. Зима напоминала о себе, грести почти все время приходилось против ветра. Брызги замерзали на борту ладьи, наутро доски покрывались инеем. Одолевали снег и град. Всякий раз когда корабль спускали утром на воду, сначала приходилось отбивать намерзший лед. Однажды прогребли всю ночь, не найдя подходящего места для высадки — разыгрался ветер, волны с ревом били в скалистые берега. Два раза удалось поймать попутный ветер, несколько часов погода была солнечной, потом опять нагнало тучи.
Жуга привыкал к морю медленно. Морская болезнь еще не прошла, но уже не так сильно его беспокоила. Море оказалось странным. Одинаковым, и в то же время — всякий раз другим. Спокойствие сменялось яростью холодных волн, морская ширь — ущельями проливов. Даже цвет воды менялся десять раз на дню. Встречались острова, которые грозили гибелью ночью и служили ориентиром днем. Холодный ветер свистел в снастях, заряжая злобной бодростью молодых и здоровых и выдувая силы из больных и стариков. Лопнули, сошли и лопнули опять мозоли от тяжелого весла. Иногда ему было страшно. Иногда вдруг накатывал дикий восторг. Иногда одолевало безразличие, особенно когда наваливалась усталость. Он начал понимать беспокойную душу мореходов и постепенно приучался мыслить как они. В молчании моря не хотелось говорить. Он понимал теперь, к чему прислушивается Арвидас и почему тревожно вскидывает голову финн Рэйо, когда внезапные порывы ветра треплют полосатый парус. Отсюда, с борта корабля, все виделось совсем по-другому. Ничего не было постоянного. Берег, с его городами, законами, никчемными страстями и страстишками как будто перестал существовать. Мир сжался, сузился до маленьких размеров корабельной палубы. Исчезни та, и миру этому пришел бы конец. Он тоже плыл, скользил по водной глади на невидимых коньках. «Как глубоко здесь?» — как-то раз спросил у Яльмара Жуга. «Веревки не хватит» — был ответ.
Тил тоже с каждым днем молчал все больше. Чаще всего он просто сидел в обнимку со своим драконом и глядел на море, а ночью — на звезды, почти не замечая, как холодный ветер треплет его белые волосы. Лицо его оставалось розовато-бледным, несмотря на холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
— Я часто здесь ходил, — сказал он, разводя огонь. — В Британию, на Польшу мимо Дании, через Скагеррак и Каттегат. Во Фрисланде бывал, в Дренте заходил мимо Фризских островов… Даже в Финнланд заплывал, хоть там и делать нечего. У меня везде по берегам таких местечек наприсмотрено. На Влиланде, на Текселе, на Терсхеллинге. В других местах тоже. Эх, задувает, жаль, не по пути! Как бы завтра против ветра грести не пришлось… Хаконар! Эй, Хаконар! Тащи крупу.
Гертруда медленно бродила по берегу, не обращая внимания на мореходов, изредка нагибалась, подбирала что-то. Хельг, разворачивающий на кнорре парус для шатра, косился на нее, как показалось травнику, со странной смесью уважения и неприязни. Речь к нему вернулась, но пока он предпочитал помалкивать. Вильям, кривясь и морщась, сидел у костра, рассматривая мозоли на ладонях. Тил и дракошка тоже где-то прогуливались, спрыгнув на берег в числе первых. Жуга их отлично понимал — после зыбкой ненадежной палубы хотелось насладиться твердой землей под ногами. Его самого все еще изрядно пошатывало.
Поспела каша. Мореходы ели жадно, быстро, сталкиваясь ложками в котле. Кусками рвали колбасу. Горячее варево быстро остывало. Тил с Гертой не отставали от остальных, Вильям же, просидевший голодом весь день, и вовсе казался ненасытным. Дракошке вновь не перепало ничего.
— Спать! — распорядился Яльмар, стукнув ложкой в край пустой посудины. — Завтра снимаемся рано. Вильям, отчисти котел.
— А почему я?
— Должна же от тебя быть хоть какая-то польза… Ларс, Магнус! Ваша стража первая. Кого будить — решайте сами. Тил, или как там тебя… Давай, загоняй свою зверюгу.
Вильям, вздохнув, поплелся за водой. Жуга посмотрел ему вслед, покачал головой и пошел помогать. Вдвоем они уволокли котел к ручью, где счистили копоть песком и пучками пожухлой травы. Вода была ужасно холодна. Впрочем, Вильяму это пошло только на пользу: ладони у него была стерты от гребли — еще днем Жуга заметил, что рукоять его весла была в крови.
— Да, не скоро ты возьмешься за перо, — сочувственно кивнул Жуга.
— Не скоро, — согласился тот. — Да если честно, то не очень и охота… Слушай, я вот все понять не могу, почему яд на Тила не действует. Я читал, что царь Митридат Понтийский тоже был невосприимчив к ядам — принимал их помаленьку, пока не привык… Может, и Тил вот так же?..
— Нет, не так, — травник встал и вытер руки о полу плаща. Задумался. — Странно другое — то, что он их теперь распознает. Когда его ужалил скорпион, он даже ничего не понял, а здесь… — он обернулся к Вильяму. — Дотащишь в одиночку?
— Котел-то? Дотащу… А ты чего?
— Я поброжу пока. Иди, ложись.
Ущербная луна мелькала в облаках. Жуга давно уже приметил темный силуэт Гертруды в отдалении на пригорке, и теперь направился туда.
— Кого-то ждешь?
Та помотала головой:
— Нет, просто на море смотрю. Чего не спишь?
— Не хочется. Я вот чего пришел… — Жуга замялся. — Ты ведь пошла со мной для обучения. Ты так сказала. Когда же мы начнем?
Гертруда повернула голову. Долго, пристально смотрела на травника.
— У мага два пути заполучить ученика, — проговорила она наконец. — Первый — полностью его себе подчинить, привязать к себе. Второй — повсюду следовать за ним и ждать, когда он сам придет. Разницы, в общем, нет. Все остальное — только варианты этих двух. Ты пришел.
Она помолчала, затем продолжила.
— Ты не хуже меня знаешь, что магия сложна и опасна. Но если ты захочешь учиться, тебе придется смотреть на мир другими глазами. Ты больше не увидишь просто волны, или полет облаков, или пляску огня в очаге. За каждым их движением будут открываться силы, вращающие мир, и бездна, по краю которой мир катится. Раз пробудив в себе эту музыку, ты уже не сможешь заставить ее замолчать. Отчасти тебе это уже знакомо. Но только отчасти. Поэтому стой и смотри.
— Когда же мы начнем учебу?
Герта едва заметно улыбнулась.
— Она уже началась.
Шли дни. Корабль Яльмара неторопливо продвигался вдоль голландских берегов. Остались позади Остенде, устье Изера, другие города. К исходу третьего дня они достигли Франции, к исходу четвертого — добрались до пролива и повернули к северу. Зима напоминала о себе, грести почти все время приходилось против ветра. Брызги замерзали на борту ладьи, наутро доски покрывались инеем. Одолевали снег и град. Всякий раз когда корабль спускали утром на воду, сначала приходилось отбивать намерзший лед. Однажды прогребли всю ночь, не найдя подходящего места для высадки — разыгрался ветер, волны с ревом били в скалистые берега. Два раза удалось поймать попутный ветер, несколько часов погода была солнечной, потом опять нагнало тучи.
Жуга привыкал к морю медленно. Морская болезнь еще не прошла, но уже не так сильно его беспокоила. Море оказалось странным. Одинаковым, и в то же время — всякий раз другим. Спокойствие сменялось яростью холодных волн, морская ширь — ущельями проливов. Даже цвет воды менялся десять раз на дню. Встречались острова, которые грозили гибелью ночью и служили ориентиром днем. Холодный ветер свистел в снастях, заряжая злобной бодростью молодых и здоровых и выдувая силы из больных и стариков. Лопнули, сошли и лопнули опять мозоли от тяжелого весла. Иногда ему было страшно. Иногда вдруг накатывал дикий восторг. Иногда одолевало безразличие, особенно когда наваливалась усталость. Он начал понимать беспокойную душу мореходов и постепенно приучался мыслить как они. В молчании моря не хотелось говорить. Он понимал теперь, к чему прислушивается Арвидас и почему тревожно вскидывает голову финн Рэйо, когда внезапные порывы ветра треплют полосатый парус. Отсюда, с борта корабля, все виделось совсем по-другому. Ничего не было постоянного. Берег, с его городами, законами, никчемными страстями и страстишками как будто перестал существовать. Мир сжался, сузился до маленьких размеров корабельной палубы. Исчезни та, и миру этому пришел бы конец. Он тоже плыл, скользил по водной глади на невидимых коньках. «Как глубоко здесь?» — как-то раз спросил у Яльмара Жуга. «Веревки не хватит» — был ответ.
Тил тоже с каждым днем молчал все больше. Чаще всего он просто сидел в обнимку со своим драконом и глядел на море, а ночью — на звезды, почти не замечая, как холодный ветер треплет его белые волосы. Лицо его оставалось розовато-бледным, несмотря на холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171