Травник опустил стрелу. Поднял взгляд на барда.
— Ну и чего ты хочешь от меня?
— Я э-ээ… Видишь ли, — Вильям замялся, — я решил, что не поеду с вами дальше. Думаю остаться в Лондоне. Мечтаю, понимаешь, театр свой создать, но не такой, чтоб на колесах, а постоянный, в центре города. Уже название придумал, и местечко присмотрел. Есть там один пустырь, неподалеку от заведенья Йогена… Ну, ты не знаешь, где это, тебе без разницы. Но для начала мне нужно хоть немного денег. Перстень я могу продать и так, а эта стрела… ну, это все, что у меня осталось. Я сам ее сделал.
Жуга повертел стрелу в руках. Наконечник матово серебрился. Вильям был прав — стрела ему и впрямь была ни к чему.
— Я дам тебе за нее десять талеров, — сказал он. — Это немного, но больше я дать не могу. Если цена не устраивает, можешь оставить ее у себя, но не думаю, что она тебе пригодится.
Вильям сглотнул.
— Согласен.
Травник отсчитал деньги и спрятал стрелу в мешок. Завязал горловину. Вильям ждал.
— Чего еще?
— А как ты думаешь с ней поступить?
— Спрячу, — помолчав, сказал Жуга. — Хотя, по правде говоря, мне ужасно хочется бросить ее за борт. Хочется, но я не брошу.
— Почему?
— Вдруг в кого-нибудь попаду. Как-нибудь после…
… после сытной еды в тепле таверны травника клонило в сон. Усилием воли поборов дремоту, он встряхнулся, встал и подошел к камину. Постоял там, грея руки у огня, обернулся и внезапно встретился взглядом с серыми глазами Ашедука. Гном невозмутимо затянулся трубкой, выдохнул клуб дыма.
Он был похож на человека, этот странный гном — пропорциями, ростом, даже цветом глаз, которые нисколько не напоминали выцветшую берсень, как у других тангаров. Лишь в чертах лица просматривалось некое несоответствие, да вот еще, пожалуй, ноги были коротковаты. Под плащом виднелся пояс, изукрашенный богатыми камнями и шитьем, на пальце правой руки поблескивал перстень-гололит. В отличие от того же Орге Ашедук и выглядел богаче и держался от других особняком.
— Что смотришь, Лис? — спросил вдруг тот, спокойно глядя травнику в глаза. Кивнул на скамейку рядом с собою. — Садись, поговорим.
Голос Ашедука — хриплый и в то же время необычно высокий, тоже выдавал в нем гнома. Глотнув из кружки, двараг подождал, пока Жуга не уселся на лавку, и после паузы заговорил опять.
— Ну что же, видел я тебя в деле. Мечом ты здорово махать умеешь, да и с волшебством накоротке. Не боишься, что однажды хватишь через край?
— Боюсь, — признался тот. — Но мне уже все равно. Пусть лучше будет хуже, чем совсем ничего не будет.
— Ну что же, может быть, оно и так. Это тоже способ жить. Я хочу предупредить тебя, Лис.
— О чем?
— Я видел, как ты сражаешься. Твой меч… Я думаю, ты знаешь, что он и откуда. Я хочу, чтобы ты был осторожен с ним. Волшебный меч делает непобедимым только того, кому это предначертано судьбой.
— Я не верю в судьбу.
— И тем не менее, это так.
Жуга ответил не сразу. Долго молчал. Поднял взгляд.
— Я не понимаю, как ты узнал, но мне и вправду нелегко с ним. Я…
— Тангары всегда знают, как чувствует себя металл, тем более, такой, как этот. Не забывай, что это Хриз, последний заказ, который гномы сделали для Аса Локи…
Гном говорил медленно, тщательно подбирая слова, а в этом месте сделал паузу и вдруг добавил, как отсек:
— Невостребованный заказ.
— Ашедук.
— Что?
— Ты ведь не простой двараг. Кто ты? Наполовину человек, я прав?
— На четверть, — усмехнулся тот. — Хотя и этого хватает. У меня одно сердце.
— Ты из Свободных?
— Да. Я из Свободных.
— Зачем ты с нами поплыл?
— Орге тоже плывет с тобой, но ты же не спрашиваешь, зачем.
— Орге — мой старый знакомый. Он не раз помогал мне и делом и советом. Быть может, ему просто любопытно, чем все кончится, его я понимаю. А ты? Что тебе надо в Исландии?
Гном долго пристально смотрел на травника, нелепо шевеля губами под густой мохнатой бородой. Молчал. Жуга уже не в первый раз поймал себя на нелепой мысли, будто зубы у Ашедука (да и у большинства дварагов) слишком велики для рта, и он все время пытается распределить их там поудобнее. Огонь в камине успел догореть. Появился хозяин таверны, подбросил угля. Окликнул травника: «Hey, rusty!», что-то спросил, указывая на пустую кружку перед ним. Жуга отрицательно покачал головой, для верности похлопав себя по карману, тот все понял и ушел.
— Ты странный человек, Лис, — сказал наконец гном. — Идешь куда-то наперекор всему, даже зная, что в конце пути тебя ждет боль, кровь, унижение и, может, даже смерть. Знаешь, а все равно идешь. Раненый, побитый, на пределе сил. Не предаешь друзей, даже тех, которые сами тебя уже предали и кажется, кого-то там даже любишь. Во всех этих засраных городах, пьяных тавернах остаешься собой, как будто меняешься не ты, а мир вокруг тебя. Это глупо, знаешь ли, но в этом есть что-то, из-за чего другие соглашаются идти с тобой, будь то пройдоха Хагг, простак Орге или этот маленький негодяй эльфенок со своей змеюкой. Некий кодекс. Кодекс чести. Но зачем тебе-то это все? Что тебя гонит? Злоба? Но ты не злой. Долг? Но перед кем? Зачем ты лезешь туда, где только мрак и безнадежность?
Травник помолчал. Взъерошил волосы рукой.
— Мне нечего тебе ответить, двараг. — Сказал он. — Хотя… Может быть, ты знаешь: у нас в речках водится такой червячок — волосатик, длинный и очень тонкий. Черный такой, на ниточку похож с двумя узелками. Когда я был еще маленьким, одна деревенская бабка любила пугать ребятню всякими рассказами, так вот однажды она сказала про волосатика, будто он такой острый и тонкий, что если на его пути подставить руку, то может отрезать пальцы, и чтобы мы ни в коем разе этого не делали. Ну, пацаны все слушали, развесив уши, а я… Я просто пошел к реке и поймал волосатика. И оказалось, что ничего он не режет — самый что ни на есть безобидный водяной червяк. С тех пор я часто думаю, что если бы тогда я этого не сделал, то до сих пор, наверное, боялся бы волосатика. Наверное, это вот и есть то самое, что меня гонит. Не хочу бояться, ненавижу. Мне обязательно нужно «поймать волосатика» чтобы жить потом спокойно. Вот и весь мой «кодекс». Я понятно говорю?
— Я понимаю, — Ашедук кивнул. — А если бы тебе отрезало пальцы?
Жуга пожал плечами.
— А я сперва палочкой проверил.
Двараг рассмеялся.
— Да… — он поскреб в бороде. — В чем-то ты прав. Когда случается беда или несчастье, поздно выяснять, кто виноват. И ты не выясняешь. Что ж, пока тебе везет — даже враги ухитряются тебе помогать, примерно так, как в одной людской притче. Суть ее вот в чем: однажды купец повел караван в пустыню, а два человека из зависти задумали его убить. Но не сговариваясь, а так, каждый сам по себе. Один подсыпал яд в бурдюки с водой, а другой проколол эти самые бурдюки. Потом, когда их спрашивал судья, первый сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171