— Я спою песню, — сказал он. — Один мой друг когда-то написал ее… Мне кажется, она немного про таких, как мы сейчас.
Он тронул струны.
Мне выдоха хватит на пол-оборота
И две полетевших струны.
На пол-оборота — взглянуть на кого-то
И выйти из этой страны.
И выйти из этого мира на волю,
Туда, где ни пальцев, ни струн,
Ни черного поля, ни белого поля,
Ни жадных мерцающих лун.
Кто скажет, зачем поднялась эта песня,
За кем улетела струна?
Нет песни чудесней, и знаешь — чудесней
Всего, что она не нужна.
Пустая работа до смертного пота
Тяни эту ноту, пока
Осталось дыханья на пол-оборота.
На пол-оборота колка.
На последних словах лютня неожиданно сменила ритм, а тихий голос барда вдруг окреп и подхватил мелодию, и дальше были уже новые слова:
Погоди, погоди,
хоть немного постой!
Ты меня подожди
на дороге простой.
Гравий или песок,
то ли снег, то ли грязь…
«Подожди меня, Бог», —
говорю я, смирясь.
Мне немного не надо
и много не надо,
Я забыл все учебники
жеста и взгляда.
Я забыл все слова
и стою безъязыкий.
Лишь душа надрывается
в каменном крике.
А дорога на Запад,
все тянет дорога,
К океану жестокой
безрадостной влаги…
Погоди, погоди,
остается немного.
Погоди, так немного
осталось отваги.
Погоди, погоди!
остается немного —
Только бисер молитв
да единственный запах,
Не забытый в дороге.
Дорога, дорога,
Все на Запад дорога,
на Запад, на Запад…
Сигурд и Жуга слушали, не прерывая барда ни движением, ни словом. Несмотря на то, что Вильям пел вполголоса, Тил все-таки проснулся, приподнялся на локте и теперь тоже слушал, глядя в огонь. Бард пел песню за песней, про героев, про друзей, про забытые битвы, про то, как плохо идти одному. Царила тишина, но травник знал, что где-то там, за границей освещенного костром пространства, затаив дыханье, их слушают еще двое, и слушают очень внимательно.
Кровь души сочилась на камни…
Оставшуюся ночь все трое не сомкнули глаз и жгли костры, а наутро двинулись в дальнейший путь. Когда корабль проплывал мимо скалистого утеса, Жуга разглядел на его вершине двух человек. Один из них помахал рукой. Варяги, как они ни были встревожены событиями прошлой ночи, не заметили ничего, и только Тил, перехватив взгляд травника, на мгновенье понимающе прикрыл глаза и чуть заметно ему кивнул.
— Они дружили с нами, — сказал он. — И все еще грустят от того, что мы ушли. Ты видел шрамы на его лице? Это сын вождя.
— Я догадался.
В этот миг взгляд Тила упал на странного вида нож из черного железа с глубоко источенным лезвием, который торчал у травника за поясом.
— Где твой кинжал?
Жуга усмехнулся.
— Считай, что я его потерял.
К исходу седьмого дня после отплытия из Лондона попутный ветер утих, и моряки взялись за весла. Особой спешки, впрочем, не было — здесь проходило теплое течение, и даже если не грести, а только править, кнорр так и так сносило к северу. День выдался необычайно солнечными и ясным. Пригрело. Разбившись на три смены, мореходы неторопливо работали веслами. Корабль постепенно приближался к северной оконечности Британии.
Вильям стоял у борта кнорра, глядя вдаль. Молчал. Похоже было, что в последнее время барда снова посетило вдохновение. Он вытащил на свет свои бумаги и теперь частенько черкал в них пером, примостившись на скамейке возле мачты, где качало меньше всего. Скамейка в результате вся была в чернильных пятнах, моряки ворчали на Вильяма, но все больше в шутку, чем всерьез.
— О чем задумался? — спросил Жуга, подходя ближе.
— Да так, — рассеянно ответил тот, — пришла одна идейка. Стою вот, думаю, не удастся ли пиесу написать. Про остров, старого волшебника и его дочь. И про корабль. И чтобы буря была… Да, буря непременно! — глаза Вильяма широко раскрылись, загораясь вдохновенным огоньком. — И чтобы вызвали ее! Знаешь, забавная такая вещица может выйти — ни драма, ни комедия, а так… И то и это.
— Ты сначала старое закончи, а уж потом за новое берись.
— Тоже верно…
Бард хотел добавить еще что-то, но в этот миг послышался крик Сигурда.
— Хэй, там баскинг! — закричал рослый норвег, вставая и указывая на воду. — Глядите — баскинг!
Моряки вдруг разом побросали весла и метнулись к правому борту. Послышались смешки и шутки.
— Экая громадина!
— Греется, зараза…
— Неженка!
Жуга перегнулся через борт и разглядел в холодной синеве неподвижное продолговатое туловище огромной рыбы, выставившей морду из воды.
— Это что, — спросил он оказавшегося рядом барда, — кит?
— Китовая акула, — отозвался Вильям, из-под ладони глядя на морского великана.
— Дохлая?
— Живая. Спит. Моряки зовут их баскингами. Это по-английски значит, вроде как «греющаяся». Повезло нам — в это время года их нечасто увидишь.
— Точно, — Яльмар посмотрел на барда с уважением. — Они на глубину зимой уходят.
— Зачем?
— А Хег их знает. Тоже спать, наверное. А по лету любят греться этак вот, на солнышке. Знатная зверюга, жалко только — несъедобная. Ну, ладно, посмотрели и будет. Весла на воду, ребята! Подналяжем, эхой! Завтра, если доберемся до пролива, повернем на запад.
Он повернулся к барду.
— Где тебя высадить, рифмач?
Вопрос был более, чем своевременный. Они прошли и Халл, и Сандерленд, заливы Ферт-оф-Форт и Мори-Ферт. Остались позади Монтроз и Абердин и все другие земли скоттов. Британия была не бесконечна; острова Оркнейского архипелага были последним местом, откуда можно было возвратиться в Лондон без особого труда, а дальше к северу — на острова Шетландии Яльмар заходить не собирался. Вильям долго молчал. Взглянул на травника. Потупился.
— Нигде не надо, — наконец проговорил он. — С вами я хочу. Возьмете?
Жуга нахмурился.
— Это еще зачем?
— Вильям, — сурово сказал варяг, — хватит ерунду болтать. Мы здесь не шутки шутим, мы не знаем, чем все кончится.
— Чем бы ни кончилось, — ответил тот, — я должен знать, что будет. А иначе не успокоюсь. Вы ведь все равно потом обратно поплывете. Рано или поздно, но поплывете. А здесь мне какой резон сидеть? Кто по зиме меня в Англию повезет?
Вильям умолк. Однако же ответа не последовало, и бард почувствовал, что должен им еще что-то сказать, как-то выразить в словах свои чувства.
— Я… Ты понимаешь, Лис, за эти месяцы, ну, которые с вами, я больше написал, чем до того за пять лет. Возьмите с собой, лишним не буду. Честное слово!
Яльмар и Жуга переглянулись. Варяг поскреб в затылке, плюнул в воду и рассмеялся, оскалив желтые зубы.
— Ну, умен собака! Как все ловко рассчитал… Что скажешь, Лис?
— Ну, что я могу сказать? — развел руками травник. — Не бросать же его за борт… Придется взять. А вдруг и впрямь чего хорошее напишет, да прославится?
Варяг кивнул:
— Придется. В конце концов, недаром мудрые когда-то говорили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171