- Отныне мы - менестрели. Будем уповать на то, что у
обитателей замка в данный момент в области музыки наблюдается дефицит по
части музыки.
Он вытащил из сумки альт с автозаписью и отдал его Тому.
- Я надеюсь, это достаточно похоже на твой пастуший рожок, чтобы
вышло что-нибудь приличное.
- Да, мастер, конечно, очень похоже, но...
- О, не беспокойся, они нас впустят. Народ живущий в некотором
отдалении от столицы склонен оказываться вне цивилизации, они непременно
жаждут новостей и новых песен, а менестрели несут то и другое. Ты знаешь
"Эдинстоун Лайт"?
- Нет, мастер.
- Очень жаль, это всегда хорошо проходит в предпортовом городе. Ну,
неважно, я могу научить тебя ей по дороге.
Они тронулись дальше, распевая мотив, неизвестный ни в каких
человеческих ладах и гаммах.
Скопа закричала и круто взмыла вверх.
- Принесли новости с севера? - нетерпеливо спросил часовой, и Род,
вспомнив что менестрели были ближайшим средневековым эквивалентом
журналистов, ответил утвердительно.
Теперь они с Томом стояли перед собранием из двадцати восьми вельмож,
их жен и слуг в возрасте от хорошеньких служаночек лет четырнадцати до
девяностолетнего графа Валлендери, и все с одинаковым нетерпением и
голодным блеском в глазах, а Род - без единого обрывка новостей для
сообщения.
Ну, неважно, их он выдумает по ходу дела. Он будет не первым,
совершившим подобный фокус.
Закостенелый старый герцог Логайр сидел в середине общества в большом
дубовом кресле. Он, кажется, не узнал Рода. Но Дюрер-то узнал: он стоял,
согнувшись, над левым плечом Логайра, изучая взглядом кипящую в нем
ненависть. Но сейчас разоблачение Рода не принесло бы ему никакой пользы,
ибо Логайр все еще любил свою племянницу, хотя и находился не в ладах с
ней. Он принял бы Рода с почетом за то, что он спас жизнь Катарине.
Именно Логайр огласил вопрос за всех своих вассалов и Род, рассудив,
что у герцога имелись очень личные причины желать услышать новости о Доме
Хлодвига, ответил, что на севере покамест все тихо. О, разговоры ходят, и
Знаки Дома видели, но это были только разговоры, всего лишь разговоры -
пока.
Затем они с Томом принялись исполнять "Эдинстоун Лайт" с
притоптыванием. С минуту собрание стояло в пораженном молчании, потом по
лицам смотревших расползлись улыбки, их руки начали хлопать в ритм песни.
Получив такое поощрение, Большой Том набрал темп и громкость. Род
старался не отставать от него, одновременно сканируя по лицам зрителей.
Старый герцог сделал попытку смотреть строго и неодобрительно, но без
особого успеха. Позади правого плеча старика стоял высокий молодой
человек, примерно того же возраста, что и Род. Когда он услышал песню, на
его губах появилась улыбка, а в глазах - блеск, заменяя гримасу
недовольства, жалости и злости. "Старший сын, - догадался Род, - со своим
сонмом слабостей, на которых мог играть Дюрер."
Было легко выделить вассальных лордов Логайра: все были богато одеты
и их сопровождали даже более разодетые жилистые люди - чучела-советники,
молодчики Дюрера.
Род испытывал странную уверенность, что все предположение Дюрера,
будет единодушно принято и одобрено всем югом, с только одним несогласным
- лордом Логайром.
А Логайр, конечно, имел на один голос больше, чем все вассальные
лорды вместе взятые. Род вспомнил непрошенное обещание Логайра Катарине:
"Пока я жив, королеве не будет причинено никакого вреда..."
"Пока я жив..."
Представление имело буквально громовой успех. Род сумел удержать
скорее на свободном, чем на политическом уровне, идя по тонкой грани между
рискованным и порнографическим.
Зрителям это очень понравилось. Род решил, что немузыкальный слух
был, должно быть, генетической доминантой в Грамарие, он заметил также,
что взоры всех служанок были прикованы к нему самому и Большому Тому, и
безуспешно пытался понять, почему.
Это, однако, кажется, не причинило вреда для Большого Тома.
Но время от времени один из советников задавал вопрос, от которого
никак нельзя было отделаться, и когда Род отвечал, что по слухам, Дом
Хлодвига поднимется против королевы, в их глазах вспыхивала бешеная жгучая
ярость.
Это-то он, по крайней мере, понимал. В революции главное - начало,
контроль над обстановкой можно будет захватить и позже. Это-то он понимал,
но теперь, по окончании пения, когда он шел на сеновал, временно
предоставляемый в его с Томом распоряжение, он все еще размышлял о
выражениях лиц служанок, когда они смотрели на Тома. Он был абсолютно
уверен, что сие что-то значило, он ожидал обнаружить полностью занятый
сеновал к тому времени, когда прибудет туда, поскольку Большой Том пошел
первым.
Но этот взгляд не мог означать то же самое, когда относился к нему
самому - если занятие менестреля не имело куда больше престижа, чем он
ожидал.
Поэтому, в общем и целом, он был даже еще больше смущен, когда одна
из служанок перехватила его с чашей для вина.
- Мазь для пересохшего горла, мастер менестрель, - предложила она,
протягивая ему чашку с сияющим взором.
Он посмотрел на нее уголком глаза и неохотно принял чашу: нет нужды в
плохих манерах, не так ли?
- И, - тихонько произнесла она, когда он выпил, - тепло для вашей
постели, если вам угодно.
Род поперхнулся, опустил чашку и прожег ее взглядом, потом быстро
оглядел ее с ног до головы. Она была пышной, с высокими грудями и широким
полногубым ртом - очень похожа на Гвендайлон в некоторых отношениях...
Охваченный внезапно подозрением, Род посмотрел на нее внимательнее -
но нет, наружные углы глаз у этой девушки смотрели вверх, а нос был прямым
и длинным, но не курносым. Кроме того, глаза и волосы у нее были черными.
Он криво улыбнулся, допил то, что оставалось в чаше, и вернул ее
девушке.
- Спасибо тебе, девушка, премного благодарен.
Это было показательно, что она обратилась к нему вместо Большого
Тома. Том был, безусловно, более привлекательным образчиком мужчины, но
Род явно был тем, кто обладал статусом.
"Сука, как и все они, - подумал он, - ей наплевать, кто этот человек,
лишь бы его положение, то, что он есть, было выше, чем у нее."
- Спасибо тебе, - снова поблагодарил он. - Но я долго был в дороге и
чуть не валюсь с ног от усталости.
"Очень хорошая речь, - подумал он, - и на здоровье, пусть она будет
невысокого мнения о моем мужестве, но, по крайней мере, оставит меня в
покое."
Служанка опустила глаза и закусила губу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
обитателей замка в данный момент в области музыки наблюдается дефицит по
части музыки.
Он вытащил из сумки альт с автозаписью и отдал его Тому.
- Я надеюсь, это достаточно похоже на твой пастуший рожок, чтобы
вышло что-нибудь приличное.
- Да, мастер, конечно, очень похоже, но...
- О, не беспокойся, они нас впустят. Народ живущий в некотором
отдалении от столицы склонен оказываться вне цивилизации, они непременно
жаждут новостей и новых песен, а менестрели несут то и другое. Ты знаешь
"Эдинстоун Лайт"?
- Нет, мастер.
- Очень жаль, это всегда хорошо проходит в предпортовом городе. Ну,
неважно, я могу научить тебя ей по дороге.
Они тронулись дальше, распевая мотив, неизвестный ни в каких
человеческих ладах и гаммах.
Скопа закричала и круто взмыла вверх.
- Принесли новости с севера? - нетерпеливо спросил часовой, и Род,
вспомнив что менестрели были ближайшим средневековым эквивалентом
журналистов, ответил утвердительно.
Теперь они с Томом стояли перед собранием из двадцати восьми вельмож,
их жен и слуг в возрасте от хорошеньких служаночек лет четырнадцати до
девяностолетнего графа Валлендери, и все с одинаковым нетерпением и
голодным блеском в глазах, а Род - без единого обрывка новостей для
сообщения.
Ну, неважно, их он выдумает по ходу дела. Он будет не первым,
совершившим подобный фокус.
Закостенелый старый герцог Логайр сидел в середине общества в большом
дубовом кресле. Он, кажется, не узнал Рода. Но Дюрер-то узнал: он стоял,
согнувшись, над левым плечом Логайра, изучая взглядом кипящую в нем
ненависть. Но сейчас разоблачение Рода не принесло бы ему никакой пользы,
ибо Логайр все еще любил свою племянницу, хотя и находился не в ладах с
ней. Он принял бы Рода с почетом за то, что он спас жизнь Катарине.
Именно Логайр огласил вопрос за всех своих вассалов и Род, рассудив,
что у герцога имелись очень личные причины желать услышать новости о Доме
Хлодвига, ответил, что на севере покамест все тихо. О, разговоры ходят, и
Знаки Дома видели, но это были только разговоры, всего лишь разговоры -
пока.
Затем они с Томом принялись исполнять "Эдинстоун Лайт" с
притоптыванием. С минуту собрание стояло в пораженном молчании, потом по
лицам смотревших расползлись улыбки, их руки начали хлопать в ритм песни.
Получив такое поощрение, Большой Том набрал темп и громкость. Род
старался не отставать от него, одновременно сканируя по лицам зрителей.
Старый герцог сделал попытку смотреть строго и неодобрительно, но без
особого успеха. Позади правого плеча старика стоял высокий молодой
человек, примерно того же возраста, что и Род. Когда он услышал песню, на
его губах появилась улыбка, а в глазах - блеск, заменяя гримасу
недовольства, жалости и злости. "Старший сын, - догадался Род, - со своим
сонмом слабостей, на которых мог играть Дюрер."
Было легко выделить вассальных лордов Логайра: все были богато одеты
и их сопровождали даже более разодетые жилистые люди - чучела-советники,
молодчики Дюрера.
Род испытывал странную уверенность, что все предположение Дюрера,
будет единодушно принято и одобрено всем югом, с только одним несогласным
- лордом Логайром.
А Логайр, конечно, имел на один голос больше, чем все вассальные
лорды вместе взятые. Род вспомнил непрошенное обещание Логайра Катарине:
"Пока я жив, королеве не будет причинено никакого вреда..."
"Пока я жив..."
Представление имело буквально громовой успех. Род сумел удержать
скорее на свободном, чем на политическом уровне, идя по тонкой грани между
рискованным и порнографическим.
Зрителям это очень понравилось. Род решил, что немузыкальный слух
был, должно быть, генетической доминантой в Грамарие, он заметил также,
что взоры всех служанок были прикованы к нему самому и Большому Тому, и
безуспешно пытался понять, почему.
Это, однако, кажется, не причинило вреда для Большого Тома.
Но время от времени один из советников задавал вопрос, от которого
никак нельзя было отделаться, и когда Род отвечал, что по слухам, Дом
Хлодвига поднимется против королевы, в их глазах вспыхивала бешеная жгучая
ярость.
Это-то он, по крайней мере, понимал. В революции главное - начало,
контроль над обстановкой можно будет захватить и позже. Это-то он понимал,
но теперь, по окончании пения, когда он шел на сеновал, временно
предоставляемый в его с Томом распоряжение, он все еще размышлял о
выражениях лиц служанок, когда они смотрели на Тома. Он был абсолютно
уверен, что сие что-то значило, он ожидал обнаружить полностью занятый
сеновал к тому времени, когда прибудет туда, поскольку Большой Том пошел
первым.
Но этот взгляд не мог означать то же самое, когда относился к нему
самому - если занятие менестреля не имело куда больше престижа, чем он
ожидал.
Поэтому, в общем и целом, он был даже еще больше смущен, когда одна
из служанок перехватила его с чашей для вина.
- Мазь для пересохшего горла, мастер менестрель, - предложила она,
протягивая ему чашку с сияющим взором.
Он посмотрел на нее уголком глаза и неохотно принял чашу: нет нужды в
плохих манерах, не так ли?
- И, - тихонько произнесла она, когда он выпил, - тепло для вашей
постели, если вам угодно.
Род поперхнулся, опустил чашку и прожег ее взглядом, потом быстро
оглядел ее с ног до головы. Она была пышной, с высокими грудями и широким
полногубым ртом - очень похожа на Гвендайлон в некоторых отношениях...
Охваченный внезапно подозрением, Род посмотрел на нее внимательнее -
но нет, наружные углы глаз у этой девушки смотрели вверх, а нос был прямым
и длинным, но не курносым. Кроме того, глаза и волосы у нее были черными.
Он криво улыбнулся, допил то, что оставалось в чаше, и вернул ее
девушке.
- Спасибо тебе, девушка, премного благодарен.
Это было показательно, что она обратилась к нему вместо Большого
Тома. Том был, безусловно, более привлекательным образчиком мужчины, но
Род явно был тем, кто обладал статусом.
"Сука, как и все они, - подумал он, - ей наплевать, кто этот человек,
лишь бы его положение, то, что он есть, было выше, чем у нее."
- Спасибо тебе, - снова поблагодарил он. - Но я долго был в дороге и
чуть не валюсь с ног от усталости.
"Очень хорошая речь, - подумал он, - и на здоровье, пусть она будет
невысокого мнения о моем мужестве, но, по крайней мере, оставит меня в
покое."
Служанка опустила глаза и закусила губу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95