Стоило к одному из таких ртов подставить кончик мизинца, как тот,
раскрывшись шире, немедленно присосался; одновременно с тем наружу
выявились с полдесятка ложноножек и попытались ухватиться за руку.
Похоже, они вылезали из слизистой поверхности гриба, словно он состоял
из той же вязкой жидкости. Когда Найл, потянув, высвободил руку, кончик
пальца у него был покрыт едкой слизью. Юноша тщательно вытер руку о рубаху.
Пристально глядя на гриб, он намеренно расслабился и полностью
настроил ум на восприятие.
Любопытно было выяснить, что это - животное или растение. На какой-то
миг мозг Найла превратился в подобие зеркала, отражающего скудное,
обуреваемое голодом хищненькое создание, но вот его собственный разум
раскрылся и поглотил этот мелкий очажок жизни.
Юноша начал сознавать нежно пульсирующую энергию, словно он глядел на
существо сверху, через расходящиеся на глади пруда круги.
- Что ты здесь делаешь? Голос хлестнул резко, словно удар. Найл так
был поглощен наблюдением за грибом, что совершенно не заметил, как к нему
неслышно (потому что босиком) подошла Одина.
- Что ты здесь делаешь? - повторила она.
- Прячусь, - ответил Найл, обретя дыхание.
- Я это как-нибудь вижу. От кого?
Тревога сменилась облегчением и отчасти неловкостью.
Облегчение от проблеска догадки, что женщина рада его видеть.
Неловкость от того, что он внезапно, сам того не сознавая, вторгся в ее
сознание.
Он уже сошелся с Одиной так близко, что даже в потаенную область ее
мыслей мог внедряться совершенно естественно, но тем не менее чувствовал
себя при этом как вор, пробирающийся в спальню.
Найл подвинулся, освобождая Одине место на ящике для запалов, и она
села возле него. Непонятно, от кого из них изошел влекущий порыв. Секунду
Найл близко смотрел Одине в глаза, затем, подчиняясь все тому же
безотчетному порыву, обнял ее и припал губами к ее губам.
Руки женщины ласково легли ему на шею. Их тела сблизились...
Случилось это совершенно естественно, и оба почувствовали восторг и
облегчение, что это наконец произошло. Сознавал Найл и то, что Одина ждала
от него этого; она же видела, как он ласкался с той, темноволосой, в
женском квартале.
Одина отстранилась первой, дисциплинированная служительница вновь
одержала в ней верх.
- От кого ты скрываешься?
- Мне пришлось уйти из города.
- Но зачем? - На лице Одины читалось полное недоумение. Пауки казались
ей строгими, но благодетельными хозяевами, служить которым приятно и
почетно.
- Они убили моего отца.
- Я знаю. Это печально. Но он пытался напасть на одного из них.
- Понимаю. И все равно мне трудно простить.
- Тебе надо простить. Они хозяева. Мы не имеем права роптать на то,
что они считают нужным.
Странно было общаться с ней таким образом.
Найл успевал считать рождающиеся у нее в уме слова еще до того, как
она их произносила; получалось эдакое странноватое эхо. На секунду у Найла
возник соблазн выложить Одине то, что он узнал от Каззака, но он сдержался.
Было бы жестоко по отношению к ней раскрывать всю правду. Ее ум был не
готов к такому страшному откровению.
- Ты должен возвратиться со мной в город, - сказала она ласково. - Они
поймут, почему ты сбежал, и простят. - Она прижала его лицо к себе, так что
он не видел, а только чувствовал. - А потом, я позволю тебе стать моим
мужем.
Найлу странно было слышать такое предложение.
С таким же успехом принцесса могла предлагать руку простолюдину.
- Разве может служительница брать себе в мужья беглого раба?
Нежно стиснув голову Найла ладонями, она посмотрела ему в глаза.
- Служительница может брать в мужья кого захочет, в этом ее
привилегия.
Их губы слились в упоительном, долгом поцелуе.
Словно светлая, чистая аура живительной энергии облекла их.
В этот миг Найл понял, что Одина лишила его выбора.
В самом деле, он легко бы мог убедить ее уйти и сделать вид, что они
никогда не встречались; из любви к нему она пошла бы на все, о чем бы он ни
попросил. Но, поступив так, Найл превратил бы Одину в изменницу, обрекая ее
на мучения. Поэтому и знал наперед, что этому не бывать; чувствовал, что
теперь в ответе за эту женщину.
- Очень хорошо. Все будет по-твоему. На этот раз прикосновение было
решительным, требующим, губы впились жадно. Они самозабвенно предались
ласке, ощущая мягкое тепло друг друга.
Между делом Найл почувствовал у себя в волосах холодную щекотку и
содрогнулся от отвращения: на шее хозяйничали ложноножки гриба.
- Что это? - срывающимся голосом спросил он. Одина рассмеялась.
- Всего-навсего гриб-головоног.
Она поднялась, достала с пояса кинжал и отсекла гриб.
Тот свалился на пол.
К удивлению Найла, Одина нагнулась, насадила его на острие кинжала и
скинула в поясную сумку.
- Что ты собираешься с ним делать?
- Это славная еда. - Она ласково взъерошила Найлу волосы. - Когда ты
станешь моим мужем, я его как-нибудь приготовлю.
Снаружи оркестр затрубил фанфары.
- А сейчас пойдем. - Она взяла Найла за руку.
- Это ничего, что нас увидят вместе?
- Почему бы и нет? - хохотнула она. - Пусть глядят, завидуют.
Когда они вдвоем выходили наружу, Найл чувствовал и радость и печаль.
Радость от того, что Одина рядом; печаль от мысли, что скрыться так и не
удалось.
В глубине шатра стоял Доггинз; завидев Найла, он остолбенел от ужасной
догадки и проводил его оторопелым, беспомощным взором.
Найл избегал смотреть ему в глаза.
Зрительские места были уже полностью заняты.
Люди плотно сидели на скамьях, бомбардиры стояли между рядами на
высоких платформах.
Одина подвела Найла к скамье, предназначенной, очевидно, для
служительниц, села сама и уступила краешек Найлу. Другие служительницы
поглядывали на Одину со сдержанным любопытством.
Интересно было замечать, что им и в голову не приходит, что сейчас
произошло между ними двоими; очевидно, Одина держала это в секрете от
остальных.
Как раз впереди разместилось все семейство Доггинзов; те во все глаза
смотрели на шатер, ребятишки сосали большие разноцветные леденцы.
Крапчатый купол-пузырь изнутри казался голубым.
Само стекло было настолько прозрачным, что казалось почти невидимым;
судя по всему, оно обладало свойством пресекать жару. Под куполом, несмотря
на обилие света, совсем не чувствовалось духоты, летний зной преображался в
бледное тепло зимнего дня.
Одина была занята разговором с сидящей по соседству девушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52