На этот раз Найл не чувствовал страха. Он даже обратил внимание: хотя
паралич сковал мышцы так, что даже руки отнялись (впечатление такое, будто
тугой жгут прекратил доступ к ним крови), глаза двигались вполне нормально,
а мозг вообще не ощущал гнетущего давления.
Более того, поскольку медальон все так же оставался повернутым внутрь,
Найл способен был усугублять сосредоточенность, нагнетая знакомое ощущение
единой силы. Стоило ее напрячь, как онемелость в руках и ногах начинала
рассасываться, а если расслабиться, конечности вновь перехватывало.
До смешного отрадно чувствовать, что ты можешь забавляться, играя со
своим бессилием, как кот с мышью.
Найл напрягся сильнее, от плеч до ступней, и высвободилось все тело.
Ясно было, что пауки совершенно не сознают, что с ним сейчас происходит.
Вот один двинулся в их сторону, и Найл понял, что настало время
действовать. Он поднял жнец и нажал на спуск. Ничего не произошло.
Найл понял, что забыл снять оружие с предохранителя. Сдвинул большим
пальцем ограничитель вперед и снова нажал.
Паук исчез. Исчезло и дорожное ограждение за ним, а заодно и большая
часть фасада соседнего здания. Голубая спица света ослепила своей
насыщенностью, а в мышцы живота ощутимо ударила отдача.
Когда отпустил спусковой крючок, глаза все еще слепило от сверкнувшей
вспышки. Воцарившаяся моментально тишина была пугающей и неестественной.
Другие пауки - их было примерно шестеро - по-прежнему стояли
неподвижно" только теперь это была неподвижность шока.
И уже повернув на них жнец, Найл понял, что этого можно и не делать.
Их сила воли лопнула, как мыльный пузырь, ухе в тот момент, когда исчез
первый из них. Они были словно связаны меж собой незримой пуповиной, и
мгновенная гибель одного эхом сказалась на других. Вот почему, уже направив
оружие, Найл не выстрелил. Их беспомощность действовала обезоруживающе.
Пока он колебался, сквозь тьму упруго хлестнул другой луч и ударил
ближайшего паука, затем сместился и срезал остальных прежде, чем они успели
пошевелиться.
Эффект одновременно и зачаровывал и вызывал дурноту. Луч рассек тварей
пополам, словно громадный нож, раскромсав еще и стоящее сзади заграждение.
Спустя секунду воздух наполнился смрадом жженой плоти. Верхние половины
паучьих туловищ скатились в канаву, а ноги и нижняя часть осели на
мостовую.
Ничто здесь не указывало на насильственную смерть - они и дернуться не
успели. Туши выглядели так, словно никогда не были живыми. Все произошло
очень быстро, просто молниеносно.
Доггинз опустил жнец. Кивнул на оружие у Найла в руках:
- Ты слишком рванул ограничитель.
- Вижу. - Ограничитель стоял на "пяти".
- Но все равно спасибо.
Все, как по команде, обступили Найла. Кто лез обниматься, кто тряс
руку, кто восторженно колотил по спине, да так, что Найл невольно морщился.
Такая бурная благодарность, одновременно и словом, и делом, ошеломляла -
люди как бы вымещали ею пережитый ужас. Парализующее воздействие на волю
они пережили впервые, и ощущение потрясло их сильнее, чем гибель товарищей.
Немудрено: на несколько секунд они утратили самое основное из того,
что присуще человеку, - контроль над собственным телом.
Чувство, сходное с темным предчувствием близкой смерти.
- Ладно, хватит, - сказал Доггинз, - надо трогаться.
Он снял оружие с предохранителя. Когда нажал на спуск, Найл невольно
зажмурился.
Открыв глаза, увидел, что останки пауков исчезли, на их месте в
мостовой образовалась неглубокая воронка.
- А не лучше будет остаться в крепости до наступления дня? - спросил
Найл.
- Да, но только не в крепости. Они первым делом сунутся туда. Лучше
отыщем подвал где-нибудь в другом месте. - Он повернулся к Милону. - Ну
что, понесете Киприана дальше?
- Как скажете, - поколебавшись, ответил тот. Доггинз направил на труп
оружие, но, похоже, передумал.
- Несите дальше. Попробуем спрятать, а там, если удастся, прихватим
его на обратном пути.
Когда поднимали тело, на мостовую упали первые капли дождя. В
разгулявшейся мгле люди не могли даже различать друг друга. Так и брели,
сбившись в кучу и поминутно друг на друга налетая, но даже и это было
приятно - хоть и сталкиваешься, да со своими. Упруго хлестнувший порыв
промозглого ветра указал, что вышли на угол улицы. Тут Доггинз спросил у
Найла:
- Ты примерно прикидываешь, где мы сейчас?
- Вон в той стороне городской зал собраний.
- Хорошо, давай к нему.
В недолгом проблеске лунного света стала видна идущая на север улица.
Широкая, и дома сравнительно целы. Паутины сверху не было, поэтому шли не
таясь, прямо по середине проезжей части.
Но общее продвижение замедлял вес мертвого человека.
Не успели пройти и полквартала, как Доггинз сказал:
- Здесь стоп. Опустите его. Сейчас посмотрим - может, подвал где
отыщется.
Они дожидались, зябко ежась на ветру, обтекающем, будто ледяное
течение.
Минуту-другую спустя ниже уровня мостовой затеплел желтоватый язычок
огня. Следом полыхнула голубая вспышка бластера. Голос Доггинза:
- Порядок. Заносите сюда.
Он ждал внизу лестницы, ведущей вниз, в полуподвал. Дверь за спиной
была открыта. Как раз когда втянулись внутрь, дождь хлынул как из ведра.
Открытую дверь подхватил порыв ветра и резко за ними захлопнул. Огонек
светильника освещал большую меблированную комнату.
Пол был покрыт ковром; стояли столы, массивные кресла и книжный шкаф
со стеклянными дверцами. Даже Найл догадался, что когда-то это была уютная
квартира. Теперь здесь пахло пылью, плесенью и распадающейся штукатуркой.
Тем не менее, шум дождя на мостовой, сотрясающий окна ветер вызывали у
всех уютное чувство защищенности от непогоды.
Шторы на окнах были из тяжелого гладкого материала, не то что те,
рваные, расползающиеся в канцелярии. Задернув их, Доггинз позволил запалить
все светильники. Тяжелое кресло подставили вплотную к двери, чтобы не
распахнуло ветром (замок был безнадежно сломан бластером). Затем, как
могли, устроились и стали дожидаться рассвета.
Вид у всех был обреченный, поникший - многие, видно, едва держались,
чтобы не сорваться. Всего несколько часов назад они были на седьмом небе, с
веселой бесшабашностью рассуждали о том, как скинут пауков. А теперь вот
троих уже нет, а остальные уж, наверное, и не чают вернуться домой.
Тем не менее никто не пытался роптать, выговаривая Доггинзу за то, что
вверг их в такую переделку. Глядя на бледные, осунувшиеся лица этих людей,
Найл чувствовал восхищение и жалость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52