- Но это было до того, как вон та служительница...
Доггинз досадливо застонал.
- Ты хочешь сказать, что взят под стражу?
- Не совсем так. Просто я ей обещал...
- Что между вами двоими происходят? - Найл смущенно отвел глаза. - А,
я вижу, и впрямь что-то заварилось.
- Она хочет взять меня в мужья, - тихо сказал Найл, словно извиняясь
за Одину.
Доггинз, к удивлению, издал облегченный вздох.
- Слава богу! - Он хлопнул Найла 00 плечу. - В таком случае, коль ты
ее будущий муж, ока ведь не подставит тебя раскорякам, правда?
- Но она просит, чтобы я вернулся, и я обещал...
- На этот счет все в порядке. Ты можешь это сделать завтра. Ведь ты
привел сюда рабов нынче утром, так что вечером вести их назад тоже тебе,
верно?
- Рабов-то? - Найл растерялся.
- Так точно, рабов. - Доггинз лукаво подмигнул.
Тут до Найла стало доходить, что у того на уме, и пробрало волнение.
От нарождающейся надежды сердце забилось быстрее; Доггинз же
истолковал это как нерешительность.
- Давай-давай, тут делов-то! Найл глубоко вобрал воздух.
- Мне бы вначале переговорить с Одиной. Доггинз стиснул ему руку.
- Я сам пойду ее приведу. Пока Доггинз ходил, ум юноши метался. Он сам
не смел поверить, что все складывается так удачно, в облегчении была еще
доля сомнения.
Несколько часов назад он размышляя, как склонить Доггинза к
взаимодействию, а теперь, похоже, тот шел на это сам, совершенно
добровольно.
Вопрос был лишь в том, что подвигло его на такой риск.
Одина пришла одна. Едва увидев ее, Найл понял, что она сделает все, о
чем бы он ни попросил.
Вытянув руки, он взял ее ладони в свои, а Одина обняла его за шею.
- Слушай, мы нынче собираемся на вечер задержаться здесь, - сказал он.
- Тебе это не запрещается?
Она покачала головой.
- Хорошо. А то я уже обещал Доггинзу, а от своего слова тоже
отказываться неудобно.
И без того было понятно, что в объяснениях нет смысла: она согласится
со всем, что он ей скажет.
- А другие служительницы тебя разве не хватятся?
- Нет. Мы имеем полное право оставаться где угодно.
Одина поцеловала его частыми маленькими поцелуями, и у Найла в голове
сложился почему-то до смешного неуместный образ: вспомнилось о крохотной
ложноножке, пытающейся обвиться вокруг пальца.
Образ мелькнул и пропал, а Одина вот она, прижимается нежно. Просто
счастье!
Из-за края эстрады вынырнул Доггинз. так неожиданно, что они оба
вздрогнули.
- Прошу прощения, - улыбнулся он виновато. - Пора идти.
Когда вышли, над дорогой стоял легкий серебристый туман, и тени на
фоне взошедшей луны казались живыми.
Влажная прохлада воздуха составляла приятный контраст мягкому,
обволакивающему внутреннему теплу: прежде чем отправиться, они сообща
распили чашу горячего вина с пряностями.
Найл шагал впереди, остальные тянулись следом двумя разрозненными
вереницами. На всех были затасканные серые рубахи, и любой встречный принял
бы их за измотанную колонну рабов, возвращающихся после долгого,
утомительного дня.
Кстати, за Найлом шел ни кто иной, как давешний "предводитель"
пиратов; у него в самом деле одно плечо было выше другого. А вон тот,
горбатый (под рубаху специально пришит валик) - тоже неподалеку - помогал
нынче Мостигу.
Все были молоды, а выбраны, в основном, из-за небольшого роста.
Шли медленно, поскольку Доггинз - замыкающий - не позволял
приближаться к паучьему городу обычным здесь быстрым шагом.
Он настаивал, чтобы все прониклись мыслью, что они - усталые рабы, и
плелись соответственно.
Указаниям Доггинза следовали с такой методичностью, что прошло еще
почти два часа, прежде чем добрели наконец до северной окраины.
Надо сказать, что Найл поначалу отнесся к этому рисковому предприятию
с сомнением, но по мере того, как они приближались к городу, уверенность
крепла.
Опасался он, в частности, потому что не был уверен в стойкости этих
неопытных юношей, но вскоре убедился, что надо оценивает их. Слуги жуков
никогда не держали перед пауками страха, потому и это вторжение в их
твердыню принимали за некое забавное приключение.
Вот почему, шагая в холодном дышащем лунном свете, вдыхая аромат
листвы и сырой земли, он чувствовал облегчение и радость от мысли, что
обратного хода нет: свершилось, жребий брошен.
Главный проспект казался странно пустым, смутно белеющие в сумерках
полуразрушенные здания смотрелись как пейзаж пустыни. На этот раз ощущения,
что за ними наблюдают незримые глаза, не возникало.
Если пауки на них смотрели, то без любопытства.
Найл с Доггинзом уже согласовали между собой план.
Найл подводит их к небольшой площади, где сегодня утром собирали
рабов.
Там они расстаются и по двое-трое пробираются своим ходом к казармам,
расположенным всего в трех кварталах к северо-востоку. Там прячутся в
ближайшем заселенном доме и дожидаются, пока подтянутся все.
Затем поутру начнется самое главное.
Как рассудил Найл, когда весь квартал рабов погрузится в сон, у пауков
не будет особой причины хранить бдительность.
Но уже по приближении к реке Найл начал испытывать первые опасения.
Даром что за потрескавшимися оконными рамами горели масляные
светильники, а из подъездов доносились запахи кухни, сами улицы были уже
пусты. Найл почему-то считал, что в квартале рабов вечерами так же людно,
как и на рассвете.
Тишина улиц наполняла смутной тревогой. Если рабы не боятся пауков,
почему они все хоронятся внутри?
С главного проспекта Найл свернул налево и через несколько минут
привел свою бригаду на площадь; там и остановились. Сама площадь была
пуста, но в домах вовсю кипела жизнь.
Слышался младенческий плач, перебранка женщин, крики детей. Найл для
вида крикнул:
- Бригада, стой! Разойдись!
Доггинз медленно, словно нехотя, сунув руки в карманы подошел к Найлу
и быстрым кивком указал на ближайшую открытую дверь подъезда:
- Вот, пойдем. Хоть что-нибудь перехватим поесть. От ходьбы все
проголодались.
Когда Найл попытался войти в подъезд, навстречу ему выскочила
беременная женщина и, размахивая руками, закричала:
- Места нет, места нет!
Она решительно наступала, и мужчины попятились.
Дверь захлопнулась перед самым лицом.
Найл и Доггинз переглянулись в смешливом удивлении:
- Что теперь?
- Давай пробовать соседнюю дверь. Но и здесь произошло то же самое. На
нижней ступени лестницы, хлебая из чашки суп, сидел чахлого вида человек со
впалой грудью и зобом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52