Женевьева поднялась по лестнице и прошла по коридору в свою комнату. Войдя, она вдруг почувствовала, что Анн-Мари здесь, в комнате, словно темный дух, и вынуждена была выйти на балкон в холодную тишину вечера.
Женевьева сидела в кресле-качалке, вспоминая сестру и то, что с ней произошло. Это люди из СС, ее палачи, уничтожили ее, такие же, как Макс Прим. Но это чепуха. Он совсем другой.
Внизу послышались тихие шаги, она посмотрела вниз и увидела фигуру человека, выделявшуюся на фоне окна комнаты, из которой он только что вышел. Человек стоял совершенно тихо, и она вдруг поняла, что перестала раскачиваться в кресле и почти не дышит.
Женевьева не знала, сколько следила за ним, невидимая в тени, но он был совершенно неподвижен. Между ними возникла тихая гармония, почти иллюзорная: ведь он не знал о ее присутствии. Он повернулся, свет из окна осветил его лицо, и он посмотрел вверх, на балкон.
– Эй, там, – тихо произнесла Женевьева сверху. Прошла минута, прежде чем он ответил:
– Вам не холодно? – спросил он.
Где-то у внешней стены залаял сторожевой пес, нарушив тишину, ему тут же ответили другие. Прим подбежал к парапету и наклонился, лицо его напряженно застыло. Ужас прошел. Псы были вполне реальны. В нижнем саду слышался шум, голоса, вспыхивали фонари.
Зажегся прожектор. Его луч двигался по земле, словно желтая змея, пока не высветил свору из пяти или шести эльзасских псов, преследовавших убегавшего человека. Они настигли его у нижнего фонтана. Он упал, и собаки бросились на него сверху. Мгновение спустя появились караульные, чтобы оттащить их.
Женевьева похолодела от ужаса, видя, как несчастный обливается кровью. Прим что-то крикнул по-немецки, и тотчас молодой сержант подбежал через поляну, чтобы доложить о случившемся. Через несколько минут сержант вернулся к фонтану, и рычавших псов и пленника увели прочь.
– Местный браконьер охотился на фазанов, – мягко сказал Прим. – Он совершил большую ошибку.
Она тут же возненавидела его, отождествив в своем сознании с грубостью войны, жестокостью, которая калечила жизни простых людей, хотя сама была де Вуанкур: в прошлом веке они отрубили бы браконьеру правую руку.
Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
– Я думаю, мне лучше пойти спать. Доброй ночи, полковник Прим, – и она отступила в тень.
Он стоял, все так же глядя на нее снизу вверх. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он повернулся и ушел.
Глава 13
«Гренадер» находился в углу мощенного булыжником двора дома на Чарльз-стрит. Крэйг вошел и оказался в типичном лондонском пабе – столы с мраморным верхом, огонь в камине за маленькой решеткой, бар красного дерева, батарея бутылок на фоне огромного зеркала. Народу было немного. Двое дежурных Гражданской обороны в форме играли в домино у огня. Четыре человека в рабочих спецовках сидели в углу, наслаждаясь пивом. Барменша, поблекшая блондинка среднего возраста в тесной атласной кофте, стреляла глазами, отрываясь от журнала, который читала за баром. Ее глаза оживились, когда она увидела мундир Крэйга.
– Что я могу предложить вам, миленький?
– Виски с водой, – ответил он.
– Даже не знаю. Вы, янки, всегда хотите слишком многого. Вы слыхали об ограничении на спиртное? – Она улыбнулась: – Ну да ладно, капелька для вас найдется.
– Я надеялся найти здесь своего друга, доктора Баума…
– Это тот маленький иностранный доктор из приютного госпиталя вверх по дороге?
– Совершенно верно.
Она наливала виски за стойкой, пряча его от других посетителей.
– Он сидит в уютном уголке, за той стеклянной дверью, приятель. Он там почти каждый вечер. Любит быть один.
– Благодарю. – Крэйг заплатил и взял стакан. Она продолжила:
– Он не просыхает все эти дни. Посмотрите, может, сможете уговорить его сбавить темп.
– Значит, он один из ваших регулярных посетителей?
– Да, пожалуй. С тех пор как руководит клиникой – вот уже три года.
Здесь явно можно было кое-что выловить, Крэйг это понял. Он достал сигареты и протянул ей.
– Но ведь доктор не все время так сильно пил, не так ли?
– В том-то все и дело. Обычно он приходил каждый вечер, в одно и то же время, садился на стул в конце стойки, читал «Таймс», выпивал стаканчик портвейна и уходил.
– Так что же произошло?
– Ну, у него умерла дочь, вы разве не знали?
– Но это же случилось давно. Еще до войны.
– А вот и нет, красавчик. Здесь вы ошибаетесь. Это случилось примерно шесть месяцев назад. Я хорошо это помню. Он был ужасно расстроен. Пошел в уголок и лег головой на стойку, обхватив ее руками. Он ужасно плакал тогда. Я налила ему большой стакан виски и спросила, в чем дело. Он сказал, что только что получил плохие вести. Ему передали, что его дочь умерла.
Крэйг ухитрился изобразить равнодушие:
– Меня, очевидно, неверно информировали. Неважно. Я поговорю с ним сейчас. – Он допил виски. – Налейте мне еще и Бауму тоже.
Он открыл дверь с витражным стеклом и очутился в длинной уютной комнате. Главная стойка бара проходила и в нее. В прежние времена это помещение предназначалось только для дам. Кожаные скамейки шли вдоль стены, в уголке был еще один камин с маленькой решеткой, около него сидел Баум со стаканом в руке. Он выглядел потрепанным и заброшенным, одежда висела на нем – так он исхудал. Глаза налились кровью, щеки заросли щетиной.
– Привет, доктор, – сказал Крэйг.
Баум удивленно поднял глаза. Его речь была невнятной, алкоголь явно уже подействовал:
– Майор Осборн? Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно. – Крэйг сделал знак, и белокурая барменша подошла с новыми порциями для них.
– А, Лили, это мне? Как хорошо, – пробормотал Баум.
– Вы много пьете, доктор. – Она покачала головой и вернулась к главной стойке.
– Джек Картер сказал мне, что позвонит вам, чтобы устроить мой визит в больницу, – небрежно бросил Крэйг. – Я обещал Женевьеве Треванс проведать ее сестру.
Баум провел рукой по лицу, сдвинул брови и кивнул:
– Да, капитан Картер звонил мне.
– Как она?
– Не очень хорошо, майор. – Он покачал головой и вздохнул. – Бедная Анн-Мари. – Он потянулся за своим стаканом портвейна. – А мисс Женевьева, вы слышали что-нибудь о ней?
– Слышал о ней? – переспросил Крэйг.
– Ну, оттуда. С другой стороны.
– Так вы и об этом знаете?
Баум скорчил хитрую мину, поднеся палец к носу:
– Знаю, хоть и немного. Быстрый бот, ночной рейс. Она, эта девочка, должна быть хорошей актрисой.
Крэйг постарался говорить естественным, свободным тоном:
– Лили сказала мне, что ваша дочь умерла шесть месяцев назад.
Баум кивнул, впадая в сентиментальное настроение, его глаза наполнились слезами.
– Моя любимая Рэйчел. Ужасное горе.
– Но… она ведь была в Австрии, как же вы узнали? – мягко спросил Крэйг. – Красный Крест?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63