– Женевьева жестоко улыбалась, наслаждаясь этим маленьким триумфом. – Так что, полковник Прим, как видите, она никогда не была совершенно такой, какой вы ее себе представляли.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, повернулся и вышел, мягко прикрыв за собой дверь. Она глубоко вздохнула, подбежала к двери в ванную и сказала:
– Оставайтесь здесь, пока я не уйду.
– Хорошо, – прошептала Шанталь.
Дождь стучал в окно, и она остановилась, слушая его. Вот так и обрушился мир, как сказал поэт. Никакого взрыва. Как сказал Прим, нужно помнить о Гортензии. Теперь – все, выхода нет, и точка. Впереди самое худшее. В конце концов, самая большая ирония ситуации состоит в том, что, если «снять перчатки», Макс Прим становится Крэйгом Осборном и Крэйг Осборн Максом Примом.
Да… Женевьева глубоко вздохнула и начала одеваться.
Глава 15
Она спускалась по главной лестнице вниз, опираясь на руку Прима, будто во сне. Он весело кивнул офицеру, пропустившему их. Женевьева вдруг громко рассмеялась, и он удивленно обернулся, крепче сжав ее руку.
– С вами все в порядке?
– Лучше и быть не может.
– Прекрасно. – Они пересекли прихожую и остановились у двери. – Теперь приготовьтесь войти в зал и улыбайтесь, все время улыбайтесь. Люди ждут от вас этого.
Дежурный открыл перед ними дверь, и они вошли в зал. В этот момент оркестр замолчал; вокруг раздавались смех и громкие голоса, царила атмосфера благополучия, красивые женщины и мужчины в мундирах отражались в громадных зеркалах.
Гортензия сидела на одном из золотых кресел в противоположном конце зала, над ней почтительно склонился полковник артиллерии. Она, видимо, смеялась над тем, что он только что рассказал ей, и в этот момент встретилась глазами с Женевьевой. Возникла пауза – лишь на мгновение, потом она улыбнулась и перевела взгляд на своего полковника.
– Можно я поговорю с тетей? – спросила Женевьева.
– Конечно. В конце концов, будет лучше, если она узнает о раскладе в игре. Уверен, вы не станете отрицать, что она знает разницу между Анн-Мари и Женевьевой.
Женевьева, не торопясь, прошла по залу сквозь толпу. Когда она подошла, Гортензия улыбнулась и подставила ей щеку для поцелуя:
– Наслаждаешься, cherie?
– Еще как. – Женевьева присела на подлокотник ее кресла.
Гортензия протянула пустой бокал полковнику:
– Еще один мартини, пожалуйста, и пусть они сделают его чуть посуше. – Полковник послушно щелкнул каблуками и удалился. Гортензия взяла сигарету из портсигара племянницы и, когда та поднесла ей зажигалку, как бы невзначай бросила: – Что-то сорвалось. Я вижу это по твоим глазам. Что случилось?
– Прим появился не вовремя. Он все знает. Гортензия весело улыбнулась, помахав рукой кому-то на другой стороне зала.
– Что ты не Анн-Мари?
Женевьева увидела полковника, возвращающегося назад с бокалом в каждой руке. Она тихо ответила с улыбкой на лице:
– Я была направлена сюда Мунро, чтобы меня предали. Это цель спектакля. Я только что узнала об этом от Прима. Грязное дело с самого начала. Между прочим, Рене мертв.
Это известие мгновенно стерло улыбку с лица Гортензии. Женевьева взяла ее за руку:
– Держись, любовь моя, держись стойко. Эта ночь будет очень, очень длинной.
Полковник уже стоял рядом с ними, галантно протягивая Гортензии ее бокал. Женевьева погладила тетушку по щеке.
– Теперь возьми себя в руки, – сказала она ей, смеясь, и отвернулась.
Женевьева автоматически взяла бокал шампанского с подноса, который нес проходивший мимо официант, но его мгновенно выхватили у нее из рук.
– Нет, нет, Женевьева, – сказал Прим. – Ясная голова – вот что вам нужно сегодня вечером.
Она даже не обернулась, просто взглянула на него в зеркало. Он выглядел очень спокойным, как всегда, безупречно ухоженный, ордена сверкают, на шее Рыцарский крест. Он ждал ответа со спокойной, даже печальной улыбкой. Между ними снова возникла интимность, и это было совершенно ясно написано на лице.
– Стало быть, никаких послаблений? – спросила она.
Оркестр заиграл вальс, он наклонил голову, слегка поклонившись:
– Может быть, еще один тур?
– Почему бы и нет?
Они кружились в танце, он легко обнимал ее. Она не забыла улыбнуться генералу, проносясь мимо него, заметила фельдмаршала Роммеля, вежливо разговаривавшего с тетушкой. Сверху из тени на них мрачно взирали портреты предков.
– Штраус, – сказала она. – Далекий крик Эла Боули. Вы играли со мной, предупреждали или вам просто нравится мелодия?
– Мы подошли к опасной черте, – мрачно заметил он. – Для нас обоих, я думаю.
– Ну, раз вы так считаете.
– Да, именно так, поэтому давайте обговорим детали. В конце вечера, когда фельдмаршал уедет, вас проводят в ваши комнаты, вас и вашу тетушку, как обычно. Разница будет состоять в том, что я поставлю часовых у ваших дверей.
– Естественно.
Ей вдруг показалось, что боковым зрением она увидела в тени нелепую фигуру человека, показавшуюся ей знакомой: что-то в наклоне головы, в том, как он закурил сигарету ужасно знакомым жестом. Но это было невозможно, совершенно невозможно. Теперь она видела его ясно: он стоял спиной к стене с сигаретой в руке. Он радостно улыбнулся, будто только что увидел ее, и направился к ним через зал. Крэйг Осборн в прекрасно сидевшем на нем черном мундире подполковника Французской бригады Шарлеманя войск СС.
Все это было лишено здравого смысла, ведь Макс Прим сказал ей правду, и у Крэйга Осборна вот так появляться здесь не было никаких причин. Когда Крэйг подошел, они остановились. Прим нахмурился.
– Анн-Мари, какая радость. Я надеялся, что вы здесь. – Его французский был идеален. – Извините, если я помешал вашему разговору. Мадемуазель Треванс и я – старые друзья. – Он взял ее руку и почтительно поцеловал. – Июль тридцать девятого. Долгое жаркое лето, тысячу лет назад…
На лице Прима появилась сардоническая улыбка, и она подумала: полковник считает, что она попала в настоящую ловушку, теперь ей придется играть роль Анн-Мари перед человеком, даже имени которого она, скорее всего, не знает.
– Анри Легран, – сказал Крэйг спокойно. – Полковник?..
Прим щелкнул каблуками.
– Прим. К вашим услугам, штандартенфюрер. – Он поклонился и отошел.
Крэйг крепко обнял ее, и они закружились в танце.
– Вы часто бываете здесь? – спросил он. Несмотря на то, что она узнала от Прима, она в первую очередь беспокоилась о нем.
– Вы сошли с ума!
– Я знаю. Моя мама всегда говорила мне это. Не показывайте своего волнения, сохраняйте на лице вашу ослепительную улыбку. – Он прижал ее к себе. – Даниил в логове льва. С Божьей помощью я благополучно выйду отсюда, и вы со мной. За этим я и пришел. Все было подстроено, ангел мой. Мунро отдал вас на заклание, словно жертвенную козу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Он посмотрел на нее долгим взглядом, повернулся и вышел, мягко прикрыв за собой дверь. Она глубоко вздохнула, подбежала к двери в ванную и сказала:
– Оставайтесь здесь, пока я не уйду.
– Хорошо, – прошептала Шанталь.
Дождь стучал в окно, и она остановилась, слушая его. Вот так и обрушился мир, как сказал поэт. Никакого взрыва. Как сказал Прим, нужно помнить о Гортензии. Теперь – все, выхода нет, и точка. Впереди самое худшее. В конце концов, самая большая ирония ситуации состоит в том, что, если «снять перчатки», Макс Прим становится Крэйгом Осборном и Крэйг Осборн Максом Примом.
Да… Женевьева глубоко вздохнула и начала одеваться.
Глава 15
Она спускалась по главной лестнице вниз, опираясь на руку Прима, будто во сне. Он весело кивнул офицеру, пропустившему их. Женевьева вдруг громко рассмеялась, и он удивленно обернулся, крепче сжав ее руку.
– С вами все в порядке?
– Лучше и быть не может.
– Прекрасно. – Они пересекли прихожую и остановились у двери. – Теперь приготовьтесь войти в зал и улыбайтесь, все время улыбайтесь. Люди ждут от вас этого.
Дежурный открыл перед ними дверь, и они вошли в зал. В этот момент оркестр замолчал; вокруг раздавались смех и громкие голоса, царила атмосфера благополучия, красивые женщины и мужчины в мундирах отражались в громадных зеркалах.
Гортензия сидела на одном из золотых кресел в противоположном конце зала, над ней почтительно склонился полковник артиллерии. Она, видимо, смеялась над тем, что он только что рассказал ей, и в этот момент встретилась глазами с Женевьевой. Возникла пауза – лишь на мгновение, потом она улыбнулась и перевела взгляд на своего полковника.
– Можно я поговорю с тетей? – спросила Женевьева.
– Конечно. В конце концов, будет лучше, если она узнает о раскладе в игре. Уверен, вы не станете отрицать, что она знает разницу между Анн-Мари и Женевьевой.
Женевьева, не торопясь, прошла по залу сквозь толпу. Когда она подошла, Гортензия улыбнулась и подставила ей щеку для поцелуя:
– Наслаждаешься, cherie?
– Еще как. – Женевьева присела на подлокотник ее кресла.
Гортензия протянула пустой бокал полковнику:
– Еще один мартини, пожалуйста, и пусть они сделают его чуть посуше. – Полковник послушно щелкнул каблуками и удалился. Гортензия взяла сигарету из портсигара племянницы и, когда та поднесла ей зажигалку, как бы невзначай бросила: – Что-то сорвалось. Я вижу это по твоим глазам. Что случилось?
– Прим появился не вовремя. Он все знает. Гортензия весело улыбнулась, помахав рукой кому-то на другой стороне зала.
– Что ты не Анн-Мари?
Женевьева увидела полковника, возвращающегося назад с бокалом в каждой руке. Она тихо ответила с улыбкой на лице:
– Я была направлена сюда Мунро, чтобы меня предали. Это цель спектакля. Я только что узнала об этом от Прима. Грязное дело с самого начала. Между прочим, Рене мертв.
Это известие мгновенно стерло улыбку с лица Гортензии. Женевьева взяла ее за руку:
– Держись, любовь моя, держись стойко. Эта ночь будет очень, очень длинной.
Полковник уже стоял рядом с ними, галантно протягивая Гортензии ее бокал. Женевьева погладила тетушку по щеке.
– Теперь возьми себя в руки, – сказала она ей, смеясь, и отвернулась.
Женевьева автоматически взяла бокал шампанского с подноса, который нес проходивший мимо официант, но его мгновенно выхватили у нее из рук.
– Нет, нет, Женевьева, – сказал Прим. – Ясная голова – вот что вам нужно сегодня вечером.
Она даже не обернулась, просто взглянула на него в зеркало. Он выглядел очень спокойным, как всегда, безупречно ухоженный, ордена сверкают, на шее Рыцарский крест. Он ждал ответа со спокойной, даже печальной улыбкой. Между ними снова возникла интимность, и это было совершенно ясно написано на лице.
– Стало быть, никаких послаблений? – спросила она.
Оркестр заиграл вальс, он наклонил голову, слегка поклонившись:
– Может быть, еще один тур?
– Почему бы и нет?
Они кружились в танце, он легко обнимал ее. Она не забыла улыбнуться генералу, проносясь мимо него, заметила фельдмаршала Роммеля, вежливо разговаривавшего с тетушкой. Сверху из тени на них мрачно взирали портреты предков.
– Штраус, – сказала она. – Далекий крик Эла Боули. Вы играли со мной, предупреждали или вам просто нравится мелодия?
– Мы подошли к опасной черте, – мрачно заметил он. – Для нас обоих, я думаю.
– Ну, раз вы так считаете.
– Да, именно так, поэтому давайте обговорим детали. В конце вечера, когда фельдмаршал уедет, вас проводят в ваши комнаты, вас и вашу тетушку, как обычно. Разница будет состоять в том, что я поставлю часовых у ваших дверей.
– Естественно.
Ей вдруг показалось, что боковым зрением она увидела в тени нелепую фигуру человека, показавшуюся ей знакомой: что-то в наклоне головы, в том, как он закурил сигарету ужасно знакомым жестом. Но это было невозможно, совершенно невозможно. Теперь она видела его ясно: он стоял спиной к стене с сигаретой в руке. Он радостно улыбнулся, будто только что увидел ее, и направился к ним через зал. Крэйг Осборн в прекрасно сидевшем на нем черном мундире подполковника Французской бригады Шарлеманя войск СС.
Все это было лишено здравого смысла, ведь Макс Прим сказал ей правду, и у Крэйга Осборна вот так появляться здесь не было никаких причин. Когда Крэйг подошел, они остановились. Прим нахмурился.
– Анн-Мари, какая радость. Я надеялся, что вы здесь. – Его французский был идеален. – Извините, если я помешал вашему разговору. Мадемуазель Треванс и я – старые друзья. – Он взял ее руку и почтительно поцеловал. – Июль тридцать девятого. Долгое жаркое лето, тысячу лет назад…
На лице Прима появилась сардоническая улыбка, и она подумала: полковник считает, что она попала в настоящую ловушку, теперь ей придется играть роль Анн-Мари перед человеком, даже имени которого она, скорее всего, не знает.
– Анри Легран, – сказал Крэйг спокойно. – Полковник?..
Прим щелкнул каблуками.
– Прим. К вашим услугам, штандартенфюрер. – Он поклонился и отошел.
Крэйг крепко обнял ее, и они закружились в танце.
– Вы часто бываете здесь? – спросил он. Несмотря на то, что она узнала от Прима, она в первую очередь беспокоилась о нем.
– Вы сошли с ума!
– Я знаю. Моя мама всегда говорила мне это. Не показывайте своего волнения, сохраняйте на лице вашу ослепительную улыбку. – Он прижал ее к себе. – Даниил в логове льва. С Божьей помощью я благополучно выйду отсюда, и вы со мной. За этим я и пришел. Все было подстроено, ангел мой. Мунро отдал вас на заклание, словно жертвенную козу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63