однако, по представлениям людей Дэверри, власть его держалась на шатком, нереальном основании. Среди его предков не числилось выдающихся правителей, могущественных родичей тоже не имелось: он был сыном табунщика, внуком ткача, а тот был сыном преуспевающего земледельца в те далекие времена, когда эльфы жили оседло в собственном королевстве на дальнем западе. Никто и никогда не подозревал это семейство в каких-либо связях со знатными или просто знаменитыми родами. Однако он был искуснейшим лучником, проницательнейшим полководцем и самым уважаемым из вождей, каких когда-либо видели на высокогорьях; а для Старших эти соображения значили больше любых соображений родства.
Зная все это, Родри ап Девабериэль все же не мог не дивиться тому, что Калондериэль так легко удерживает свои позиции, и никто не высказывает недовольства. Сам он, занимая пост первого помощника банадара, принес ему клятву верности и не стал бы оспаривать отдельные решения или приказы вождя. Но иногда он задумывался над тем или иным вопросом и знал, что мог бы высказать сомнения вслух, не вызвав гнева Калондериэля.
– Ну вот, а теперь Аледельдар вздумал явиться на осенний сбор, – произнес Родри. – А что, если ему с сыном вздумается ехать с нами? Это тебя не беспокоит?
– Почему это должно меня беспокоить? – удивленно посмотрел на него Калондериэль. – С ним что-то не в порядке?
– Да нет, насколько я знаю. Ну, просто, он ведь король, то есть единственный владыка, которого… который у вас есть. Рядом с таким всегда чувствуешь напряжение, разве не так? Двум возницам в одной повозке неудобно править!
Калондериэль только рассмеялся. Был поздний вечер, они сидели у входа в просторный шатер банадара, закутавшись в шерстяные плащи. Вокруг, на пространстве, покрытом другими шатрами (а их тут было более двухсот), все было темно и тихо, лишь изредка взлаивала собака или плакал проголодавшийся младенец, но звуки быстро таяли в ночи.
– Думаю, тебе не будет смешно, когда он вздумает противоречить твоим приказам и командовать по-своему!
– Родри, я вижу, ты до сих пор не научился понимать нас! Сколько уж лет ты живешь с нами? Тринадцать, пятнадцать? Ну рассуди же: мы при тебе многократно упоминали имя Дела, и как же оно упоминалось? Как имя любого другого из нас. Честно говоря, у тебя больше реальной власти, чем у него. Ты – мой помощник, тебя все уважают, и потому мой народ будет слушаться твоих приказов, а не его. Но при этом, имей в виду, ничто не может лишить Дела его положения. Его отец – Халабериэль, сын Беренальдара, а тот был сыном Ранадара, короля Высоких гор, и этим все сказано. Но все знают также, что ныне королевством его владеют волки, да совы, да дикие травы, и гордиться ему нечем, клянусь Черным солнцем!
Озадаченный Родри покачал головой. Видимо, Калондериэль прав: он не понимает Старших, и, судя по разговорам вроде вот этого, никогда уже и не поймет.
Наутро осенний сбор, или алардан, как его называли по-эльфийски, развернулся вовсю, и Родри почувствовал себя еще более одиноким. Поскольку этот праздник был последним перед началом долгого пути на зимние стоянки, народ съезжался со всех сторон. Стоило появиться новому семейству – с лошадьми, с овцами – как отовсюду сбегались знакомые и родня, немедленно делясь новостями, накопившимися с последней встречи летом, помогая устроиться, распаковать вещи. Праздник не мог длиться долго, потому что стада быстро уничтожат всю траву на окружающих пастбищах, а значит, нужно было торопиться попраздновать. Родри бродил между ярко расписанными шатрами в одиночку, время от времени здороваясь или улыбаясь тем, кого знал. Повсюду кишели толпы Вольного народца, их ухмыляющиеся рожицы то появлялись, то исчезали; дернув собаку за хвост или потянув какого-нибудь ребенка за кудряшки, они растворялись в воздухе, но тотчас появлялись снова в нескольких футах от места происшествия. Взрослые сновали туда-сюда, озабоченные приготовлениями к всеобщему пиру, назначенному на вечер. Там и тут Родри натыкался на компании музыкантов, настраивающих инструменты и спорящих о том, что играть, на поваров, рубящих овечьи туши или смешивающих драгоценные бардекские пряности. Дети носились, собирая хворост, куски коры и кизяк для костров, – в степи, как обычно, не хватало топлива. Возле одного из костров Родри нашел Инабриллу; она чистила коренья маленьким ножичком, сидя на деревянном сундуке, а двое ее внуков дрались у ее ног из-за пары глиняных лошадок. Она выглядела усталой, и в ее золотых волосах отчетливо выделялись седые пряди. Когда Родри присел рядом с ней, она улыбнулась и вновь взялась за работу.
– Воины неукоснительно являются, когда работы невпроворот, – с шутливым упреком сказала она. – Крутятся вокруг котлов, выспрашивают, когда еда будет готова, и отвлекают девушек, которым вообще-то необходимо работать. Все вы таковы!
– Ну, можно на это и так посмотреть. Я-то думал поразвлечь тебя!
– Ох, лучше и не пробуй! Я тебе в бабушки гожусь – да что там, я втрое старше твоей бабушки – и нынче чувствую каждый годок, словно острую колючку…
– Что-то случилось?
– У Олданы снова плохой день, – она умолкла и многозначительно указала взглядом на мальчиков, которые немедленно насторожились, услышав упоминание об их матери, болевшей уже много месяцев.
– Понятно…
Живя в Элдисе, где он был большим вельможей и одним из личных друзей короля, Родри бы даже краем глаза не заметил двух мальчуганов, один из которых едва вышел из пеленок. Но долгие годы, проведенные в степи, многое изменили. Родри протянул руки к младшему, Фарену, и малыш, подковыляв к нему, вложил свои крохотные ручонки в его большую, задубевшую от оружия и непогод ладонь.
– Давай погуляем, пусть бабушка спокойно займется делом. Вэл, пойдешь с нами?
Вэл отрицательно потряс головой и с довольной ухмылкой схватил в охапку обеих лошадок. С Фареном на руках Родри снова отправился гулять. Посередине лагеря, неподалеку от священного огня, который обязательно разводили во время алардана, он застал Калондериэля, беседующего с королем и его юным сыном – будучи двадцати шести лет от роду, он по эльфийским меркам считался еще ребенком. Оба весьма стройные и изящные даже для эльфов, они были так похожи, что любому становилось ясно: это отец и сын – черные, как вороново крыло, волосы, а глаза светло-серые, с вертикальным, по-кошачьи, зрачком. Родри был положительно потрясен, увидев, какое почтение они выказывали банадару; задумчиво внимали его замечаниям, смеялись легким шуточкам точно так же, как и все остальные слушатели. Когда Родри подошел к ним, приезжие приветствовали его жестом глубокого уважения, подняв к плечу руку с раскрытой ладонью, а сам он с трудом удержался от того, чтобы привычно преклонить колени перед особами королевской крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Зная все это, Родри ап Девабериэль все же не мог не дивиться тому, что Калондериэль так легко удерживает свои позиции, и никто не высказывает недовольства. Сам он, занимая пост первого помощника банадара, принес ему клятву верности и не стал бы оспаривать отдельные решения или приказы вождя. Но иногда он задумывался над тем или иным вопросом и знал, что мог бы высказать сомнения вслух, не вызвав гнева Калондериэля.
– Ну вот, а теперь Аледельдар вздумал явиться на осенний сбор, – произнес Родри. – А что, если ему с сыном вздумается ехать с нами? Это тебя не беспокоит?
– Почему это должно меня беспокоить? – удивленно посмотрел на него Калондериэль. – С ним что-то не в порядке?
– Да нет, насколько я знаю. Ну, просто, он ведь король, то есть единственный владыка, которого… который у вас есть. Рядом с таким всегда чувствуешь напряжение, разве не так? Двум возницам в одной повозке неудобно править!
Калондериэль только рассмеялся. Был поздний вечер, они сидели у входа в просторный шатер банадара, закутавшись в шерстяные плащи. Вокруг, на пространстве, покрытом другими шатрами (а их тут было более двухсот), все было темно и тихо, лишь изредка взлаивала собака или плакал проголодавшийся младенец, но звуки быстро таяли в ночи.
– Думаю, тебе не будет смешно, когда он вздумает противоречить твоим приказам и командовать по-своему!
– Родри, я вижу, ты до сих пор не научился понимать нас! Сколько уж лет ты живешь с нами? Тринадцать, пятнадцать? Ну рассуди же: мы при тебе многократно упоминали имя Дела, и как же оно упоминалось? Как имя любого другого из нас. Честно говоря, у тебя больше реальной власти, чем у него. Ты – мой помощник, тебя все уважают, и потому мой народ будет слушаться твоих приказов, а не его. Но при этом, имей в виду, ничто не может лишить Дела его положения. Его отец – Халабериэль, сын Беренальдара, а тот был сыном Ранадара, короля Высоких гор, и этим все сказано. Но все знают также, что ныне королевством его владеют волки, да совы, да дикие травы, и гордиться ему нечем, клянусь Черным солнцем!
Озадаченный Родри покачал головой. Видимо, Калондериэль прав: он не понимает Старших, и, судя по разговорам вроде вот этого, никогда уже и не поймет.
Наутро осенний сбор, или алардан, как его называли по-эльфийски, развернулся вовсю, и Родри почувствовал себя еще более одиноким. Поскольку этот праздник был последним перед началом долгого пути на зимние стоянки, народ съезжался со всех сторон. Стоило появиться новому семейству – с лошадьми, с овцами – как отовсюду сбегались знакомые и родня, немедленно делясь новостями, накопившимися с последней встречи летом, помогая устроиться, распаковать вещи. Праздник не мог длиться долго, потому что стада быстро уничтожат всю траву на окружающих пастбищах, а значит, нужно было торопиться попраздновать. Родри бродил между ярко расписанными шатрами в одиночку, время от времени здороваясь или улыбаясь тем, кого знал. Повсюду кишели толпы Вольного народца, их ухмыляющиеся рожицы то появлялись, то исчезали; дернув собаку за хвост или потянув какого-нибудь ребенка за кудряшки, они растворялись в воздухе, но тотчас появлялись снова в нескольких футах от места происшествия. Взрослые сновали туда-сюда, озабоченные приготовлениями к всеобщему пиру, назначенному на вечер. Там и тут Родри натыкался на компании музыкантов, настраивающих инструменты и спорящих о том, что играть, на поваров, рубящих овечьи туши или смешивающих драгоценные бардекские пряности. Дети носились, собирая хворост, куски коры и кизяк для костров, – в степи, как обычно, не хватало топлива. Возле одного из костров Родри нашел Инабриллу; она чистила коренья маленьким ножичком, сидя на деревянном сундуке, а двое ее внуков дрались у ее ног из-за пары глиняных лошадок. Она выглядела усталой, и в ее золотых волосах отчетливо выделялись седые пряди. Когда Родри присел рядом с ней, она улыбнулась и вновь взялась за работу.
– Воины неукоснительно являются, когда работы невпроворот, – с шутливым упреком сказала она. – Крутятся вокруг котлов, выспрашивают, когда еда будет готова, и отвлекают девушек, которым вообще-то необходимо работать. Все вы таковы!
– Ну, можно на это и так посмотреть. Я-то думал поразвлечь тебя!
– Ох, лучше и не пробуй! Я тебе в бабушки гожусь – да что там, я втрое старше твоей бабушки – и нынче чувствую каждый годок, словно острую колючку…
– Что-то случилось?
– У Олданы снова плохой день, – она умолкла и многозначительно указала взглядом на мальчиков, которые немедленно насторожились, услышав упоминание об их матери, болевшей уже много месяцев.
– Понятно…
Живя в Элдисе, где он был большим вельможей и одним из личных друзей короля, Родри бы даже краем глаза не заметил двух мальчуганов, один из которых едва вышел из пеленок. Но долгие годы, проведенные в степи, многое изменили. Родри протянул руки к младшему, Фарену, и малыш, подковыляв к нему, вложил свои крохотные ручонки в его большую, задубевшую от оружия и непогод ладонь.
– Давай погуляем, пусть бабушка спокойно займется делом. Вэл, пойдешь с нами?
Вэл отрицательно потряс головой и с довольной ухмылкой схватил в охапку обеих лошадок. С Фареном на руках Родри снова отправился гулять. Посередине лагеря, неподалеку от священного огня, который обязательно разводили во время алардана, он застал Калондериэля, беседующего с королем и его юным сыном – будучи двадцати шести лет от роду, он по эльфийским меркам считался еще ребенком. Оба весьма стройные и изящные даже для эльфов, они были так похожи, что любому становилось ясно: это отец и сын – черные, как вороново крыло, волосы, а глаза светло-серые, с вертикальным, по-кошачьи, зрачком. Родри был положительно потрясен, увидев, какое почтение они выказывали банадару; задумчиво внимали его замечаниям, смеялись легким шуточкам точно так же, как и все остальные слушатели. Когда Родри подошел к ним, приезжие приветствовали его жестом глубокого уважения, подняв к плечу руку с раскрытой ладонью, а сам он с трудом удержался от того, чтобы привычно преклонить колени перед особами королевской крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116