– Эвандар… судя по всему, так зовут того Опекуна, что являлся мне вчера, – так вот, он считает, что у меня нет другого выбора. Но теперь, когда Адерин… – голос его дрогнул. – Ладно, мне уже доводилось продавать свой меч. Могу взяться за это дело снова.
– Великие боги! Только не это!
– А что еще мне остается?
– Не знаю… Но прошу тебя, давай заночуем сегодня здесь, пережди до утра, чтобы не принять ненароком какое-нибудь решение, о котором потом пожалеешь!
– Спасибо за совет. Так и сделаем.
Вечером, когда приезжие вместе с хозяевами уселись вокруг костра, Родри едва прислушивался к разговорам и музыке. Хотя ему тяжело было расставаться с землями Запада, зов Дэверри в душе его становился все громче; воспоминания о родных краях всплывали в памяти с той же легкостью, с какой вспомнился родной язык. В какой-то момент он осознал, что думает о поездке на восток как о «возвращении домой». Очнувшись от раздумий, он почувствовал чей-то взгляд и, подняв голову, увидел озабоченное лицо Калондериэля.
– Ты выглядишь так, будто у тебя нарыв в горле. Или все еще размышляешь о той женке?
– Не то и не другое. Я решил, куда поеду завтра. На восток.
Калондериэль испустил долгий, печальный вздох.
– Очень не хочется тебя отпускать, но, боюсь, так будет лучше. По меньшей мере, злой дух от тебя отстанет. Но как насчет круглоухих?
– Если не соваться в Элдис, никто меня не узнает.
– А даже если узнают, так не поверят, что ты и есть Родри Майлвад. Скажут: «надо же, как этот наемник похож на прежнего нашего гвербрета, того, который утонул, помнится, при странных обстоятельствах много лет назад»…
Родри невесело усмехнулся.
– Так оно и будет. Ты проводишь меня до границы?
– Естественно. Чертовски опасно отпускать тебя одного. И вот еще что… У меня тут завалялось немножко денежек из Дэверри, помнишь, я получил их от купцов в конце лета? Ну так возьми их с собой.
– Послушай, я не…
– Помолчи! Мне деньги вовсе ни к чему, а тебе они обеспечат теплый кров на зиму. Тебе как-то особенно не везет: ну что стоило этой мерзавке погнаться за тобою весной?
Родри расхохотался. Смех выворачивал его, сотрясал, душил, а он все никак не мог остановиться, пока Калондериэль, схватив его за плечи, не заставил замолчать.
Оставшиеся до границы мили они проехали неспешно, без приключений. Калондериэль и его воины не мешали Родри думать об Адерине, погружаться в воспоминания о совместных делах, о помощи, оказанной стариком – хотя слово «помощь» слишком слабо для поступков, скорее похожих на благодеяния… Что же теперь будет в северных королевствах? Невин умер в Дэверри, а теперь вот и Адерин скончался на землях Запада! Родри знал, что есть и другие маги в обеих странах, способные защитить свои народы, но его не оставляло ощущение, что некая могучая и зловещая тень надвигается на них, словно туча, несомая темным ветром. Две смерти, последовавшие одна за другой, – безвременный уход молодой матери, закономерная, но от того не менее прискорбная кончина старца смешались воедино в его сознании и расшатали душевное равновесие.
Они пересекли границу Дэверри со стороны Пирдона пасмурным, холодным днем, под вечер. Лошади беспокоились, чуя приближение грозы, плясали и фыркали; их пугало даже то, что под копытами стелилась непривычно твердая поверхность дороги, вымощенной деревянными колодами.
Возле столба, украшенного резным изображением герба Пирдона – ставшего на дыбы коня – Калондериэль велел остановиться.
– Пожалуй, ехать дальше вам не имеет смысла, – сказал Родри.
– Согласен. Разлука горька, но… долгие проводы – лишние слезы.
И все же они медлили, не сходя с коней, лениво рассматривая пограничный столб. Родри прочел надпись и перевел на эльфийский язык; главным ее назначением было заявить о власти гвербрета над этими землями, но ниже все-таки милостиво сообщалось и нечто полезное: главный город этой области, Друлок, находился в сорока милях отсюда.
– Два дня конной езды, – прикинул Калондериэль. – Но куда ты денешься нынче ночью?
– Милях в десяти по этой дороге есть городишко, во всяком случае, был, когда я проезжал здесь последний раз. Там и заночую. И если некто по имени Эвандар говорил правду, то среди людей мне ничего не будет угрожать.
– Если…
Воины хмуро переглянулись. Тяжелое молчание повисло в воздухе.
– Видите этого гарцующего коня? – сказал Родри, лишь бы нарушить тишину. – Другая ветвь того же рода владеет землей Кум Пек и пользуется тем же гербом. Мой двоюродный брат Блейн когда-то правил там, но давно уже отправился в поля вечной охоты. Он дал своему старшему сыну мое имя. Возможно, мне стоит поехать дальше на восток и выяснить, жив ли еще Родри-младший… да, младший, но уже давно не молодой. Трудно это себе представить… В любом случае, стоит наведаться на могилу Блейна и совершить возлияние молоком и медом.
– Великие боги, что за болезненные речи!
– Мне больно расставаться с вами, в том-то все дело.
– И мне больно тоже, друг мой. Вернешься ли ты к нам или нет, Родри, знай – ты останешься моим другом.
Горло Родри перехватило, он поспешно отвернулся.
– Объясни моему отцу, где я и почему, ладно?
– Сделаю. Хотя, право, мне эта задача не по душе. Не сомневаюсь, что он долго будет бранить меня за то, что позволил тебе уехать. Девабериэль – единственный из моих знакомых, у кого нрав покруче, нежели у меня самого!
Они оба бегло улыбнулись и снова умолкли, разглядывая теперь дальний горизонт, где сгущались грозовые тучи.
– В общем… – сказал наконец Калондериэль. – Пожалуйста, береги себя на этом далеком пути…
Молчание давило на сердце. Калондериэль взмахом руки подозвал своих спутников:
– Едем! Незачем проворачивать стрелу в ране! Родри удерживал своего коня, чтобы не помчался вдогонку за быстро отдаляющимися всадниками, и смотрел прямо перед собою, на пустынные луга, пока перестук копыт не замер вдали. Дорога вновь лежала перед ним – дорога наемника; теперь он просто Родри, не Майлвад, не сын Девабериэля, без имени, без дома и племени. Дикий смех сотряс его. Хрипя и задыхаясь, он направил коня на восток и проскакал несколько миль, пока сумел заставить себя замолчать.
Ближе к вечеру, когда свинцовые тучи уже почти задушили дневной свет, Родри добрался до деревушки Тайри – две дюжины круглых домиков, свежепобеленных и покрытых свежей соломой в ожидании зимы, были разбросаны среди осин и тополей, уже обронивших листву. Над неширокой речушкой стояла усадьба, обнесенная деревянным забором, в которой нетрудно было признать местный трактир и постоялый двор. Не успел Родри въехать во двор, как хозяин, дородный детина с копной взлохмаченных волос того же цвета, что и солома на крыше, выбежал на крыльцо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Великие боги! Только не это!
– А что еще мне остается?
– Не знаю… Но прошу тебя, давай заночуем сегодня здесь, пережди до утра, чтобы не принять ненароком какое-нибудь решение, о котором потом пожалеешь!
– Спасибо за совет. Так и сделаем.
Вечером, когда приезжие вместе с хозяевами уселись вокруг костра, Родри едва прислушивался к разговорам и музыке. Хотя ему тяжело было расставаться с землями Запада, зов Дэверри в душе его становился все громче; воспоминания о родных краях всплывали в памяти с той же легкостью, с какой вспомнился родной язык. В какой-то момент он осознал, что думает о поездке на восток как о «возвращении домой». Очнувшись от раздумий, он почувствовал чей-то взгляд и, подняв голову, увидел озабоченное лицо Калондериэля.
– Ты выглядишь так, будто у тебя нарыв в горле. Или все еще размышляешь о той женке?
– Не то и не другое. Я решил, куда поеду завтра. На восток.
Калондериэль испустил долгий, печальный вздох.
– Очень не хочется тебя отпускать, но, боюсь, так будет лучше. По меньшей мере, злой дух от тебя отстанет. Но как насчет круглоухих?
– Если не соваться в Элдис, никто меня не узнает.
– А даже если узнают, так не поверят, что ты и есть Родри Майлвад. Скажут: «надо же, как этот наемник похож на прежнего нашего гвербрета, того, который утонул, помнится, при странных обстоятельствах много лет назад»…
Родри невесело усмехнулся.
– Так оно и будет. Ты проводишь меня до границы?
– Естественно. Чертовски опасно отпускать тебя одного. И вот еще что… У меня тут завалялось немножко денежек из Дэверри, помнишь, я получил их от купцов в конце лета? Ну так возьми их с собой.
– Послушай, я не…
– Помолчи! Мне деньги вовсе ни к чему, а тебе они обеспечат теплый кров на зиму. Тебе как-то особенно не везет: ну что стоило этой мерзавке погнаться за тобою весной?
Родри расхохотался. Смех выворачивал его, сотрясал, душил, а он все никак не мог остановиться, пока Калондериэль, схватив его за плечи, не заставил замолчать.
Оставшиеся до границы мили они проехали неспешно, без приключений. Калондериэль и его воины не мешали Родри думать об Адерине, погружаться в воспоминания о совместных делах, о помощи, оказанной стариком – хотя слово «помощь» слишком слабо для поступков, скорее похожих на благодеяния… Что же теперь будет в северных королевствах? Невин умер в Дэверри, а теперь вот и Адерин скончался на землях Запада! Родри знал, что есть и другие маги в обеих странах, способные защитить свои народы, но его не оставляло ощущение, что некая могучая и зловещая тень надвигается на них, словно туча, несомая темным ветром. Две смерти, последовавшие одна за другой, – безвременный уход молодой матери, закономерная, но от того не менее прискорбная кончина старца смешались воедино в его сознании и расшатали душевное равновесие.
Они пересекли границу Дэверри со стороны Пирдона пасмурным, холодным днем, под вечер. Лошади беспокоились, чуя приближение грозы, плясали и фыркали; их пугало даже то, что под копытами стелилась непривычно твердая поверхность дороги, вымощенной деревянными колодами.
Возле столба, украшенного резным изображением герба Пирдона – ставшего на дыбы коня – Калондериэль велел остановиться.
– Пожалуй, ехать дальше вам не имеет смысла, – сказал Родри.
– Согласен. Разлука горька, но… долгие проводы – лишние слезы.
И все же они медлили, не сходя с коней, лениво рассматривая пограничный столб. Родри прочел надпись и перевел на эльфийский язык; главным ее назначением было заявить о власти гвербрета над этими землями, но ниже все-таки милостиво сообщалось и нечто полезное: главный город этой области, Друлок, находился в сорока милях отсюда.
– Два дня конной езды, – прикинул Калондериэль. – Но куда ты денешься нынче ночью?
– Милях в десяти по этой дороге есть городишко, во всяком случае, был, когда я проезжал здесь последний раз. Там и заночую. И если некто по имени Эвандар говорил правду, то среди людей мне ничего не будет угрожать.
– Если…
Воины хмуро переглянулись. Тяжелое молчание повисло в воздухе.
– Видите этого гарцующего коня? – сказал Родри, лишь бы нарушить тишину. – Другая ветвь того же рода владеет землей Кум Пек и пользуется тем же гербом. Мой двоюродный брат Блейн когда-то правил там, но давно уже отправился в поля вечной охоты. Он дал своему старшему сыну мое имя. Возможно, мне стоит поехать дальше на восток и выяснить, жив ли еще Родри-младший… да, младший, но уже давно не молодой. Трудно это себе представить… В любом случае, стоит наведаться на могилу Блейна и совершить возлияние молоком и медом.
– Великие боги, что за болезненные речи!
– Мне больно расставаться с вами, в том-то все дело.
– И мне больно тоже, друг мой. Вернешься ли ты к нам или нет, Родри, знай – ты останешься моим другом.
Горло Родри перехватило, он поспешно отвернулся.
– Объясни моему отцу, где я и почему, ладно?
– Сделаю. Хотя, право, мне эта задача не по душе. Не сомневаюсь, что он долго будет бранить меня за то, что позволил тебе уехать. Девабериэль – единственный из моих знакомых, у кого нрав покруче, нежели у меня самого!
Они оба бегло улыбнулись и снова умолкли, разглядывая теперь дальний горизонт, где сгущались грозовые тучи.
– В общем… – сказал наконец Калондериэль. – Пожалуйста, береги себя на этом далеком пути…
Молчание давило на сердце. Калондериэль взмахом руки подозвал своих спутников:
– Едем! Незачем проворачивать стрелу в ране! Родри удерживал своего коня, чтобы не помчался вдогонку за быстро отдаляющимися всадниками, и смотрел прямо перед собою, на пустынные луга, пока перестук копыт не замер вдали. Дорога вновь лежала перед ним – дорога наемника; теперь он просто Родри, не Майлвад, не сын Девабериэля, без имени, без дома и племени. Дикий смех сотряс его. Хрипя и задыхаясь, он направил коня на восток и проскакал несколько миль, пока сумел заставить себя замолчать.
Ближе к вечеру, когда свинцовые тучи уже почти задушили дневной свет, Родри добрался до деревушки Тайри – две дюжины круглых домиков, свежепобеленных и покрытых свежей соломой в ожидании зимы, были разбросаны среди осин и тополей, уже обронивших листву. Над неширокой речушкой стояла усадьба, обнесенная деревянным забором, в которой нетрудно было признать местный трактир и постоялый двор. Не успел Родри въехать во двор, как хозяин, дородный детина с копной взлохмаченных волос того же цвета, что и солома на крыше, выбежал на крыльцо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116