) застучал по двери так сильно, что девочки взвизгнули. Стук не прекращался. Родри вскочил и взялся за меч.
– Хозяин! – голос звучал вполне по-человечески, мужской, низкий голос. – Отвори, ради всего святого!
Мерро застыл на скамье, как пригвожденный.
– Дождь начинается! – доносилось из-за двери. – Сжальтесь над путником, который сдуру остался без крова в канун Самхейна!
Мерро издал горловой звук неопределенного значения.
– В задницу Владыке Преисподней все наши страхи! – не утерпел Родри. – Впусти этого недоумка, хозяин. В крайнем случае будешь потом рассказывать соседям байку про то, как призрак боялся промокнуть!
Девчонки снова взвизгнули, но уже без настоящего страха, так, чисто ради приличия. Родри подошел к двери и снял засов. Человек, показавшийся в дверном проеме, выглядел вполне обыденно: высокий, широкоплечий, довольно крепкий, со светлыми волосами, растрепанными ветром; впрочем, глаза оставались в тени, и Родри не смог определить, человеческие ли они. И конь, которого пришелец держал под уздцы, тоже совсем как настоящий, устало опустил голову. По небу неслись черные облака, то и дело брызгая дождем.
– Ну, Мерро, что скажешь? По виду он вполне себе живой.
– Ладно, – переведя дух, приободрился трактирщик. – Заходи, странник, хотя, должен признать, немалого страху ты на меня нагнал! Сейчас подброшу твоей коняге немного сена…
К моменту, когда Мерро с приезжим вернулись в дом, дождь уже лил как из ведра. Родри сам налил себе пива, уселся, подвернув одну ногу, и стал рассматривать незнакомца, который, скинув мокрый плащ, встряхнул головой, рассеяв облачко брызг. Трудно судить по внешности о людях, которых встречаешь на большой дороге, но этот парень производил приятное впечатление. В неверном свете очага он казался совсем молодым, не более двадцати лет, и голубые глаза его были, несомненно, человеческими; ни тебе по-кошачьи прорезанного зрачка, как у эльфов, ни той черной пустоты, какую приписывают глазам демонов. Приняв из рук трактирщика кружку с пивом, он отпил несколько глотков, но тут же отставил кружку и перегнулся через стол, широко улыбаясь, одновременно и обрадованный, и смущенный:
– Мы с вами нигде не встречались, господин серебряный кинжал?
– Не припоминаю, – ответил Родри, но тут же ощутил глухой толчок в сердце: он знал этого юнца. Но кто он? Имя, знакомое, как свое собственное, забрезжило в памяти, но так и не выплыло на поверхность.
– Откуда вы родом? – продолжал расспрашивать пришелец.
– Из Элдиса. А ты, судя по выговору, из самого Дэверри?
– Верно. До нынешнего лета никогда не бывал на западе. Как странно, я мог бы поклясться, что…
Родри покинул Дэверри без малого двадцать лет назад, когда этот паренек был еще младенцем.
– Чей же ты сын?
– Вот этого я вам сказать не могу, – лицо незнакомца замкнулось, потеряло всякое выражение. – Вы можете звать меня Ираэн.
– Отлично. Пусть будет Ираэн. А меня зовут просто Родри.
– Для серебряного кинжала этого достаточно, по-моему, – Ираэн смутился, склонил голову на бок и окинул Родри восхищенным взглядом. – Ведь вы и есть серебряный кинжал, правда? То есть, мне показалось…
– Не показалось, – Родри вытащил кинжал из ножен и воткнул его в стол между ними. – Тебе-то что до этого?
– Ничего, ничего. Я просто спросил.
Ираэн долго любовался гравировкой на клинке, изображавшей атакующего сокола.
– Тебе это что-то говорит? – спросил Родри.
– Нет, но так красиво сделано! Птица прямо-таки живая, вы не находите?
Родри вспомнил про трактирщика, оглянулся и обнаружил, что тот загоняет своих дочек на лестницу, ведущую к жилым комнатам.
– Я вас тут оставлю вдвоем, ребята, – заявил Мерро. – Не забудьте пригасить огонь прежде чем завалитесь спать. Если желаете, господин наемник, возьмите еще эля!
– Возьму непременно, спасибо, хозяин. Наполнив кружку, он вернулся к столу; Ираэн вертел кинжал в руках, стараясь подставить его под углом к слабому свету очага. Заметив, какое выражение принимает лицо Родри, он поспешно положил кинжал на стол.
– Простите! Я не должен был брать его без спросу…
– Прощаю. Но больше так не делай.
Ираэн залился краской поярче бардекской черепицы, и Родри усомнился, исполнилось ли ему хотя бы восемнадцать лет, не то что двадцать.
– Я так полагаю, что вы странствуете уже многие годы, – невпопад брякнул паренек.
– Не отрицаю. Тебе-то что?
– Так, ничего. Понимаете, я как раз надеялся найти кого-нибудь из ваших. Как вы думаете, могут меня принять в ваш отряд?
– Ага! У тебя есть причина погулять по королевству, не заходя домой!
Ираэн уставился в стол и принялся усердно тереть ладонью и без того отполированную жиром столешницу.
– Можешь не докладывать, за что тебя изгнали, – сказала Родри. – Это не мое собачье дело, если ты умеешь держать меч и слово.
– О, драться я умею! Учился… ну, понимаете ли, в доме у большого лорда. Но…
Родри ждал, попивая эль. Он понимал, что Ираэна сейчас так и тянет признаться в чем-то важном. Наконец парень поднял глаза и проговорил, запинаясь:
– Говорят, будто у каждого наемника есть что скрывать, какое-нибудь бесчестье в прошлом…
– Верно. Потому мы и не беремся судить других.
– Но, понимаете, я ничего такого не сотворил. Я просто хочу стать одним из серебряных кинжалов. Всегда хотел, с тех пор, как впервые о них услышал. Почему – не могу объяснить. Но я не хочу сиднем сидеть в своем… ну, в замке моего лорда в Дэверри. Я говорил со многими наемниками, которые приезжали к нам, и чую сердцем, что моя судьба – большая дорога…
– Да ты, парень, спятил!
– Во и другие так говорят, – улыбнулся Ираэн. – Но ведь быть умалишенным – это тоже своего рода бесчестье, разве не так?
– Не согласен. Послушай, получить этот чертов клинок – все равно что клеймо на всю жизнь. Ты изгой, ты опозорен, и позор твой усугубляется всякий раз, когда твой лорд платит тебе деньги за то, что ты должен был бы делать ради чести и верности клятвам. Боги, и на это ты хочешь истратить свою молодость? Неужели ты не видишь…
– Я знаю, что у меня на душе, – резко прервал его Ираэн. – Все это я слышал сто раз: ты пожалеешь, когда будет уже поздно, ты опозоришься в глазах всего королевства, тебя никто не примет на службу, тебя будут презирать как наемника… А мне все это безразлично, – он распрямил плечи и сказал жестко: – Ты спрашивал, могу ли я держать слово. Я мог бы соврать, выдумать сказочку о том, что натворил бед в каком-то отряде и тому подобное. Но я сказал правду. И вот теперь ты высмеиваешь меня!
– Я не высмеиваю. Поверь, мальчик, у меня насмешки и в мыслях не было!
Ираэн отвернулся. Родри изучил дно опустевшей кружки и зевнул. События последних недель, а особенно сегодняшние, вдруг как-то сразу навалились на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Хозяин! – голос звучал вполне по-человечески, мужской, низкий голос. – Отвори, ради всего святого!
Мерро застыл на скамье, как пригвожденный.
– Дождь начинается! – доносилось из-за двери. – Сжальтесь над путником, который сдуру остался без крова в канун Самхейна!
Мерро издал горловой звук неопределенного значения.
– В задницу Владыке Преисподней все наши страхи! – не утерпел Родри. – Впусти этого недоумка, хозяин. В крайнем случае будешь потом рассказывать соседям байку про то, как призрак боялся промокнуть!
Девчонки снова взвизгнули, но уже без настоящего страха, так, чисто ради приличия. Родри подошел к двери и снял засов. Человек, показавшийся в дверном проеме, выглядел вполне обыденно: высокий, широкоплечий, довольно крепкий, со светлыми волосами, растрепанными ветром; впрочем, глаза оставались в тени, и Родри не смог определить, человеческие ли они. И конь, которого пришелец держал под уздцы, тоже совсем как настоящий, устало опустил голову. По небу неслись черные облака, то и дело брызгая дождем.
– Ну, Мерро, что скажешь? По виду он вполне себе живой.
– Ладно, – переведя дух, приободрился трактирщик. – Заходи, странник, хотя, должен признать, немалого страху ты на меня нагнал! Сейчас подброшу твоей коняге немного сена…
К моменту, когда Мерро с приезжим вернулись в дом, дождь уже лил как из ведра. Родри сам налил себе пива, уселся, подвернув одну ногу, и стал рассматривать незнакомца, который, скинув мокрый плащ, встряхнул головой, рассеяв облачко брызг. Трудно судить по внешности о людях, которых встречаешь на большой дороге, но этот парень производил приятное впечатление. В неверном свете очага он казался совсем молодым, не более двадцати лет, и голубые глаза его были, несомненно, человеческими; ни тебе по-кошачьи прорезанного зрачка, как у эльфов, ни той черной пустоты, какую приписывают глазам демонов. Приняв из рук трактирщика кружку с пивом, он отпил несколько глотков, но тут же отставил кружку и перегнулся через стол, широко улыбаясь, одновременно и обрадованный, и смущенный:
– Мы с вами нигде не встречались, господин серебряный кинжал?
– Не припоминаю, – ответил Родри, но тут же ощутил глухой толчок в сердце: он знал этого юнца. Но кто он? Имя, знакомое, как свое собственное, забрезжило в памяти, но так и не выплыло на поверхность.
– Откуда вы родом? – продолжал расспрашивать пришелец.
– Из Элдиса. А ты, судя по выговору, из самого Дэверри?
– Верно. До нынешнего лета никогда не бывал на западе. Как странно, я мог бы поклясться, что…
Родри покинул Дэверри без малого двадцать лет назад, когда этот паренек был еще младенцем.
– Чей же ты сын?
– Вот этого я вам сказать не могу, – лицо незнакомца замкнулось, потеряло всякое выражение. – Вы можете звать меня Ираэн.
– Отлично. Пусть будет Ираэн. А меня зовут просто Родри.
– Для серебряного кинжала этого достаточно, по-моему, – Ираэн смутился, склонил голову на бок и окинул Родри восхищенным взглядом. – Ведь вы и есть серебряный кинжал, правда? То есть, мне показалось…
– Не показалось, – Родри вытащил кинжал из ножен и воткнул его в стол между ними. – Тебе-то что до этого?
– Ничего, ничего. Я просто спросил.
Ираэн долго любовался гравировкой на клинке, изображавшей атакующего сокола.
– Тебе это что-то говорит? – спросил Родри.
– Нет, но так красиво сделано! Птица прямо-таки живая, вы не находите?
Родри вспомнил про трактирщика, оглянулся и обнаружил, что тот загоняет своих дочек на лестницу, ведущую к жилым комнатам.
– Я вас тут оставлю вдвоем, ребята, – заявил Мерро. – Не забудьте пригасить огонь прежде чем завалитесь спать. Если желаете, господин наемник, возьмите еще эля!
– Возьму непременно, спасибо, хозяин. Наполнив кружку, он вернулся к столу; Ираэн вертел кинжал в руках, стараясь подставить его под углом к слабому свету очага. Заметив, какое выражение принимает лицо Родри, он поспешно положил кинжал на стол.
– Простите! Я не должен был брать его без спросу…
– Прощаю. Но больше так не делай.
Ираэн залился краской поярче бардекской черепицы, и Родри усомнился, исполнилось ли ему хотя бы восемнадцать лет, не то что двадцать.
– Я так полагаю, что вы странствуете уже многие годы, – невпопад брякнул паренек.
– Не отрицаю. Тебе-то что?
– Так, ничего. Понимаете, я как раз надеялся найти кого-нибудь из ваших. Как вы думаете, могут меня принять в ваш отряд?
– Ага! У тебя есть причина погулять по королевству, не заходя домой!
Ираэн уставился в стол и принялся усердно тереть ладонью и без того отполированную жиром столешницу.
– Можешь не докладывать, за что тебя изгнали, – сказала Родри. – Это не мое собачье дело, если ты умеешь держать меч и слово.
– О, драться я умею! Учился… ну, понимаете ли, в доме у большого лорда. Но…
Родри ждал, попивая эль. Он понимал, что Ираэна сейчас так и тянет признаться в чем-то важном. Наконец парень поднял глаза и проговорил, запинаясь:
– Говорят, будто у каждого наемника есть что скрывать, какое-нибудь бесчестье в прошлом…
– Верно. Потому мы и не беремся судить других.
– Но, понимаете, я ничего такого не сотворил. Я просто хочу стать одним из серебряных кинжалов. Всегда хотел, с тех пор, как впервые о них услышал. Почему – не могу объяснить. Но я не хочу сиднем сидеть в своем… ну, в замке моего лорда в Дэверри. Я говорил со многими наемниками, которые приезжали к нам, и чую сердцем, что моя судьба – большая дорога…
– Да ты, парень, спятил!
– Во и другие так говорят, – улыбнулся Ираэн. – Но ведь быть умалишенным – это тоже своего рода бесчестье, разве не так?
– Не согласен. Послушай, получить этот чертов клинок – все равно что клеймо на всю жизнь. Ты изгой, ты опозорен, и позор твой усугубляется всякий раз, когда твой лорд платит тебе деньги за то, что ты должен был бы делать ради чести и верности клятвам. Боги, и на это ты хочешь истратить свою молодость? Неужели ты не видишь…
– Я знаю, что у меня на душе, – резко прервал его Ираэн. – Все это я слышал сто раз: ты пожалеешь, когда будет уже поздно, ты опозоришься в глазах всего королевства, тебя никто не примет на службу, тебя будут презирать как наемника… А мне все это безразлично, – он распрямил плечи и сказал жестко: – Ты спрашивал, могу ли я держать слово. Я мог бы соврать, выдумать сказочку о том, что натворил бед в каком-то отряде и тому подобное. Но я сказал правду. И вот теперь ты высмеиваешь меня!
– Я не высмеиваю. Поверь, мальчик, у меня насмешки и в мыслях не было!
Ираэн отвернулся. Родри изучил дно опустевшей кружки и зевнул. События последних недель, а особенно сегодняшние, вдруг как-то сразу навалились на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116