- Он ощупал свою забинтованную голову.
- Ты должен звать ее Барбарой, - назидательно вставила Урания.
- Меня могут помнить по... гм... птичьей кличке, - пояснила Барбара. - Ну, дом начал рушиться сразу после того, как ты кинул в него этим... ну, вроде спрута, а потом пули засвистели так, что и не пошевелиться было. Сестра Сью пошевелилась - она хотела сорвать эту штуку с Гос.. с Сойера. Потом, когда ты... зарезал его, тебе в голову попал камень. Я была уверена, что ты умер или вот-вот умрешь, но все-таки положила тебя в лодку и стала грести к ближайшей арке. Я думала, один из тех мостов рухнет на нас и раздавит всех троих - похоже, так и случилось с большинством тех, кто был на плотах, - но я решила, чего уж ждать, лучше двигаться. В общем, через арку мы попали в узкий туннель, и там все было не так плохо, с его потолка только камешки и песок сыпались, а волны из большого зала подгоняли нас, помогая плыть. Она покачала головой.
- Помнишь, когда... он сказал, что все эти люди должны умереть? Так вот, даже когда он вроде бы умер, они не хотели менять его планов. Некоторые заплыли в ту же арку следом за нами, но даже не пытались залезть к нам в лодку... они даже плыть не пытались. Они пытались утопиться и совсем с ума сходили, когда против желания всплывали глотнуть воздуха.
Ну, я все гребла и гребла, и когда мы наконец выплыли наружу, мы оказались в одном из каналов, так что я стала грести дальше. Потом я нашла небольшой причал - его под деревом почти видно не было, оставила вас двоих там, а сама вернулась.
Урания жадно слушала, и Ривас заподозрил, что она тоже слышит эту историю в первый раз. А может, она и не особенно просила рассказать?
- К этому времени дом уже почти весь рухнул, - продолжала Барбара, - и я слышала звуки, словно тюлени лаяли... или гуси трубили в этом бассейне меж рухнувших стен, только это было как будто они говорили ртами, которые не говорят по-человечески. Казалось, они все пытались сказать: «Где же ты, Господи?» А некоторые голоса доносились с неба, где какие-то твари летали, и это звучало так страшно... то есть не голоса, а хлопанье мокрых крыльев. Хорошо, что было темно, так что я их не видела. В общем, из того туннеля все выплывали тела, и я обшарила карманы трех-четырех, кто был одет получше. - Она рассказывала об этом как о само собой разумеющемся, но Ривас видел слезы в ее глазах и судорожно стиснувшие край одеяла руки. Одеяло натянулось как кожа на барабане. - У пары из них нашлось довольно много денег. Я забрала деньги и вернулась к вам. - Кусок одеяла оторвался с треском, заставившим всех троих вздрогнуть. - Урания все плакала. У тебя был такой вид, будто ты вот-вот испустишь дух. Мы прождали там до утра, а потом я нашла для нас комнату и привела к тебе доктора. А потом я потратила почти все оставшиеся деньги на этот фургон, печку для пончиков и двух лошадей, и с тех пор дела у нас идут хорошо. - Она опустила взгляд на порванное одеяло. - У моего отца была пекарня, так что я... умею...
- Вот только нам приходится все время переезжать с места на место, - добавила Урания.
- Покалокас все время вынюхивают нас, - объяснила Барбара. - Я хотела двигаться на восток, чтобы попасть в Эллей, но эти чертовы тетки заставляют нас делать объезды. Сначала они быстро проходят мимо. Потом возвращаются уже медленнее, и если мы после этого не трогаем лошадей и не уводим фургон из этого места, они просто начинают кружить, глядя повсюду... правда, вид у них такой, будто они не очень знают, чего они ищут. Я заставляла Уранию отвлекать их, распевая что-то на улице с другой стороны - они ведь терпеть не могут музыку, - но в последнее время отвлекать их все труднее. Мне кажется, они ищут то, что осталось от их... бога, - сказала она, глядя на бутылку, - или того, кто его убил, - добавила она, посмотрев на Риваса. - Или скорее всего обоих.
Ривас вздрогнул. Он поднял правую руку и попытался сжать ее в кулак; это удалось, но он не сдавил бы им и губки. Боже, ну и слаб же я, подумал он. Одной покалокас хватило бы, чтобы прикончить меня сейчас, - это все равно, что букашку придавить. Надо поупражняться... и, кстати, поесть.
С мыслью о еде проснулось и чувство лютого голода, только усилившееся от царившего в фургоне аромата.
- Можно мне твоих пончиков? - спросил он.
- Конечно, - сказала Барбара. - Но вообще-то тебе лучше начать с супа. Говядина, лук... Парень, который мне их продавал, добавил еще немного шерри. - Она чуть прикусила губу, словно до сих пор не смирилась еще с пользой алкоголя.
- Ох, да, пожалуйста, - с чувством закивал Ривас. Барбара прошла в переднюю часть фургона, где, судя по всему, располагалась маленькая кухня, с минуту повозилась там, гремя утварью, и вернулась с дымящейся миской и ложкой.
- Я помогу, - сказала она, зачерпывая суп ложкой.
- Ради Бога, что я, ребенок? - возмутился Ривас. - Сам поем. Вот, дай мне ложку, сейчас сама увидишь.
Она послушалась, и он и вправду смог взять ложку, но рука его тряслась так сильно, что он расплескал почти все ее содержимое, а потом уронил и саму ложку. Та упала в суп и утонула.
- Черт подрал, - буркнул он и прикусил губу, чтобы не заплакать от бессилия.
Барбара выудила ложку из миски, вытерла ее, зачерпнула еще супа и поднесла к его рту.
- Тут нечего стыдиться, - шепнула она. - Ешь, балда. Он послушался, и суп оказался восхитительным. Не прошло и несколько минут, как она подобрала со дна миски остатки.
- Выпить чего-нибудь хочешь? - спросила она, вставая.
- Конечно, спасибо, - обрадовался он. - А что у тебя есть?
-
Ничего, но рынок всего в квартале отсюда, и я заработала немного на пончиках сегодня утром.
- О'кей, я... гм... верну тебе деньги потом, - пообещал он.
- Не говори глупости. Что ты хочешь?
- Может, пива?
Она сжала губы, но кивнула.
- Хорошо. Вернусь к пяти. Ури, если постучат, убедись, что это я, прежде чем открывать, ладно?
- Конечно, конечно.
- Тогда пока. - Барбара вышла, закрыв за собой дверь. Ривас повернулся и посмотрел на Ури. Вид у нее был теперь гораздо лучше, чем прежде, в Шатре Переформирования или во время этого катастрофического ужина; волосы она вымыла, и, похоже, за эти два дня она хорошо выспалась. Ему не требовалось зеркала, чтобы знать, что она смотрится лет на десять моложе его. И все же это была не Ури, не та девушка, о которой он мечтал и которой писал песни все эти тринадцать лет, не та девушка, по сравнению с которой все остальные девушки казались грубыми, бесчувственными и глупыми. И он понял наконец, что разлука с ней была так мучительна для него только потому, что их разлучили силой. Если бы ее отец не выгнал его, она просто стала бы первой его подругой, не более того. Вот на чем строил он всю свою жизнь: на драме несчастной любви... которой, конечно, ничего не угрожает, ибо несчастная любовь не проходит ведь испытания повседневным семейным бытом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73