— Нет, — ответил офицер. Он говорил по-немецки лучше, чем Людмила. — Мы — финны. Добро пожаловать в Вийпури.
Он улыбнулся далеко не приветливой улыбкой. После «зимней» войны 1939-1940 годов город перешел в советские руки, но когда через год с небольшим финны вместе с нацистами напали на СССР, они вновь отбили его себе.
— Может ли кто-либо из ваших механиков проверить самолет данного типа? — спросила Людмила.
Пряча в глазах иронию, офицер медленно оглядел «кукурузник» от пропеллера до хвоста:
— Не сочтите за неуважение, но я думаю, что любой двенадцатилетний мальчишка, умеющий держать в руках инструменты, способен осмотреть подобную машину.
Поскольку офицер в общем-то был прав, Людмила не стала выплескивать свое раздражение.
Еда на финской базе была лучше той, которую в последнее время приходилось есть Людмиле. Сама база также выглядела чище тех, что служили боевым пристанищем советской летчице. Может, это потому, что финнам досталось от ящеров меньше, чем Советскому Союзу?
— Отчасти, — ответил тот же офицер, когда Людмила задала ему вопрос.
Придя в помещение, она заметила, что шинель у него серая, а не цвета хаки, с тремя узкими полосками на обшлагах. Людмила мысленно прикинула его чин.
— Опять-таки, не сочтите за неуважение, но как вы можете заметить, другие народы зачастую более аккуратно от носятся к вещам, нежели вы, русские. Но это я так, между прочим. Не хотите ли посетить кашу сауну? — Увидев, что она не поняла финского слова, офицер сказал по-немецки:
— Парную баню.
— Очень хочу! — воскликнула Людмила.
Это была возможность не только отмыться, но и согреться. Когда Людмила вошла в сауну, финские женщины не стали глазеть на нее, как непременно поступили бы русские. Ее удивило, насколько они тактичны.
Пролетая над Финляндией, а затем над Швецией, Людмила раздумывала над тем, о чем говорил финский офицер. Сам по себе полет над местностью, не истерзанной войной, давал новые и свежие впечатления. Когда под крылом проплывали городки, а не груды обгорелых развалин, мысли Людмилы возвращались к более счастливым временам, далеким и почти позабытым среди тягот военных дней.
Даже под снегом она различала правильные прямоугольники полей и изгородей. Все было меньших размеров, чем в Советском Союзе, и почти игрушечным в своем миниатюрном совершенстве. «Может, скандинавы аккуратнее русских просто потому, что у них гораздо меньше земли, и ее приходится использовать более эффективно?» — думала Людмила. Это впечатление еще усилилось над Данией, где даже лесов почти не осталось и где, казалось, каждый квадратный сантиметр служил какой-либо полезной цели. Из Дании они перелетели в Германию.
Людмила сразу поняла, что здесь шла война. Хотя трасса ее полета пролегала почти в двухстах километрах к западу от уничтоженного Берлина, увиденные разрушения были вполне сравнимы с тем, что она привыкла видеть в Советском Союзе. Фактически вначале англичане, а затем и ящеры подвергли Германию более массированным ударам с воздуха, чем Советский Союз. Людмила пролетала один город за другим, где в развалинах лежали фабрики, железнодорожные станции и жилые дома.
Ящеры и теперь продолжали бомбить немецкую территорию. Услышав характерный звук их истребителей, Людмила опустилась еще ниже и полетела медленнее, словно ее «У-2» превратился в крошечного комарика, звенящего у самого пола и слишком ничтожного, чтобы на него обращать внимание.
Немцы тоже не прекращали сопротивления ящерам. Трассирующие снаряды пронизывали ночное небо, точно фейерверки. Темноту обшаривали лучи прожекторов, пытаясь высветить вражеские самолеты. Один или два раза Людмила услышала вдали гул поршневых двигателей. «Неужели истребители люфтваффе по-прежнему поднимаются в воздух?» — с удивлением подумала она.
Чем дальше на юг летел «кукурузник», тем более возвышенной становилась местность. На четвертую ночь полета очередная посадочная полоса оказалась за городком под названием Зуильцбах, на поле, где в более теплое время года, скорее всего, росла картошка. Наземная служба оттащила русский самолет под прикрытие, а офицер люфтваффе повез Людмилу и Молотова в конной повозке в город.
— Ящеры почти всегда обстреливают автомобили, — объяснил он извиняющимся тоном.
— У нас то же самое, — кивнула Людмила.
— А-а, — протянул офицер.
Обычно в «Правде» или в «Известиях» атмосфера дипломатических переговоров описывалась как «корректная». Раньше Людмила не совсем понимала, что это такое. Сейчас же, увидев, как немцы обходятся с нею и с Молотовым, она поняла. Они были вежливы, внимательны, но не скрывали, что предпочли бы не иметь дело с Советами. «Здесь мы похожи», — подумала Людмила. По крайней мере ее поведение было таким же. Что касается Молотова, в общении с людьми, будь то русский или немец, он редко выходил за официальные рамки.
Людмиле пришлось приложить изрядные усилия, чтобы не завопить от радости, предвкушая возможность выспаться на настоящей кровати. Она уже и не помнила, когда в последний раз спала на кровати. Но чтобы нацисты не посчитали ее невоспитанной, летчица сдержала свои эмоции. Одновременно она упорно игнорировала намеки офицера люфтваффе на то, что он не отказался бы разделить с нею это ложе. К радости Людмилы, немец не проявил навязчивость и нахальство.
— Надеюсь, вы простите меня, но я бы не советовал пытаться лететь в Берхтесгаден ночью, фрейлейн Горбунова.
— Мое звание — старший лейтенант, — ответила Людмила. — А почему не советуете?
— Ночной полет достаточно сложен…
— Я выполнила немало ночных боевых вылетов: и против ящеров, и против вас, немцев, — ответила она. Пусть воспринимает ее слова как хочет.
Глаза немца расширились, но лишь на мгновение. Затем он сказал:
— Возможно, это так, но там, позвольте заметить, вы летали над русской степью, а не в горах.
Он ждал ее ответа, и Людмила понимающе кивнула. Немецкий летчик продолжал:
— В горах опаснее, и не только из-за местности, но и из-за постоянно дующих ветров. При выполнении миссии такой важности ошибки были бы непростительны, особенно если вы предпочтете держаться как можно ближе к земле.
— И что же вы предлагаете взамен? Лететь днем? Ящеры почти наверняка меня собьют.
— Я это учел, — сказал немец. — Чтобы защитить ваш самолет во время дневного перелета, мы поднимем в воздух несколько звеньев истребителей. Не для вашего сопровождения — это привлекло бы к нему нежелательное внимание, а для того, чтобы отвлечь ящеров от того участка, через который вы полетите.
Людмила оценила его слова. Учитывая неравенство между немецкими истребителями и самолетами ящеров, кое-кому из летчиков люфтваффе придется пожертвовать жизнью, чтобы она и Молотов добрались до этого Берхтесгадена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194