Командир снова улыбнулся; похоже, ему понравилась идея плавания в Колорадо.
— Боюсь, что не смогу ничего сообщить вам об этих планах, — пожал плечами Гроувз. — По правилам, мне даже не следовало говорить вам, куда я направляюсь.
Командир Стэнсфилд кивнул с сочувствующим пониманием. Гроувз подумал, что, знай он, насколько расплывчаты планы американцев, то проникся бы еще большей симпатией. Полковнику было приказано не добираться в Денвер воздушным путем — слишком велика вероятность, что самолет собьют. Поездов ходило мало, автомобилей — и того меньше. Оставались конские ноги, езда верхом и упование на удачу. На удачу, будучи инженером, Гроувз не особенно полагался.
Дело осложнялось еще и тем, что ящеры прочно закрепились на Среднем Западе. Здесь, на побережье, они ограничивались лишь воздушными налетами. Но чем дальше в глубь страны, тем сильнее ощущались следы их присутствия.
Гроувза весьма удивляло, почему пришельцы не уделяют больше внимания океану и прибрежным территориям. Ящеры повсюду наносили удары по воздушному и наземному транспорту, но у кораблей по-прежнему сохранялся ощутимый шанс безопасного плавания. Возможно, это в какой-то степени объяснялось особенностью планеты, с которой они прилетели. Полковник тряхнул головой. У него есть более насущные проблемы, требующие раздумий.
Не последней из этих проблем являлась битва, разворачивающаяся где-то на полпути между Бостоном и Денвером. Если люди ее проиграют, можно с уверенностью сказать, что падет не только Чикаго, но и на всей территории Соединенных Штатов, за исключением Восточного побережья, сопротивление ящерам ограничится партизанскими вылазками. Если сражение будет проиграно, доставка груза в Денвер может оказаться ненужной. Но Гроувз знал, что будет двигаться в том направлении до тех пор, пока либо не окажется мертв, либо не получит нового приказа.
Должно быть, вид у него был угрюмый, поскольку командир Стэнсфилд сказал:
— Полковник, я слышал, что у вас на флоте потребление спиртного на борту запрещено. К счастью, Королевский ВМФ не придерживается столь жестокого закона. Не хотите ли подкрепиться глотком рома перед дальней дорогой?
— Ей-богу, командир, с удовольствием, — ответил Гроувз. — Благодарю вас.
— Я рад. Думаю, это принесет вам хоть какую-то пользу. Прошу вас немного подождать здесь. Я мигом.
Стэнсфилд поспешил по стальной трубе в заднюю часть лодки. «На корму
— наверное, так это правильно называется у них на морском жаргоне», — предположил Гроувз. Он видел, как англичанин, нагнувшись, вошел в небольшое помещение сбоку от основного прохода. «Его каюта», — догадался Гроувз. Стансфилду не потребовалось заходить очень далеко — должно быть, каюта была крошечной. Койки располагались в три яруса, отделенные друг от друга считанными дюймами. Подумать, так «Морская нимфа» являла собой кошмар замкнутого пространства, перенесенный в полную грохота и лязга жизнь.
В руке Стэнсфилда ободряюще булькала темная стеклянная фляга.
— Ямайский, лучше не сыщете, — похвастался он, вынимая пробку.
Гроувз почти что языком ощущал густой и терпкий аромат, исходящий из горлышка. Стэнсфилд наполнил две приличные рюмки и подал одну из них полковнику.
— Благодарю.
Гроувз почтительно взял рюмку и высоко поднял ее… чуть не ушибив костяшки пальцев о трубу, тянущуюся по низкому потолку.
— За Его Величество короля! — торжественно произнес он.
— За Его Величество короля! — повторил Стэнсфилд. — Не думал, что янки знают этот тост.
— Я где-то читал о нем.
Гроувз залпом опрокинул рюмку. Ром проскользнул в горло столь плавно, что глотка едва ли ощутила его присутствие. Зато в желудке эта жидкость взорвалась, подобно пушечному ядру, распространяя тепло во все стороны. Гроувз оглядел пустую рюмку с неподдельным уважением:
— Да, командир, ром просто первоклассный.
— Именно так, — отозвался Стэнсфилд, пивший свою рюмку неторопливыми глотками. Командир указал на флягу:
— Не желаете ли еще одну? Гроувз покачал головой:
— Одна такай рюмка действует как лекарство. От второй меня потянет в сон. Но я ценю ваше гостеприимство.
— Вы хорошо понимаете, что для вас является наилучшим. Меня это восхищает.
Стэнсфилд повернулся лицом к западу. Движение было сделано вполне сознательно. Гроувз представил (наверное, на это и был рассчитан жест командира), как британский морской офицер вглядывается в перископ, стремясь увидеть две тысячи миль опасного пути до обетованной земли высоко в Скалистых горах, где находился Денвер. Помолчав, Стэнсфилд сказал:
— Должен признаться, я не завидую вам, полковник. Гроувз пожал плечами. С тяжелым рюкзаком за спиной он чувствовал себя Атлантом, пытающимся удержать весь мир.
— Задание должно быть выполнено, и я намерен его выполнить.
***
Ривка Русси чиркнула спичкой. Вспыхнул огонек. Обычно она зажигала вначале одну свечу шаббас, затем другую. Склонив к ним голову, она прошептала субботнюю молитву.
Сернистый дым зажженной спички наполнил маленькую подвальную каморку и заставил Мойше Русси кашлянуть. Толстые белые свечи были знаком того, что он и его семья прожили еще одну неделю, не будучи обнаруженными ящерами. Свечи помогали также освещать комнатенку, где скрывалось семейство Русси.
Ривка сняла ритуальное покрывало с украшенного лентой каравая чаллах.
— Мама, я хочу такого хлеба! — закричал Рейвен.
— Позволь мне вначале его нарезать, — сказала Ривка сыну — Посмотри, у нас даже есть мед, чтобы намазать хлеб.
Домашние радости. Ирония этой фразы отдалась в мозгу Мойше. Вместо своей квартиры они обитали в потайном месте, находящемся под одним из варшавских домов. Еще одна ирония заключалась в том, что подвал был устроен для защиты евреев не от ящеров, а от нацистов. Теперь же Мойше прятался в нем от существ, которые спасли его от немцев.
Однако не все обстояло так иронично. При ящерах громадное большинство варшавских евреев жило гораздо лучше, чем при правлении гитлеровских прихвостней. Чаллах из белой муки, обильно сдобренный яйцами и посыпанный маком, был просто немыслим в голодающем варшавском гетто. Русси очень хорошо помнил кусок жирной, подпорченной свинины, за который он отдал серебряный подсвечник в ту ночь, когда ящеры появились на Земле.
— Когда я снова смогу выйти и поиграть на улице? — спросил Рейвен.
Мальчик глядел то на Ривку, то на Мойше, надеясь, что кто-то из родителей сможет ему ответить.
Взрослые тоже переглянулись. Мойше как-то сразу обмяк.
— Точно я не знаю, — сказал он, не в состоянии солгать сыну. — Надеюсь, это будет скоро. Но, вероятнее всего, какое-то время придется еще побыть здесь.
— Совсем плохо, — огорчился Рейвен.
— Как ты думаешь, мы бы могли… — Ривка умолкла, потом заговорила вновь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194