Бродский, работающий чернорабочим в аэропорту, неплохо усвоил язык ящеров.
— Тут нет никакого сомнения, — говорил Бродский. Полы его пальто хлестали по лодыжкам, он едва поспевал за быстрыми шагами Анелевича. — Их цель — Плоешти. Они говорят об уничтожении всех нефтеочистительных заводов нацистов. Я понял, что это важно. Сказал начальнику-ящеру, что заболел, и пошел прямо к тебе.
— Да, — ответил Анелевич. — Ты не ошибся, это важно. Теперь я должен сообразить, что с этим делать дальше. — Он остановился. — Пойдем-ка назад, ко мне в штаб-квартиру.
Бродский послушно повернул. Теперь Анелевич шагал, опустив голову и засунув от холода руки в карманы. Он действительно обдумывал очень серьезные вещи. Какое-либо сотрудничество с немцами по-прежнему сводило ему рот самой отвратительной оскоминой. Он до сих пор сомневался, правильно ли поступил, отпустив того проклятого майора танковых войск и позволив ему увезти в седельной сумке ровно половину взрывчатого металла.
Теперь еще это. Если ящеры разбомбят Плоешти, нацистская военная машина со скрежетом остановится. Не имея собственных запасов нефти, немцы отчаянно нуждались в той, которую получали из Румынии. Нацисты не прекращали воевать против ящеров и даже постоянно добивались успехов. Никто не может отрицать, что немцы являются умелыми солдатами и толковыми стратегами.
«Допустим, в конце концов Германия победит. Успокоятся ли они в пределах своих границ? — Анелевич презрительно хмыкнул:
— Держи карман шире! Но предположим, немцы… предположим, человечество проиграет. Позволят ли ящеры людям быть кем-либо, кроме лесорубов и водоносов? Это тоже еще вопрос».
Еврейский боевой командир завернул за угол, последний перед зданием, которое занимали его люди. Перед входом, среди многих других велосипедов, стоял и его. Увидев свою двухколесную машину, Анелевич понял, какое решение надо принять. Он похлопал Бродского по плечу:
— Спасибо, Натан, что сообщил мне. Я обо всем позабочусь.
— Что ты собираешься предпринять? — спросил Бродский. Анелевич не ответил. В отличие от Бродского, он понимал необходимость строгой секретности. То, что другой еврей не знает, он не сможет рассказать. Анелевич вскочил на велосипед и быстро покатил к одному дому, находящемуся за пределами гетто. Там он постучал в дверь. Дверь открыла полька.
— Можно мне от вас позвонить? — спросил он. — Извините, но боюсь, это не терпит отлагательств.
У женщины округлились глаза. Среди тех, кто включен в планы на случай чрезвычайных обстоятельств, лишь очень немногие ожидают, что такие обстоятельства когда-либо наступят. Однако спустя мгновение полька кивнула:
— Да, конечно. Входите. Телефон в прихожей. Анелевич знал, где находится телефон; аппарат устанавливали его люди. Он покрутил ручку, дожидаясь ответа телефонистки. Когда та ответила, он сказал:
— Прошу вас, соедините меня с телефонисткой номер три-два-семь.
Послышались щелчки переключателей на пульте, затем раздался голос:
— Три-два-семь на линии, говорите.
— Алло. Это Ицхак Бауэр. Мне нужно заказать разговор с моим дядей Михаэлем в Сату-Маре. Срочно.
Эта телефонистка также была из числа его людей. Вымышленное имя служило сигналом того, что нужно спешить. И она не мешкала. Не колеблясь, телефонистка ответила:
— Попытаюсь вас соединить. Это может занять некоторое время.
— Пожалуйста, как можно быстрее.
С того места где Анелевич стоял у телефона, он мог дотянуться до стула. Мордехай пододвинул стул и плюхнулся на него. До войны польская международная телефонная связь работала плохо. Теперь она стала еще хуже. Анелевич держал трубку у самого уха. Пока там было тихо, но в любую секунду могли послышаться щелчки и короткие фразы телефонисток.
Время ползло медленно. Полька принесла Анелевичу чашку кофе, точнее, варево с привкусом подгорелой каши, которое заменяло кофе. Анелевич давно привык к этому эрзацу, к тому же жидкость была теплой. Но если его не соединят в ближайшие минуты, все дальнейшие усилия окажутся ни к чему, ибо к тому моменту ящеры уже сбросят бомбы на Плоешти и полетят обратно.
«Сколько нужно времени, чтобы заполнить бомбовые отсеки их самолетов?» — раздумывал Анелевич. Это было самой главной переменной величиной. Полет отсюда до маленького городка, расположенного к северу от Бухареста, невдалеке от румынской столицы, не займет много времени. Особенно при той скорости, с которой летают истребители ящеров.
Послышались новые щелчки, приглушенный разговор, затем стало слышно так хорошо, словно телефонистка номер три-два-семь сидела у него на коленях:
— Сату-Маре на проводе.
Анелевич услышал голос другой телефонистки, более отдаленный, говорящей по-немецки, со странным акцентом:
— Алло, Варшава! С кем желаете говорить?
— С моим дядей Михаэлем, точнее, с Михаэлем Шпигелем, — сказал Анелевич. — Скажите ему, что звонит его племянник Ицхак.
Насколько он понимал, подполковник Михаэль Шпигель командовал нацистским гарнизоном в Сату-Маре — в городе на самом севере Румынии, по-прежнему находящемся в руках немцев.
— Сейчас соединю. Пожалуйста, подождите, — сказала румынская телефонистка.
Анелевич услышал новые щелчки и наконец звонок телефона. Трубку взяли, и энергичный мужской голос произнес:
— Ицхак? Это ты? Вот уж не ожидал тебя услышать. «Я тоже не ожидал, что придется звонить тебе, нацистская сволочь», — подумал Анелевич. От чистого немецкого выговора Шпигеля у него сжались зубы — условный рефлекс. Однако он заставил себя сказать:
— Да, это я, дядя Михаэль. Я подумал, что вам не мешает узнать, что вашим друзьям хочется получить от вашей семьи какое-то количество кулинарного жира. Столько, сколько сможете отдать.
Он чувствовал, насколько неуклюж условный язык, который приходилось придумывать на ходу. К счастью, Шпигель быстро сообразил, что к чему. Немец ответил почти сразу же:
— Нам придется подготовить этот жир для них. Когда примерно они приедут?
— Не удивлюсь, если они уже выехали, — ответил Анелевич. — Простите меня, но я сам лишь недавно узнал об их намерении.
— Такова жизнь. Мы сделаем то, что сможем. Хай… До свидания.
В трубке стало тихо.
«Начал говорить „хайль Гитлер“, — подумал Анелевич. — Если ящеры прослушивают линию, чертовски хорошо, что он вовремя прикусил язык».
Едва Анелевич положил трубку, как хозяйка высунула голову в прихожую.
— Все в порядке? — встревоженно спросила она.
— Надеюсь, что да, — ответил Анелевич, но почувствовал, что вынужден добавить:
— Если у вас есть родственники, у которых вы можете пожить, неплохо было бы к ним перебраться.
Выцветшие голубые глаза польки снова округлились. Она кивнула.
— Я попрошу кого-нибудь передать это моему мужу, — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
— Тут нет никакого сомнения, — говорил Бродский. Полы его пальто хлестали по лодыжкам, он едва поспевал за быстрыми шагами Анелевича. — Их цель — Плоешти. Они говорят об уничтожении всех нефтеочистительных заводов нацистов. Я понял, что это важно. Сказал начальнику-ящеру, что заболел, и пошел прямо к тебе.
— Да, — ответил Анелевич. — Ты не ошибся, это важно. Теперь я должен сообразить, что с этим делать дальше. — Он остановился. — Пойдем-ка назад, ко мне в штаб-квартиру.
Бродский послушно повернул. Теперь Анелевич шагал, опустив голову и засунув от холода руки в карманы. Он действительно обдумывал очень серьезные вещи. Какое-либо сотрудничество с немцами по-прежнему сводило ему рот самой отвратительной оскоминой. Он до сих пор сомневался, правильно ли поступил, отпустив того проклятого майора танковых войск и позволив ему увезти в седельной сумке ровно половину взрывчатого металла.
Теперь еще это. Если ящеры разбомбят Плоешти, нацистская военная машина со скрежетом остановится. Не имея собственных запасов нефти, немцы отчаянно нуждались в той, которую получали из Румынии. Нацисты не прекращали воевать против ящеров и даже постоянно добивались успехов. Никто не может отрицать, что немцы являются умелыми солдатами и толковыми стратегами.
«Допустим, в конце концов Германия победит. Успокоятся ли они в пределах своих границ? — Анелевич презрительно хмыкнул:
— Держи карман шире! Но предположим, немцы… предположим, человечество проиграет. Позволят ли ящеры людям быть кем-либо, кроме лесорубов и водоносов? Это тоже еще вопрос».
Еврейский боевой командир завернул за угол, последний перед зданием, которое занимали его люди. Перед входом, среди многих других велосипедов, стоял и его. Увидев свою двухколесную машину, Анелевич понял, какое решение надо принять. Он похлопал Бродского по плечу:
— Спасибо, Натан, что сообщил мне. Я обо всем позабочусь.
— Что ты собираешься предпринять? — спросил Бродский. Анелевич не ответил. В отличие от Бродского, он понимал необходимость строгой секретности. То, что другой еврей не знает, он не сможет рассказать. Анелевич вскочил на велосипед и быстро покатил к одному дому, находящемуся за пределами гетто. Там он постучал в дверь. Дверь открыла полька.
— Можно мне от вас позвонить? — спросил он. — Извините, но боюсь, это не терпит отлагательств.
У женщины округлились глаза. Среди тех, кто включен в планы на случай чрезвычайных обстоятельств, лишь очень немногие ожидают, что такие обстоятельства когда-либо наступят. Однако спустя мгновение полька кивнула:
— Да, конечно. Входите. Телефон в прихожей. Анелевич знал, где находится телефон; аппарат устанавливали его люди. Он покрутил ручку, дожидаясь ответа телефонистки. Когда та ответила, он сказал:
— Прошу вас, соедините меня с телефонисткой номер три-два-семь.
Послышались щелчки переключателей на пульте, затем раздался голос:
— Три-два-семь на линии, говорите.
— Алло. Это Ицхак Бауэр. Мне нужно заказать разговор с моим дядей Михаэлем в Сату-Маре. Срочно.
Эта телефонистка также была из числа его людей. Вымышленное имя служило сигналом того, что нужно спешить. И она не мешкала. Не колеблясь, телефонистка ответила:
— Попытаюсь вас соединить. Это может занять некоторое время.
— Пожалуйста, как можно быстрее.
С того места где Анелевич стоял у телефона, он мог дотянуться до стула. Мордехай пододвинул стул и плюхнулся на него. До войны польская международная телефонная связь работала плохо. Теперь она стала еще хуже. Анелевич держал трубку у самого уха. Пока там было тихо, но в любую секунду могли послышаться щелчки и короткие фразы телефонисток.
Время ползло медленно. Полька принесла Анелевичу чашку кофе, точнее, варево с привкусом подгорелой каши, которое заменяло кофе. Анелевич давно привык к этому эрзацу, к тому же жидкость была теплой. Но если его не соединят в ближайшие минуты, все дальнейшие усилия окажутся ни к чему, ибо к тому моменту ящеры уже сбросят бомбы на Плоешти и полетят обратно.
«Сколько нужно времени, чтобы заполнить бомбовые отсеки их самолетов?» — раздумывал Анелевич. Это было самой главной переменной величиной. Полет отсюда до маленького городка, расположенного к северу от Бухареста, невдалеке от румынской столицы, не займет много времени. Особенно при той скорости, с которой летают истребители ящеров.
Послышались новые щелчки, приглушенный разговор, затем стало слышно так хорошо, словно телефонистка номер три-два-семь сидела у него на коленях:
— Сату-Маре на проводе.
Анелевич услышал голос другой телефонистки, более отдаленный, говорящей по-немецки, со странным акцентом:
— Алло, Варшава! С кем желаете говорить?
— С моим дядей Михаэлем, точнее, с Михаэлем Шпигелем, — сказал Анелевич. — Скажите ему, что звонит его племянник Ицхак.
Насколько он понимал, подполковник Михаэль Шпигель командовал нацистским гарнизоном в Сату-Маре — в городе на самом севере Румынии, по-прежнему находящемся в руках немцев.
— Сейчас соединю. Пожалуйста, подождите, — сказала румынская телефонистка.
Анелевич услышал новые щелчки и наконец звонок телефона. Трубку взяли, и энергичный мужской голос произнес:
— Ицхак? Это ты? Вот уж не ожидал тебя услышать. «Я тоже не ожидал, что придется звонить тебе, нацистская сволочь», — подумал Анелевич. От чистого немецкого выговора Шпигеля у него сжались зубы — условный рефлекс. Однако он заставил себя сказать:
— Да, это я, дядя Михаэль. Я подумал, что вам не мешает узнать, что вашим друзьям хочется получить от вашей семьи какое-то количество кулинарного жира. Столько, сколько сможете отдать.
Он чувствовал, насколько неуклюж условный язык, который приходилось придумывать на ходу. К счастью, Шпигель быстро сообразил, что к чему. Немец ответил почти сразу же:
— Нам придется подготовить этот жир для них. Когда примерно они приедут?
— Не удивлюсь, если они уже выехали, — ответил Анелевич. — Простите меня, но я сам лишь недавно узнал об их намерении.
— Такова жизнь. Мы сделаем то, что сможем. Хай… До свидания.
В трубке стало тихо.
«Начал говорить „хайль Гитлер“, — подумал Анелевич. — Если ящеры прослушивают линию, чертовски хорошо, что он вовремя прикусил язык».
Едва Анелевич положил трубку, как хозяйка высунула голову в прихожую.
— Все в порядке? — встревоженно спросила она.
— Надеюсь, что да, — ответил Анелевич, но почувствовал, что вынужден добавить:
— Если у вас есть родственники, у которых вы можете пожить, неплохо было бы к ним перебраться.
Выцветшие голубые глаза польки снова округлились. Она кивнула.
— Я попрошу кого-нибудь передать это моему мужу, — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194