Карен крепко закрыла глаза, чтобы ничто не мешало ощущать, как внутри нее разрастается пылающий огненный шар, и боялась пошевелиться: только бы Нейл не остановился.
– О-о, Нейл, – прошептала она, не в силах больше выносить сладкую муку его ласк. – Я так хочу тебя.
Крик восторга сорвался с ее губ, когда она почувствовала его в себе и изогнулась, чтобы быть к нему еще ближе, давая наконец волю своей страсти.
Сладкие судороги сотрясли ее тело, а Нейл, не в силах больше сдерживаться, взял бешеный темп и достиг пика, наполнив Карен таким блаженством, что она почувствовала себя улетающей куда-то в другой мир.
ГЛАВА 24
Нейл, вызвавшийся побыть с девочкой, пока Карен и Дебби пройдутся по магазинам, сидел у окна, читая журнал «Вэрайети», и наслаждался свежим, легким ветерком. Рядом с ним Элизабет усердно рисовала уже не меньше часа. Наконец она отстранила от себя лист и стала критически его рассматривать.
– Ну как, тебе нравится? – спросила она Нейла, сунув ему под нос свое произведение.
Нейл отложил журнал и окинул взглядом ее абстрактное произведение.
– Что ж, давай посмотрим. Линии уверенные, цвета живые – полный порядок. И смысл довольно ясен.
– Ну и какой здесь смысл? – спросила Элизабет, разглядывая рисунок и явно надеясь обнаружить там что-нибудь новенькое.
– Смысл такой: ничто не кончается раньше, чем тому приходит конец!
Элизабет залилась смехом.
– Ты это просто выдумал!
– Что ты, вовсе нет.
– Выдумал, выдумал. Ты просто смеешься надо мной. – Она вырвала рисунок и принялась щекотать Нейла. – Признавайся!
Нейл скатился на пол, задыхаясь от смеха.
– Все, все! Признаюсь. Перестань, пожалуйста! Помогите! Кто-нибудь!
Но безжалостные руки Элизабет не давали ему пощады.
– В чем дело? Такая большая голливудская звезда не может сладить с маленькой безобидной девочкой?
– Безобидной? Да в этих двух ручках больше силы, чем у Мохаммеда Али. – Нейлу наконец удалось положить девочку на обе лопатки. – Ага! Ну, кто теперь попался?
– Сдаюсь, хватит! – завопила Элизабет.
Он звонко чмокнул ее в лоб и отпустил. Отдышавшись, Элизабет села на пол и, скрестив ноги, изобразила позу лотоса.
– Я так рада, что ты приходишь сидеть со мной. – Затем склонила голову набок и сказала с оттенком превосходства: – Хотя я не понимаю, почему мне не разрешают оставаться одной. Мне ведь уже исполнилось девять, как ты, надеюсь, знаешь?
Нейл улыбнулся.
– Знаю, моя дряхлая, древняя маленькая женщина! Но ведь это Нью-Йорк, а ты еще не всегда бываешь осторожна и внимательна. – Он легонько щелкнул ее по изящному носику. – Да и вообще, почему мы с тобой должны сидеть по разным квартирам, если вместе можем так прекрасно веселиться?
Элизабет улыбнулась во весь рот, отчего стала еще больше похожа на мать.
– А ведь нам правда весело вместе? Да, Нейл?
– Еще как!
Девочка наморщила лоб и сделала сосредоточенное лицо.
– Нейл, тебе когда-нибудь бывает одиноко?
– Иногда.
Интересно, куда она клонит? С Элизабет ничего нельзя знать наперед.
– Вот так и маме, иногда. – Девочка посмотрела на него. – Если бы ты и моя мама поженились, никому из вас не было бы одиноко.
Нейл засмеялся:
– Я, кажется, попал в ловушку?
– У нас была бы настоящая семья, – продолжала Элизабет. – Как у моей подруги Клэрис. И тебе не нужно было бы бежать сюда в любую погоду, потому что ты жил бы здесь, с нами.
– Постой, постой, – возразил Нейл. – Что за ерунда такая: «ты жил бы здесь с нами»? Где это ты слышала, чтобы мужчина переселялся к женщине?
– Какая разница, Нейл? Ведь сейчас одна тысяча девятьсот восемьдесят третий год, – продолжала убеждать его Элизабет. – Не все ли равно, кто к кому переедет? Ты сам подумай, как могут три человека уместиться в твоей маленькой коробочке, которую ты называешь квартирой. А как быть с моими друзьями? А с Петри?
Нейл посмотрел на нее долгим, задумчивым, взглядом.
– Ты уже, кажется, все обдумала? А мама знает о твоих планах?
Элизабет закатила глаза к потолку.
– Она сказала мне, что я сую нос не в свое дело. Ты любишь мою маму?
– Ты же знаешь, люблю.
Элизабет посмотрела на него взглядом умудренной женщины.
– Я имею в виду, любишь ли по-настоящему. Ну, ты понимаешь?
– Мы с твоей мамой очень любим друг друга, – ответил Нейл и почувствовал себя неловко под ее пристальным взглядом. – Но я не уверен, что этого достаточно…
– Для большинства людей вполне достаточно. У некоторых супругов и этого нет.
Нейл смотрел на нее с изумлением.
– И давно ты стала таким философом?
Элизабет пожала плечами:
– Просто я умею наблюдать, вот и все.
Нейл запрокинул голову и расхохотался. Этот ребенок полон дерзости и настойчивости. Совсем как его мать.
В субботу Дебби увезла Элизабет загорать, а Карен и Нейл остались дома – потягивали чай со льдом из высоких стаканов и наслаждались обществом друг друга. Нейл взглянул на нее и заметил, как Карен внезапно побледнела.
– Что случилось? – спросил он, ставя стакан. – Ты выглядишь так, будто только что увидела привидение.
Карен, не говоря ни слова, протянула ему последний номер журнала «Филадельфия», который Ширли присылала ей каждый месяц. На четырнадцатой странице Нейл увидел фотографии двух мужчин и коротенькую заметку.
Великолепный дом с шестью акрами земли мистера и миссис Уильям Дж. Хардгров в Хэддонфилде штата Нью-Джерси был продан в прошлом месяце за семьсот тысяч долларов. Особняк станет американской резиденцией мистера и миссис Вольфганг Кландштеддер из Германии. Немецкий автопромышленник сейчас строит завод в северной части Филадельфии и, как ожидается, сможет предоставить городу свыше восьмисот рабочих мест. Бывший мэр Хэддонфилда и его жена Барбара теперь живут в Балтиморе, штат Мэриленд, где мистер Хардгров восстанавливает силы после неизвестной болезни, вынудившей его оставить пост и продать свои акции в «Карлейль-банке» компании «Прэгер».
– Тебе неприятно вспоминать обо всем этом?
Карен задумалась.
– Было неприятно, когда дела мои шли плохо. Мне даже снились всякие страшные сны. А сейчас я почти не думаю об этом.
– Но если Хардгров так сильно заболел, что вынужден был продать свой прекрасный банк и уйти с поста мэра, значит, на свете действительно есть справедливость.
– Получается, что так.
Нейл поднял стакан с холодным чаем:
– За справедливость! И чтобы этому проходимцу никогда не поправиться.
Одиннадцатого июля, через три недели после премьеры «Ундины», прошедшей при переполненном зале, Арчи Войноски, с холодным, хмурым лицом, поставил стул в центре сцены и оседлал его, как коня.
– Я должен сообщить вам неприятную новость. Мы закрываем спектакль через неделю.
Приглушенный ропот прокатился по сцене. Нейл и Карен, узнавшие о решении режиссера еще вчера, молча стояли в стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– О-о, Нейл, – прошептала она, не в силах больше выносить сладкую муку его ласк. – Я так хочу тебя.
Крик восторга сорвался с ее губ, когда она почувствовала его в себе и изогнулась, чтобы быть к нему еще ближе, давая наконец волю своей страсти.
Сладкие судороги сотрясли ее тело, а Нейл, не в силах больше сдерживаться, взял бешеный темп и достиг пика, наполнив Карен таким блаженством, что она почувствовала себя улетающей куда-то в другой мир.
ГЛАВА 24
Нейл, вызвавшийся побыть с девочкой, пока Карен и Дебби пройдутся по магазинам, сидел у окна, читая журнал «Вэрайети», и наслаждался свежим, легким ветерком. Рядом с ним Элизабет усердно рисовала уже не меньше часа. Наконец она отстранила от себя лист и стала критически его рассматривать.
– Ну как, тебе нравится? – спросила она Нейла, сунув ему под нос свое произведение.
Нейл отложил журнал и окинул взглядом ее абстрактное произведение.
– Что ж, давай посмотрим. Линии уверенные, цвета живые – полный порядок. И смысл довольно ясен.
– Ну и какой здесь смысл? – спросила Элизабет, разглядывая рисунок и явно надеясь обнаружить там что-нибудь новенькое.
– Смысл такой: ничто не кончается раньше, чем тому приходит конец!
Элизабет залилась смехом.
– Ты это просто выдумал!
– Что ты, вовсе нет.
– Выдумал, выдумал. Ты просто смеешься надо мной. – Она вырвала рисунок и принялась щекотать Нейла. – Признавайся!
Нейл скатился на пол, задыхаясь от смеха.
– Все, все! Признаюсь. Перестань, пожалуйста! Помогите! Кто-нибудь!
Но безжалостные руки Элизабет не давали ему пощады.
– В чем дело? Такая большая голливудская звезда не может сладить с маленькой безобидной девочкой?
– Безобидной? Да в этих двух ручках больше силы, чем у Мохаммеда Али. – Нейлу наконец удалось положить девочку на обе лопатки. – Ага! Ну, кто теперь попался?
– Сдаюсь, хватит! – завопила Элизабет.
Он звонко чмокнул ее в лоб и отпустил. Отдышавшись, Элизабет села на пол и, скрестив ноги, изобразила позу лотоса.
– Я так рада, что ты приходишь сидеть со мной. – Затем склонила голову набок и сказала с оттенком превосходства: – Хотя я не понимаю, почему мне не разрешают оставаться одной. Мне ведь уже исполнилось девять, как ты, надеюсь, знаешь?
Нейл улыбнулся.
– Знаю, моя дряхлая, древняя маленькая женщина! Но ведь это Нью-Йорк, а ты еще не всегда бываешь осторожна и внимательна. – Он легонько щелкнул ее по изящному носику. – Да и вообще, почему мы с тобой должны сидеть по разным квартирам, если вместе можем так прекрасно веселиться?
Элизабет улыбнулась во весь рот, отчего стала еще больше похожа на мать.
– А ведь нам правда весело вместе? Да, Нейл?
– Еще как!
Девочка наморщила лоб и сделала сосредоточенное лицо.
– Нейл, тебе когда-нибудь бывает одиноко?
– Иногда.
Интересно, куда она клонит? С Элизабет ничего нельзя знать наперед.
– Вот так и маме, иногда. – Девочка посмотрела на него. – Если бы ты и моя мама поженились, никому из вас не было бы одиноко.
Нейл засмеялся:
– Я, кажется, попал в ловушку?
– У нас была бы настоящая семья, – продолжала Элизабет. – Как у моей подруги Клэрис. И тебе не нужно было бы бежать сюда в любую погоду, потому что ты жил бы здесь, с нами.
– Постой, постой, – возразил Нейл. – Что за ерунда такая: «ты жил бы здесь с нами»? Где это ты слышала, чтобы мужчина переселялся к женщине?
– Какая разница, Нейл? Ведь сейчас одна тысяча девятьсот восемьдесят третий год, – продолжала убеждать его Элизабет. – Не все ли равно, кто к кому переедет? Ты сам подумай, как могут три человека уместиться в твоей маленькой коробочке, которую ты называешь квартирой. А как быть с моими друзьями? А с Петри?
Нейл посмотрел на нее долгим, задумчивым, взглядом.
– Ты уже, кажется, все обдумала? А мама знает о твоих планах?
Элизабет закатила глаза к потолку.
– Она сказала мне, что я сую нос не в свое дело. Ты любишь мою маму?
– Ты же знаешь, люблю.
Элизабет посмотрела на него взглядом умудренной женщины.
– Я имею в виду, любишь ли по-настоящему. Ну, ты понимаешь?
– Мы с твоей мамой очень любим друг друга, – ответил Нейл и почувствовал себя неловко под ее пристальным взглядом. – Но я не уверен, что этого достаточно…
– Для большинства людей вполне достаточно. У некоторых супругов и этого нет.
Нейл смотрел на нее с изумлением.
– И давно ты стала таким философом?
Элизабет пожала плечами:
– Просто я умею наблюдать, вот и все.
Нейл запрокинул голову и расхохотался. Этот ребенок полон дерзости и настойчивости. Совсем как его мать.
В субботу Дебби увезла Элизабет загорать, а Карен и Нейл остались дома – потягивали чай со льдом из высоких стаканов и наслаждались обществом друг друга. Нейл взглянул на нее и заметил, как Карен внезапно побледнела.
– Что случилось? – спросил он, ставя стакан. – Ты выглядишь так, будто только что увидела привидение.
Карен, не говоря ни слова, протянула ему последний номер журнала «Филадельфия», который Ширли присылала ей каждый месяц. На четырнадцатой странице Нейл увидел фотографии двух мужчин и коротенькую заметку.
Великолепный дом с шестью акрами земли мистера и миссис Уильям Дж. Хардгров в Хэддонфилде штата Нью-Джерси был продан в прошлом месяце за семьсот тысяч долларов. Особняк станет американской резиденцией мистера и миссис Вольфганг Кландштеддер из Германии. Немецкий автопромышленник сейчас строит завод в северной части Филадельфии и, как ожидается, сможет предоставить городу свыше восьмисот рабочих мест. Бывший мэр Хэддонфилда и его жена Барбара теперь живут в Балтиморе, штат Мэриленд, где мистер Хардгров восстанавливает силы после неизвестной болезни, вынудившей его оставить пост и продать свои акции в «Карлейль-банке» компании «Прэгер».
– Тебе неприятно вспоминать обо всем этом?
Карен задумалась.
– Было неприятно, когда дела мои шли плохо. Мне даже снились всякие страшные сны. А сейчас я почти не думаю об этом.
– Но если Хардгров так сильно заболел, что вынужден был продать свой прекрасный банк и уйти с поста мэра, значит, на свете действительно есть справедливость.
– Получается, что так.
Нейл поднял стакан с холодным чаем:
– За справедливость! И чтобы этому проходимцу никогда не поправиться.
Одиннадцатого июля, через три недели после премьеры «Ундины», прошедшей при переполненном зале, Арчи Войноски, с холодным, хмурым лицом, поставил стул в центре сцены и оседлал его, как коня.
– Я должен сообщить вам неприятную новость. Мы закрываем спектакль через неделю.
Приглушенный ропот прокатился по сцене. Нейл и Карен, узнавшие о решении режиссера еще вчера, молча стояли в стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102