– Ладно-ладно, молчу.
Ее подруга Эрин Кармишель однажды сказала, что разведенных родителей часто терзает такое чувство вины перед детьми, что они из кожи лезут вон, чтобы доказать им свою любовь. И уверенно заявила:
– Мои родители достанут мне луну с неба, если я захочу.
«Вполне возможно, что и так, – подумала Элизабет, – но моя мать непреклонна».
– Я позвоню тебе на неделе, – сказала Карен. – Кстати, прелесть моя…
– Да, мамочка.
– Я тебя люблю.
– Я тебя тоже. – Элизабет пожала плечами, положила трубку и, водрузив ноги на спинку кровати, некоторое время лежала, рассматривая ногти, покрытые ярко-красным лаком.
Мама все еще считает свою дочь ребенком. Ей уже почти двенадцать лет, но свободы ничуть не больше, чем у какой-нибудь восьмилетки. А между тем только слепому не заметно, как она преобразилась за последний год. О, Элизабет прекрасно видела, как посматривают на нее мальчики, во время ее прогулок с Эрин по городу. Даже Питер возбудился, увидев неожиданные изменения, произошедшие с ее телом. Милый, застенчивый Питер, приводящий ее в бешенство своим скромным поведением и чисто английской сдержанностью. Юноша чуть не рухнул от смущения, когда она спросила:
– Ты уже целовался по-французски?
– Элизабет, тебе совсем не идут эти развязные разговоры, – ответил Питер суровым тоном, которым всегда говорил, когда оказывался в неловкой ситуации.
С ума можно сойти! Все целуются по-французски. Даже швейцарцы. Но дело в том, что Питер, которому семнадцать, все еще считает ее маленькой девочкой, той, что приехала в «Ле Берже» девять месяцев назад. А ведь это большой срок – за это время может родиться ребенок! Да, теперь все изменилось. Она уже почти женщина. И сейчас самое подходящее время, чтобы об этом узнал весь мир.
«Если у меня есть хоть какой-то характер, то я найду способ добраться самостоятельно», – решила Элизабет. Может быть, тогда мать станет воспринимать ее серьезно и поймет, что она уже вполне взрослая молодая леди.
Элизабет подбежала к шкафу и обследовала свою шкатулку с украшениями. Двадцать семь долларов и чуть больше сотни швейцарских франков. Едва ли этих денег хватит. Проклятие! Она обвела взглядом комнату, прикидывая, есть ли деньги у Эрин. Скорее всего, нет. Та постоянно была на мели. Для того, кто мог бы получить луну с неба, Эрин явно не хватает наличности в твердой валюте.
Элизабет бросилась на постель. Ей необходимо найти способ попасть в Канн. Необходимо!
Дворец фестивалей, расположенный совсем рядом с отелем «Карлтон», был полон народу. Увидев, что делается у входа, Карен поняла, почему все прибывают сюда на лимузинах. Тысячи орущих поклонников напирали на мощный полицейский кордон, как только очередная кинозвезда или режиссер выходили из машины.
– Надеюсь, эта публика не собирается неожиданно прорвать заслон, – обратилась актриса к Майклу Харрису, режиссеру, работавшему с ней в фильме «Одни сожаления», а также в ее первой картине «Райская бухта».
Майкл засмеялся:
– Не отважатся. Вон те люди в униформе, которые выстроились в линию, – это спецотряд по ликвидации беспорядков. Они сначала стреляют, а потом уже задают вопросы.
Карен чувствовала себя хорошо отдохнувшей и даже немного возбужденной. Телефонный разговор с дочерью имел самое непосредственное отношение к ее теперешнему настроению. Не важно, какого нервного напряжения он ей стоил; главное, что энтузиазм Элизабет подействовал как тонизирующий напиток, как освежающий душ и мгновенно унес все заботы.
Как только Карен ступила на красный ковер, она тут же услышала свое имя, произнесенное в громкоговоритель, и увидела вспышки фотоаппаратов. Сотни мужчин и женщин выкрикивали ее имя и тянули руки через живой барьер.
Под приветственные возгласы и аплодисменты актриса прошла к широкой парадной лестнице, останавливаясь по просьбам фотокорреспондентов и внутренне готовясь к короткому интервью, которое звезды традиционно давали на верхней площадке у самых дверей.
Потом, в Большом зале имени братьев Люмьер, после того как ей были представлены члены жюри, Карен сидела вместе со Стюартом Вагнером и Джеком. Когда закончились все официальные церемонии и премьера фильма Романа Полански «Пираты», которым открывался конкурс, гостей фестивального комитета пригласили на праздничный обед в Посольском зале Дворца.
После торта со свежей земляникой и кофе Стюарту Вагнеру удалось увести Карен от знаменитого французского актера Жерара Депардье. Приняв от Стюарта бокал шампанского, она с выжидательной улыбкой посмотрела на главу своей студии – загорелого, бодрого и самоуверенного, как обычно.
– Пойдем со мной, – сказал он, мягко, по-техасски растягивая слова. – Есть один человек, которому я хочу тебя представить.
Карен взяла его за рукав.
– Стью, милый, пожалей! Я не смогу растянуть рот в любезную улыбку, даже если ты представишь меня Лаурелу и Харди.
Он засмеялся и, взяв ее под руку, медленно повел в противоположный конец зала.
– Мы быстро. Кроме того, полагаю, тебе очень понравится этот парень. Не беспокойся, это очень серьезный человек и отнюдь не из разряда мечтательных обожателей кино. Если я правильно разыграю нашу карту, – добавил руководитель «Карнеги пикчерс» доверительным шепотом, – то он согласится финансировать семьдесят пять процентов стоимости нашего следующего фильма.
– Семьдесят пять процентов? – изумилась Карен. – Как тебе это удалось?
Стюарт самодовольно ухмыльнулся:
– Моя слава бежит впереди меня! Но мой друг сгорает от нетерпения тебя увидеть. А также, наверное, хочет убедиться собственными глазами, что ты стоишь тех денег, какие я тебе плачу.
У бара в конце гостиной о чем-то оживленно беседовали трое мужчин. Те, кто был лицом к ней, смеялись, слушая рассказ третьего, стоявшего спиной к Карен. Стюарт тронул его за плечо.
Мужчина с улыбкой обернулся.
Карен похолодела.
Внезапно голоса и громкий смех куда-то уплыли, яркие огни потускнели. Она крепко сжала обеими руками свой бокал. Карен мучительно пыталась восстановить дыхание и сохранить самообладание. И сразу боль, отчаяние, все страдания, которые она с таким трудом старалась забыть за прошедшие четыре года, – все снова нахлынуло, словно повторяющийся ночной кошмар. Только на сей раз это был не сон.
Голос Стюарта пробивался как будто через густой туман.
– Карен, разреши представить тебе Максимилиана Прэгера. Макс, это Карен Ричардс.
Мужчина улыбнулся широкой обезоруживающей улыбкой и протянул руку.
– Счастлив наконец познакомиться с вами, мисс Ричардс, – произнес он приятным низким баритоном. – Я много слышал о вас. Мне очень понравилась ваша игра в «Райской бухте». Впрочем, говорят, в новом фильме «Одни сожаления» вы еще лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102