Ни малейшего раскаяния не испытывал. Такому даже на апелляцию подавать смысла нет — сто процентов вероятности, что отклонят. Адвокат, судом назначенный, даже не пытался его оправдывать — сразу рукой махнул. В общем, когда ему «вышку» дали, никто не удивился. Судья зачитал приговор, я записал в тетрадку его слова. Потом суд закончился, я сел в метро на Касумигасэки, вернулся домой. Сел за стол, начал приводить в порядок конспекты. И тут меня накрыло. Очень странное чувство… Как будто по всему свету напряжение в розетках упало. И в мире стало темнее и холодней. Дрожь по всему телу. И слезы душат. Что со мной — сам не пойму. С чего бы я так изводился из-за того, что какого-то подонка к смерти приговорили? Да в этой душонке уже и спасать-то нечего! Ничего общего между нами просто быть не может. Отчего же у меня внутри все переворачивается?
Оставив вопрос без ответа, Такахаси умолкает на добрые полминуты. Мари терпеливо ждет продолжения.
— Что я хочу сказать? — говорит он наконец. — Наверное, вот что… Любого человека на свете, кем бы он ни был, это животное обовьет своими щупальцами и утянет к себе в пучину. И как тут ни хитри, как ни выкручивайся, этого не избежать никому.
Он упирается взглядом в стол и глубоко вздыхает.
— В общем, в тот вечер я и решил — всерьез изучить Закон. Может, там я найду, что ищу? Конечно, изучать Закон — не так весело, как музыку играть. Но тут уж ничего не поделаешь. Такова жизнь. Надо же когда-нибудь взрослеть…
Молчание.
— Значит, это — ответ средней длины? — уточняет Мари.
Такахаси кивает.
— Хотя, может, и длинновато вышло. Я это впервые кому-то рассказал, поэтому размер приблизительный получился… Слушай. Если ты больше сэндвичей не хочешь — можно, я съем один?
— Пожалуйста. Но остались только с тунцом.
— Ну и хорошо. Обожаю тунца. А ты что — не любишь?
— Люблю. Но от тунца в организме ртуть накапливается.
— Да ну?
— Если в организме накопить много ртути, к сорока годам возникнет предрасположенность к инфаркту. И волосы начнут выпадать.
Такахаси делает крайне замысловатое лицо:
— Что ж, выходит — ни тунца нельзя, ни цыпленка?
Мари кивает.
— Ну вот! — вздыхает он. — А я и то, и другое люблю.
— Мне очень жаль…
— И еще люблю картофельный салат. А от него какие проблемы?
— От картофельного — по-моему, никаких, — отвечает Мари. — Ну, разве что если много есть — растолстеть можно.
— Ну это как раз не страшно. Я и так всю жизнь худенький.
Такахаси берет с тарелки сэндвич, откусывает и с аппетитом жует.
— И что, пока не сдашь на адвоката, так и будешь в студентах ходить? — спрашивает Мари.
— Ну да. На подработку, конечно, устроюсь куда-нибудь. Но богато жить пока не получится…
Мари о чем-то задумывается.
— Смотрела кино «История любви?» Очень старый фильм.
Мари качает головой.
— Недавно по телику показывали. Ничего, интересный. Райан О'Нил там играет единственного сына богатого папочки из очень древнего рода. Он едет на учебу в Италию и женится там на девушке из бедной семьи, а за это родители отлучают его от дома и лишают наследства. Даже на учебу денег не остается. И вот он живет с любимой женой без гроша, подрабатывает где попало и учится изо всех сил, а потом заканчивает с отличием Юридический колледж в Гарварде и становится выдающимся адвокатом…
Такахаси переводит дух, затем продолжает:
— У Райана О'Нила очень стильный бедняк получился. Особенно когда он в толстом белом свитере играет с Эли Макгро в снежки, а за кадром играет сентиментальная музыка Фрэнсиса Лэя… Хотя у меня, конечно, так красиво бедствовать не получится. Придется как-то попроще. Да и снега у нас так много не падает…
Мари, похоже, все еще думает о своем.
— В общем, в конце своих злоключений Райан О'Нил становится крутым адвокатом. Хотя чем он там на работе занимается, из фильма не очень понятно. Ясно только, что устроился в первоклассную адвокатскую контору, живет на Манхэттене в дорогущих апартаментах со швейцаром у подъезда, а в свободное время ходит в элитный спорт-клуб и играет с приятелями-яппи в сквош. Вот и все…
Он берет стакан с водой и отпивает глоток.
— И что дальше? — спрашивает Мари.
— Хэппи-энд. Герой с героиней живут долго и счастливо. Любовь победила. Раньше было тяжело, теперь все отлично. Они рассекают на новеньком «ягуаре», летом играют в сквош, зимой — в снежки. А злобный папаша, который отказался от родного сына, помирает в одиночестве от болезни Меньера и сахарного диабета.
— Не понимаю, — говорит Мари. — И что же тут интересного?
Парень склоняет голову набок.
— Хм. По-моему, что-то интересное было… Не помню. У меня какое-то дело возникло, так что под конец я уже смотрел краем глаза… Слушай, а хочешь, погуляем для разнообразия? Тут неподалеку есть маленький парк, где кошки собираются. Вот и поделимся с ними ртутными сэндвичами. У меня еще рыбный паштет с собой. Любишь кошек?
Мари чуть заметно кивает. И, убрав книгу в сумку, поднимается из-за стола. Они бредут по тротуару. Ни о чем не говорят. Такахаси негромко насвистывает какую-то мелодию. Мимо по Улице, тихо урча, проплывает мотоцикл — все та же черная «хонда», что приезжала за китаянкой в «Альфавиль». Волосы у водителя все так же собраны в хвост на затылке. Только теперь он едет без шлема, сбросив скорость и внимательно изучая взглядом окрестности. До Мари и Такахаси ему нет никакого дела. Он медленно обгоняет парочку и скрывается за поворотом.
— А откуда ты знаешь Каору-сан? — спрашивает Мари.
— Полгода у нее подрабатывал. В «Альфавиле». Мусор убирал, полы пылесосил и все такое. Ну и еще следил за компьютером. Программы устанавливал, системные глюки устранял. Даже камеру наблюдения на входе присобачил. У них там работают одни девчонки. Так что меня ценили. Единственный мужчина в хозяйстве…
— Но как ты туда устроился?
— В смысле?
— Там же вроде была какая-то история. Каору-сан упоминала, да как-то невнятно.
— А. Ну… В двух словах не расскажешь.
Мари молчит.
— Ладно, — сдается Такахаси. — На самом деле сначала я там с девчонкой появился. Ну, как обычный клиент. Сняли номер, сделали что хотели, а уходить собрались, смотрю — у меня денег не хватает. Девчонку эту я тоже впервые встретил. Мы тогда накачались сакэ под завязку, что дальше будет — вообще не соображали. Ну делать нечего. Пришлось им свой студенческий билет оставлять…
Мари молча слушает.
— В общем, некрасиво получилось, конечно, — продолжает он. — На следующее утро я деньги привез, заплатил. А Каору-сан мне чайку предложила. Ну, слово за слово, разговорились. Тут она и говорит: давай, мол, заступай с завтрашнего дня ко мне на работу. В общем, завербовала меня, я и слова сказать не успел. Платили не много, зато кормили что надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Оставив вопрос без ответа, Такахаси умолкает на добрые полминуты. Мари терпеливо ждет продолжения.
— Что я хочу сказать? — говорит он наконец. — Наверное, вот что… Любого человека на свете, кем бы он ни был, это животное обовьет своими щупальцами и утянет к себе в пучину. И как тут ни хитри, как ни выкручивайся, этого не избежать никому.
Он упирается взглядом в стол и глубоко вздыхает.
— В общем, в тот вечер я и решил — всерьез изучить Закон. Может, там я найду, что ищу? Конечно, изучать Закон — не так весело, как музыку играть. Но тут уж ничего не поделаешь. Такова жизнь. Надо же когда-нибудь взрослеть…
Молчание.
— Значит, это — ответ средней длины? — уточняет Мари.
Такахаси кивает.
— Хотя, может, и длинновато вышло. Я это впервые кому-то рассказал, поэтому размер приблизительный получился… Слушай. Если ты больше сэндвичей не хочешь — можно, я съем один?
— Пожалуйста. Но остались только с тунцом.
— Ну и хорошо. Обожаю тунца. А ты что — не любишь?
— Люблю. Но от тунца в организме ртуть накапливается.
— Да ну?
— Если в организме накопить много ртути, к сорока годам возникнет предрасположенность к инфаркту. И волосы начнут выпадать.
Такахаси делает крайне замысловатое лицо:
— Что ж, выходит — ни тунца нельзя, ни цыпленка?
Мари кивает.
— Ну вот! — вздыхает он. — А я и то, и другое люблю.
— Мне очень жаль…
— И еще люблю картофельный салат. А от него какие проблемы?
— От картофельного — по-моему, никаких, — отвечает Мари. — Ну, разве что если много есть — растолстеть можно.
— Ну это как раз не страшно. Я и так всю жизнь худенький.
Такахаси берет с тарелки сэндвич, откусывает и с аппетитом жует.
— И что, пока не сдашь на адвоката, так и будешь в студентах ходить? — спрашивает Мари.
— Ну да. На подработку, конечно, устроюсь куда-нибудь. Но богато жить пока не получится…
Мари о чем-то задумывается.
— Смотрела кино «История любви?» Очень старый фильм.
Мари качает головой.
— Недавно по телику показывали. Ничего, интересный. Райан О'Нил там играет единственного сына богатого папочки из очень древнего рода. Он едет на учебу в Италию и женится там на девушке из бедной семьи, а за это родители отлучают его от дома и лишают наследства. Даже на учебу денег не остается. И вот он живет с любимой женой без гроша, подрабатывает где попало и учится изо всех сил, а потом заканчивает с отличием Юридический колледж в Гарварде и становится выдающимся адвокатом…
Такахаси переводит дух, затем продолжает:
— У Райана О'Нила очень стильный бедняк получился. Особенно когда он в толстом белом свитере играет с Эли Макгро в снежки, а за кадром играет сентиментальная музыка Фрэнсиса Лэя… Хотя у меня, конечно, так красиво бедствовать не получится. Придется как-то попроще. Да и снега у нас так много не падает…
Мари, похоже, все еще думает о своем.
— В общем, в конце своих злоключений Райан О'Нил становится крутым адвокатом. Хотя чем он там на работе занимается, из фильма не очень понятно. Ясно только, что устроился в первоклассную адвокатскую контору, живет на Манхэттене в дорогущих апартаментах со швейцаром у подъезда, а в свободное время ходит в элитный спорт-клуб и играет с приятелями-яппи в сквош. Вот и все…
Он берет стакан с водой и отпивает глоток.
— И что дальше? — спрашивает Мари.
— Хэппи-энд. Герой с героиней живут долго и счастливо. Любовь победила. Раньше было тяжело, теперь все отлично. Они рассекают на новеньком «ягуаре», летом играют в сквош, зимой — в снежки. А злобный папаша, который отказался от родного сына, помирает в одиночестве от болезни Меньера и сахарного диабета.
— Не понимаю, — говорит Мари. — И что же тут интересного?
Парень склоняет голову набок.
— Хм. По-моему, что-то интересное было… Не помню. У меня какое-то дело возникло, так что под конец я уже смотрел краем глаза… Слушай, а хочешь, погуляем для разнообразия? Тут неподалеку есть маленький парк, где кошки собираются. Вот и поделимся с ними ртутными сэндвичами. У меня еще рыбный паштет с собой. Любишь кошек?
Мари чуть заметно кивает. И, убрав книгу в сумку, поднимается из-за стола. Они бредут по тротуару. Ни о чем не говорят. Такахаси негромко насвистывает какую-то мелодию. Мимо по Улице, тихо урча, проплывает мотоцикл — все та же черная «хонда», что приезжала за китаянкой в «Альфавиль». Волосы у водителя все так же собраны в хвост на затылке. Только теперь он едет без шлема, сбросив скорость и внимательно изучая взглядом окрестности. До Мари и Такахаси ему нет никакого дела. Он медленно обгоняет парочку и скрывается за поворотом.
— А откуда ты знаешь Каору-сан? — спрашивает Мари.
— Полгода у нее подрабатывал. В «Альфавиле». Мусор убирал, полы пылесосил и все такое. Ну и еще следил за компьютером. Программы устанавливал, системные глюки устранял. Даже камеру наблюдения на входе присобачил. У них там работают одни девчонки. Так что меня ценили. Единственный мужчина в хозяйстве…
— Но как ты туда устроился?
— В смысле?
— Там же вроде была какая-то история. Каору-сан упоминала, да как-то невнятно.
— А. Ну… В двух словах не расскажешь.
Мари молчит.
— Ладно, — сдается Такахаси. — На самом деле сначала я там с девчонкой появился. Ну, как обычный клиент. Сняли номер, сделали что хотели, а уходить собрались, смотрю — у меня денег не хватает. Девчонку эту я тоже впервые встретил. Мы тогда накачались сакэ под завязку, что дальше будет — вообще не соображали. Ну делать нечего. Пришлось им свой студенческий билет оставлять…
Мари молча слушает.
— В общем, некрасиво получилось, конечно, — продолжает он. — На следующее утро я деньги привез, заплатил. А Каору-сан мне чайку предложила. Ну, слово за слово, разговорились. Тут она и говорит: давай, мол, заступай с завтрашнего дня ко мне на работу. В общем, завербовала меня, я и слова сказать не успел. Платили не много, зато кормили что надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36