А Каору-сан меня еще и с бандой познакомила, в которой я сейчас играю. Это на вид она грубоватая, а по жизни очень даже заботливый человек… Я и сейчас к ней часто в гости заглядываю. А когда у нее компьютер глючит, сама мне звонит.
— А что с девчонкой стало?
— Из отеля?
Мари кивает.
— Не знаю. — Он пожимает плечами. — Больше мы с нею не виделись. Разозлилась, наверное. Тоже мне кавалер — денег нет, а гулять приглашает… Да между нами, если честно, и симпатии-то особой не было. Так что не жалко. Даже встречайся мы дальше — все равно бы скоро разбежались.
— И часто ты «без особых симпатий» девчонок в «лав-отели» заманиваешь?
— Да ну, скажешь тоже. Не такой уж я счастливчик. И в «лав-отель» тогда впервые в жизни попал…
Какое-то время они бредут молча.
— К тому же я никого не заманивал, — вдруг добавляет Такахаси, словно оправдываясь. — Она сама предложила: пошли, мол. Ну, я и пошел… Честное слово.
Мари молчит.
— Но вообще, если об этом всерьез говорить — рассказ очень долгий получится. Там ведь тоже своя ситуация была…
— Ну ты ведь обожаешь долгие рассказы.
— Да, наверное, — признает он. — И с чего бы? Сам не знаю.
— Погоди, — говорит Мари. — Ты говорил, у тебя ни братьев, ни сестер, так?
— Нуда. Единственный сын.
— Если ты с Эри в одну школу ходил — значит, у тебя семья в Токио, верно? А чего с родителями не живешь? Так веселее, что ли?
— Тоже долгий рассказ.
— А короткой версии нет?
— Есть, — кивает он. — Суперкороткая… Рассказать?
— Ага.
— Моя мать мне не мать. Ну, в биологическом смысле.
— И поэтому отношения не складываются?
— Да не то чтобы… Просто не люблю притворяться. Ну, подумай сама: зачем каждый вечер ужинать за одним столом и разговаривать о погоде с человеком, который тебе не интересен? По натуре я и один могу жить без проблем… Да и с отцом мы особо не дружим.
— Ссоритесь, что ли?
— Да нет… Просто они другие. Разные характеры, разные ценности.
— А чем твой отец занимается?
Такахаси долго молчит, глядя себе под ноги. Мари тоже не переспрашивает.
— Черт его знает, чем он занимается… — отвечает он наконец. — Хотя, насколько я догадываюсь, — тем, за что не гладят по головке. Обычно я об этом не рассказываю, но когда я был маленьким, папаша мой сидел в тюрьме. Асоциальный тип. Преступник, проще говоря. Еще и поэтому я не хочу появляться дома. Слишком много мыслей о генетической наследственности…
— И это называется «суперкороткая версия»? — удивленно смеется Мари.
Такахаси смотрит на нее:
— Смотри-ка! В первый раз засмеялась…
аш Эри Асаи по-прежнему спит.
Но Человек Без Лица, что сидел на стуле и глядел на нее, куда-то исчез. Да и стула в комнате уже нет. Словно и не было никогда. От этого комната кажется еще безжизненней и холоднее, чем прежде. В центре комнаты стоит кровать, на ней спит Эри. Ее одинокая фигурка словно затеряна среди недвижного океана в спасательной шлюпке. Мы наблюдаем ее по телевизору, находясь по эту сторону кинескопа, в реальной комнате Эри Асаи. Невидимая камера в той комнате снимает ее спящую и передает изображение на экран. Через каждые полминуты ракурс автоматически меняется. То издалека, то поближе, то совсем вплотную — и так без конца.
Время идет, но ничего не происходит. Девушка даже не шелохнется. Беззвучно дрейфует во сне лицом вверх, как на водной глади. И тем не менее мы не можем оторвать глаз от экрана. Почему? Мы не знаем. Но подсознательно чувствуем: там, в экране, присутствует что-то еще. Что-то скрывается в глубине изображения, словно под толщей застывшей воды. Стараясь разглядеть, что это, мы как можно пристальнее всматриваемся в экран.
Вот чуть заметно дрогнули уголки ее губ. Или привиделось? Может, просто дрогнул экран? А может, нашему воображению уже так хочется перемен, что оно готово само порождать любые иллюзии? Чтобы это проверить, мы еще сильнее напрягаем зрение.
Словно поддаваясь нашей воле, камера снова меняет ракурс, показывая лицо Эри совсем близко. Ее губы опять подрагивают. Затаив дыхание, мы ждем, что будет дальше. И снова — мелкая дрожь. Мимолетное, едва уловимое сокращение мускулов. Так и есть: движение повторяется. Это не ошибка. Не иллюзия. С Эри Асаи что-то происходит. Наше терпение иссякает. Мы больше не можем пассивно разглядывать то, что показывает телевизор. Мы хотим проверить все сами. Своими глазами убедиться, что сознание Эри действительно пробуждается. Исследовать, что происходит в той комнате, как можно подробнее. Поэтому мы собираемся с духом — и решаем перенестись на ту сторону экрана.
Если решение принято, ничего сложного больше нет. Главное — отделиться от тела, отбросить то, чем мы являемся, и превратиться в лишенную субстанции точку зрения. И тогда можно проходить через любые стены. Перелетать через любые пропасти. Став самой обычной точкой, мы прошиваем экран насквозь. Когда проходишь сквозь стену или переносишься через пропасть, все вокруг искажается, разваливается на части и на какой-то миг перестает существовать. Белый свет обращается в идеальную, без каких-либо примесей пыль и разлетается в разные стороны. А затем мир сотворяет себя заново. Мы обретаем новую сущность и принимаем новую форму. И все это — за ничтожную долю секунды.
И вот мы на той стороне. В комнате, которую раньше видели на экране. Оглядываемся и проверяем, что происходит. По запаху ясно: здесь тысячу лет не убирали. Окна закрыты наглухо: пыльный, холодный воздух даже не шелохнется. Тишина такая, что звенит в ушах. Вокруг — ни души. Ничто не скрывается по углам. А если скрывалось, то уже куда-то исчезло. Сейчас в этой комнате — только мы и спящая девушка.
На кровати посреди комнаты спит Эри Асаи. Знакомая кровать, знакомое одеяло. Мы приближаемся и смотрим спящей в лицо. Пристально изучаем каждую деталь. Теперь, когда мы стали точкой зрения, мы можем лишь пристально изучать. Изучать, собирать информацию и, по возможности, делать выводы. Мы не можем коснуться ее рукой. Не можем заговорить с ней. И даже слабым намеком дать ей понять, что мы существуем.
Щека Эри легонько дергается. Рефлекторно, словно отгоняя невидимую мошку. Два-три раза подрагивает правое веко. Идеальная гладь ее забытья нарушается. Бессловесный обрывок мысли, шевельнувшись в глубинах сознания, задевает другой такой же, — и по лицу пробегает едва заметная рябь. Мы следим, не отрываясь. Несомненно, все это — часть какого-то более сложного процесса. Вот где-то в другом участке мозга снова происходит нечто похожее — и Система Осознания Себя наконец-то включается. Иными словами, девушка начинает просыпаться.
Пробуждение наступает долго, но неотвратимо. Несколько раз система в нерешительности зависает — и все же упорно, шаг за шагом продолжает реализовывать заложенную в нее программу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36