Почесывая на ходу отросшую за ночь щетину. Ночная мгла еще окутывает город мрачной вуалью. На улицы выползают мусороуборочные машины. Словно заблудившись во времени, по тротуарам к метро стекаются фигурки людей — тех, кто провел ночь в городе. Они движутся к цели, как лосось по реке на нерест, чтобы успеть на первую электричку. И те, кто всю ночь работал, и уставшие от ночного веселья — все сейчас одинаково молчаливы. Даже у юной парочки, что обжимается у автоматов с напитками, к утру не хватает слов, и общаться они могут уже только руками.
Новый день на подходе. Но и старый пока не хочет сдавать позиций. Будто река, что впадает в море, старое время борется с новым, сталкивая течения, закручиваясь водоворотами. Но от которого из них больше сжимает сердце, Такахаси определить не берется.
Мари с Такахаси бредут по улице. У Мари на плече сумка, кепка «Red Socks» надвинута до бровей. Очков нет.
— Наверное, спишь на ходу? — спрашивает Такахаси.
Мари качает головой:
— Я же подремала немного.
— А я однажды после ночной репетиции сел на Синдзюку в электричку, на ветку Тюо-сэн, и заснул. Открываю глаза — а я уже в префектуре Яманаси! И за окном сплошные горы бегут… (Сеть Токийского метро совмещена с железной дорогой Зазевавшийся пассажир, в принципе, может уехать в другой город) Всю жизнь засыпаю где попало, прямо беда.
Мари молчит, явно думая о чем-то другом.
— Слушай… — решительно говорит Такахаси. — Насчет того разговора. Ну, про Эри. Если ты не захочешь рассказывать, то и не надо. Я спрошу, а ты можешь и не отвечать.
— Угу…
— Твоя сестра очень крепко спит. И не собирается просыпаться. Ты так сказала, верно?
— Ну да.
— Не знаю, как лучше спросить, но… Ты имеешь в виду кому? Что-то вроде потери сознания, да?
— Не совсем, — говорит Мари. — Ее жизни ничто не угрожает. Она просто… спит.
— Просто спит? — повторяет Такахаси.
— Да. Только… — Мари собирается что-то добавить, но вздыхает. — Ты извини, но я все-таки не готова к этому разговору.
— Ну, хорошо. Не готова так не готова.
— Устала, нужных слов не подберу. Да еще и голос какой-то чужой.
— Ну, расскажешь когда-нибудь, — кивает Такахаси. — Как-нибудь в другой раз. Сменим тему.
— Ага… — с облегчением вздыхает Мари.
Какое-то время они идут молча. Просто бредут себе к станции. Такахаси что-то насвистывает.
— И когда уже рассветет? — говорит Мари.
Такахаси поднимает руку и смотрит на часы.
— В этом месяце рассвет примерно в шесть сорок. Сейчас вообще самые долгие ночи. Подожди еще часок.
— Оказывается, от долгой темноты тоже можно устать, правда?
— Ну, обычным людям в это время полагается спать, — улыбается Такахаси. — Человек вообще начал разгуливать в темноте совсем недавно. Всего полсотни тысяч лет назад. А до этого, как только садилось солнце, все забирались в пещеры и носа не высовывали. В принципе, наши биологические часы до сих пор настроены так, чтобы в самое опасное время мы спали.
— И все-таки — по-моему, с заката прошло ужасно много времени.
— Да… Пожалуй, и правда долго.
Напротив аптеки стоит огромный грузовик. Водитель перетаскивает ящики с товаром под стальные жалюзи. Мари с Такахаси огибают его и идут дальше.
— Мы с тобой еще увидимся? — спрашивает Такахаси.
— Зачем?
— Зачем? — переспрашивает он. — Ну, хотелось бы еще поговорить. По возможности в более подходящее время.
— Хм… Так ты что же, мне свидание назначаешь?
— Ну можно и так назвать.
— Но о чем ты собираешься со мной говорить?
Такахаси ненадолго задумывается.
— Ты, наверное, хочешь спросить, что у нас с тобой может быть общего?
— Ну да. Помимо разговоров об Эри.
— Ну, вообще-то… На такой вопрос я сразу не отвечу. Прямо сейчас, то есть. Но мне кажется, если мы встретимся, у нас найдется, о чем пообщаться.
— Со мной неинтересно общаться.
— Кто-нибудь тебе это говорил? Вот прямо этими словами: «С тобой неинтересно общаться»?
Мари качает головой:
— Да нет пока…
— Ну и не бери в голову.
— Говорили, что я мрачная.
Такахаси перекидывает футляр с одного плеча на другое. И затем говорит:
— Послушай. Человеческая жизнь не так примитивна, чтобы делить ее только на мрачные и светлые стороны. Между светом и мраком — миллионы теней и переходных оттенков! И разумный человек всю жизнь учится их различать. И на то, чтоб его разум при этом не затуплялся, тратит кучу сил и времени. Я, например, вовсе не думаю, что ты мрачная.
Мари задумывается.
— И все-таки… Я, например, ужасная трусиха.
— Разве? А по-моему, трусихи в одиночку по ночному городу не разгуливают. А ты до рассвета бродила и что-то в этом для себя искала, верно?
— В чем — «в этом»?
— Ну, в непривычном месте, на чужой территории…
— И что же я, по-твоему, «в этом» нашла?
Такахаси улыбается и смотрит на нее:
— По крайней мере, я хочу с тобой еще раз встретиться и поговорить. Такое вот у меня желание…
Мари смотрит на него. Их взгляды встречаются.
— Но это будет очень непросто, — наконец говорит она.
— Непросто?
— Угу…
— То есть мы, возможно, больше не встретимся?
— Вполне возможно.
— У тебя, э-э… Ты с кем-то встречаешься?
— Сейчас — нет.
— Значит, я не в твоем вкусе?
Мари качает головой:
— Дело совсем не в этом. Просто в понедельник меня уже не будет в Японии. Уезжаю в Пекин на стажировку. По студенческому обмену. Пока до июня, а там посмотрим.
— Вон что… — с интересом говорит Такахаси. — Так ты еще и в вузе отличница.
— Да нет же, — улыбается Мари. — Подала заявление на всякий случай, вообще не надеялась. A меня вдруг выбрали. Обычно считается, что первокурсника такие стажировки не по зубам. Но в этом году не совсем обычная программа.
— Ну здорово! Поздравляю.
— Ну и вот. До отъезда уже совсем немного осталось. Скорее всего, я буду страшно занята в последние дни. Чемоданы, документы…
— Да, конечно.
— Что — конечно?
— Конечно, ты будешь страшно занята в последние дни. Чемоданами и документами. И поэтому встретиться не сможешь. Конечно, я все понимаю… Ну ладно, не страшно. Подождем, когда ты вернешься.
— Но я вернусь только через полгода.
— Ничего. Я терпеливый. А время убиваю просто мастерски… Можешь дать мне тамошний адрес? Я тебе письмо напишу.
— Могу, конечно.
— А если напишу — ты ответишь?
— Угу, — кивает Мари.
— Ну вот. А весной ты вернешься, и я выманю тебя на свидание. В зоопарк, или ботанический сад, или в океанариум. А потом мы с тобой пойдем есть абсолютно политкорректный и обалденно вкусный омлет.
Мари еще раз смотрит парню прямо в глаза. Словно хочет еще раз в чем-то убедиться.
— А откуда у тебя вдруг проснулся ко мне интерес?
— Откуда? На это я ответить прямо сейчас не могу. Но чуть позже, когда мы с тобой уже встретимся несколько раз и заиграет Фрэнсис Лэй, я обязательно отвечу, откуда у меня возник к тебе интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Новый день на подходе. Но и старый пока не хочет сдавать позиций. Будто река, что впадает в море, старое время борется с новым, сталкивая течения, закручиваясь водоворотами. Но от которого из них больше сжимает сердце, Такахаси определить не берется.
Мари с Такахаси бредут по улице. У Мари на плече сумка, кепка «Red Socks» надвинута до бровей. Очков нет.
— Наверное, спишь на ходу? — спрашивает Такахаси.
Мари качает головой:
— Я же подремала немного.
— А я однажды после ночной репетиции сел на Синдзюку в электричку, на ветку Тюо-сэн, и заснул. Открываю глаза — а я уже в префектуре Яманаси! И за окном сплошные горы бегут… (Сеть Токийского метро совмещена с железной дорогой Зазевавшийся пассажир, в принципе, может уехать в другой город) Всю жизнь засыпаю где попало, прямо беда.
Мари молчит, явно думая о чем-то другом.
— Слушай… — решительно говорит Такахаси. — Насчет того разговора. Ну, про Эри. Если ты не захочешь рассказывать, то и не надо. Я спрошу, а ты можешь и не отвечать.
— Угу…
— Твоя сестра очень крепко спит. И не собирается просыпаться. Ты так сказала, верно?
— Ну да.
— Не знаю, как лучше спросить, но… Ты имеешь в виду кому? Что-то вроде потери сознания, да?
— Не совсем, — говорит Мари. — Ее жизни ничто не угрожает. Она просто… спит.
— Просто спит? — повторяет Такахаси.
— Да. Только… — Мари собирается что-то добавить, но вздыхает. — Ты извини, но я все-таки не готова к этому разговору.
— Ну, хорошо. Не готова так не готова.
— Устала, нужных слов не подберу. Да еще и голос какой-то чужой.
— Ну, расскажешь когда-нибудь, — кивает Такахаси. — Как-нибудь в другой раз. Сменим тему.
— Ага… — с облегчением вздыхает Мари.
Какое-то время они идут молча. Просто бредут себе к станции. Такахаси что-то насвистывает.
— И когда уже рассветет? — говорит Мари.
Такахаси поднимает руку и смотрит на часы.
— В этом месяце рассвет примерно в шесть сорок. Сейчас вообще самые долгие ночи. Подожди еще часок.
— Оказывается, от долгой темноты тоже можно устать, правда?
— Ну, обычным людям в это время полагается спать, — улыбается Такахаси. — Человек вообще начал разгуливать в темноте совсем недавно. Всего полсотни тысяч лет назад. А до этого, как только садилось солнце, все забирались в пещеры и носа не высовывали. В принципе, наши биологические часы до сих пор настроены так, чтобы в самое опасное время мы спали.
— И все-таки — по-моему, с заката прошло ужасно много времени.
— Да… Пожалуй, и правда долго.
Напротив аптеки стоит огромный грузовик. Водитель перетаскивает ящики с товаром под стальные жалюзи. Мари с Такахаси огибают его и идут дальше.
— Мы с тобой еще увидимся? — спрашивает Такахаси.
— Зачем?
— Зачем? — переспрашивает он. — Ну, хотелось бы еще поговорить. По возможности в более подходящее время.
— Хм… Так ты что же, мне свидание назначаешь?
— Ну можно и так назвать.
— Но о чем ты собираешься со мной говорить?
Такахаси ненадолго задумывается.
— Ты, наверное, хочешь спросить, что у нас с тобой может быть общего?
— Ну да. Помимо разговоров об Эри.
— Ну, вообще-то… На такой вопрос я сразу не отвечу. Прямо сейчас, то есть. Но мне кажется, если мы встретимся, у нас найдется, о чем пообщаться.
— Со мной неинтересно общаться.
— Кто-нибудь тебе это говорил? Вот прямо этими словами: «С тобой неинтересно общаться»?
Мари качает головой:
— Да нет пока…
— Ну и не бери в голову.
— Говорили, что я мрачная.
Такахаси перекидывает футляр с одного плеча на другое. И затем говорит:
— Послушай. Человеческая жизнь не так примитивна, чтобы делить ее только на мрачные и светлые стороны. Между светом и мраком — миллионы теней и переходных оттенков! И разумный человек всю жизнь учится их различать. И на то, чтоб его разум при этом не затуплялся, тратит кучу сил и времени. Я, например, вовсе не думаю, что ты мрачная.
Мари задумывается.
— И все-таки… Я, например, ужасная трусиха.
— Разве? А по-моему, трусихи в одиночку по ночному городу не разгуливают. А ты до рассвета бродила и что-то в этом для себя искала, верно?
— В чем — «в этом»?
— Ну, в непривычном месте, на чужой территории…
— И что же я, по-твоему, «в этом» нашла?
Такахаси улыбается и смотрит на нее:
— По крайней мере, я хочу с тобой еще раз встретиться и поговорить. Такое вот у меня желание…
Мари смотрит на него. Их взгляды встречаются.
— Но это будет очень непросто, — наконец говорит она.
— Непросто?
— Угу…
— То есть мы, возможно, больше не встретимся?
— Вполне возможно.
— У тебя, э-э… Ты с кем-то встречаешься?
— Сейчас — нет.
— Значит, я не в твоем вкусе?
Мари качает головой:
— Дело совсем не в этом. Просто в понедельник меня уже не будет в Японии. Уезжаю в Пекин на стажировку. По студенческому обмену. Пока до июня, а там посмотрим.
— Вон что… — с интересом говорит Такахаси. — Так ты еще и в вузе отличница.
— Да нет же, — улыбается Мари. — Подала заявление на всякий случай, вообще не надеялась. A меня вдруг выбрали. Обычно считается, что первокурсника такие стажировки не по зубам. Но в этом году не совсем обычная программа.
— Ну здорово! Поздравляю.
— Ну и вот. До отъезда уже совсем немного осталось. Скорее всего, я буду страшно занята в последние дни. Чемоданы, документы…
— Да, конечно.
— Что — конечно?
— Конечно, ты будешь страшно занята в последние дни. Чемоданами и документами. И поэтому встретиться не сможешь. Конечно, я все понимаю… Ну ладно, не страшно. Подождем, когда ты вернешься.
— Но я вернусь только через полгода.
— Ничего. Я терпеливый. А время убиваю просто мастерски… Можешь дать мне тамошний адрес? Я тебе письмо напишу.
— Могу, конечно.
— А если напишу — ты ответишь?
— Угу, — кивает Мари.
— Ну вот. А весной ты вернешься, и я выманю тебя на свидание. В зоопарк, или ботанический сад, или в океанариум. А потом мы с тобой пойдем есть абсолютно политкорректный и обалденно вкусный омлет.
Мари еще раз смотрит парню прямо в глаза. Словно хочет еще раз в чем-то убедиться.
— А откуда у тебя вдруг проснулся ко мне интерес?
— Откуда? На это я ответить прямо сейчас не могу. Но чуть позже, когда мы с тобой уже встретимся несколько раз и заиграет Фрэнсис Лэй, я обязательно отвечу, откуда у меня возник к тебе интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36