— Господин пассажир! А я вас, кажется, уже возил недавно. Помню, в это же время и отсюда же… Вы, кажется, до станции Экода ехали?
— До Парка Философии (Парк Философии (Тэцугакудо-коэн) основан в 1906 г. буддийским мыслителем Энре Иноуэ как место для отдыха и медитации.), — уточняет Сиракава.
— Ну точно, до парка, — кивнул водитель. — А сегодня куда пожелаете? Опять туда же?
— Ага. Пожелаю, не пожелаю — какая разница? Все равно больше возвращаться некуда.
— Если не надо голову ломать, куда возвращаться, это уже удобно… — говорит водитель и трогает машину с места. — Но вам, конечно, не позавидуешь. Каждую ночь на работе так поздно засиживаетесь.
— А что поделать? Проклятый «мыльный пузырь», чтоб его ( «Экономика мыльного пузыря» (от англ. «bubble economy») — расхожий термин для описания экономического кризиса Японии конца XX в. Приток капитала в страну, в сочетании с необузданной кредитной экспансией, породил спекулятивный «мыльный пузырь» на рынках ценных бумаг и недвижимости. В 1989 г. «пузырь» лопнул, повергнув страну в затяжную депрессию, сопровождавшуюся банкротствами компаний и разорением банков, а на уровне простых людей — невозвратными долгами и массовыми увольнениями.)… Работы все больше, а зарплата все та же.
— Да уж, не говорите. У нашего брата похожая карусель. Сам себе рабочий день удлиняешь, чтоб концы с концами свести… Но у вас хоть фирма такси оплачивает. Все какое-то утешение.
— Еще б она не оплачивала, — мрачно усмехается Сиракава. — В такой час и домой-то иначе не добраться.
Тут он кое-что вспоминает.
— Ах да. Чуть не забыл. На ближайшем перекрестке сверните направо, там будет «7-Илевен». Я выскочу на пару минут. Жена просила купить кое-что…
Водитель опять смотрит в зеркальце:
— Господин пассажир! Если направо свернуть, будет одностороннее движение. Потом объезжать долго придется. По пути еще несколько круглосуточных. Может, дальше остановимся?
— Нет-нет… То, что жена просила, только здесь продают. Да и от мусора нужно избавиться.
— Ну что ж, давайте объедем. Мне все равно. Просто счетчик больше намотает, вот и предупреждаю заранее.
Такси сворачивает направо и через минуту останавливается у магазина. Сиракава оставляет на сиденье портфель, берет мешок и выходит из машины. У дверей «7-Илевен» громоздится несколько точно таких же мешков. Сиракава бросает в кучу свой — и тут же перестает различать, куда именно он его выкинул. На рассвете приедет машина и соберет весь мусор. Пищевых отходов в его мешке нет — значит, вороны не расковыряют. Он бросает прощальный взгляд на мусор и заходит в магазин.
В зале безлюдно. Молоденький продавец увлеченно болтает с кем-то по мобильнику. Под потолком негромко журчит очередной «Саузерн Олл Старз"(„Southern All Stars“ — легендарный токийский квинтет, „отцы“ современной японской поп-музыки Дебютировали в 1978 г и выступают до сих пор, записав уже более 50 альбомов).
Сиракава проходит к витрине с молоком, берет пакет обезжиренного «Таканаси», проверяет срок годности. В порядке. Чуть подумав, берет также большую пластиковую банку йогурта. И тут кое-что вспоминает. Вынимает из кармана мобильник китаянки. Оглядывается, проверяя, не смотрит ли кто, — и кладет телефон на витрину с сыром. Серебристый мобильник смотрится на блестящей витрине очень естественно. Словно украшает ее со дня открытия магазина. Пальцы Сиракавы отрываются от него, и он становится частью системы «7-Илевен».
Расплатившись на кассе, Сиракава садится в машину.
— Нашли, что хотели? — спрашивает водитель.
— Нашел, — отвечает он.
— Ну, теперь до Парка Философии?
— Да. Я, правда, могу задремать… Вы уж разбудите меня, как подъезжать будем.
— А ничего, если я на заправку заеду? Это по пути…
— Ради бога.
Пристроив на сиденье рядом пакет с молоком и йогуртом, Сиракава скрещивает руки на груди и закрывает глаза. Вряд ли ему, конечно, удастся заснуть. Но уж больно не хочется всю дорогу чесать языком с таксистом. Не открывая глаз, он пытается думать о том, что его успокаивает. О чем-нибудь очень простом, повседневном, лишенном особого смысла. Но ничего подходящего в голову не приходит. Лишь абстрактная пустота без объема и цвета — и боль в правой руке. Эта боль накатывает в ритме ударов сердца, волна за волной. Волны ревут в ушах так отчетливо, что он удивляется: до океана отсюда чуть ли не сто километров.
Такси останавливается на очередном перекрестке. Большой разъезд, долгая пауза. Рядом с машиной тормозит мотоцикл — черная «хонда» с китайцем за рулем. Он тоже ждет светофора. Между китайцем и Сиракавой расстояние чуть больше метра. Но китаец смотрит вперед и не замечает Сиракаву. А Сиракава, закрыв глаза и утонув в подушках сиденья, слушает рев океана.
Загорается зеленый, мотоцикл срывается с места и уносится вперед. Такси мягко трогается и, стараясь не разбудить пассажира, плавно сворачивает налево. Мари и Такахаси сидят на качелях в темном безлюдном парке. Парень удивленно смотрит на девушку.
— Не понимаю, — говорит он. — Как это — не собирается просыпаться?
Мари ничего не отвечает.
— Что ты имеешь в виду?
Мари смотрит под ноги, явно борясь с собой. Похоже, она еще не готова к этому разговору.
— Может, пройдемся немного? — предлагает она.
— Давай. Я люблю пешком ходить. Шагай потихоньку, пей больше воды…
— Это что?
— Это у меня такой девиз по жизни. «Шагай потихоньку, пей больше воды».
Мари смотрит на него. «Ну и девиз!» — мелькает у нее на лице. Впрочем, она тут же об этом забывает и ничего не спрашивает. Поднявшись с качелей, она ступает на дорожку. Такахаси догоняет ее. Они выходят из парка на ярко освещенную улицу.
— Вернешься в «Скайларк»? — спрашивает Такахаси.
Мари качает головой:
— Кажется, читать книги в семейных ресторанчиках мне уже хватит.
— Понимаю, — кивает он.
— А вот в «Альфавиль» я бы, наверное, заглянула еще разок.
— Ну давай, я тебя провожу. Мы как раз репетируем неподалеку.
— Вообще-то Каору-сан сказала «заходи, когда хочешь». Я точно ей не помешаю?
Такахаси качает головой:
— Каору-сан грубоватая, но всегда говорит что думает. Как она сказала, так ее и понимай.
— Ну хорошо.
— К тому же.в это время суток у них все равно затишье. Я уверен, они тебе обрадуются.
— А у тебя что, еще репетиция?
Такахаси глядит на часы.
— Да мы уже всю ночь играли. Сейчас оттянемся напоследок — и по домам… Они добредают до центра квартала, ближе к станции метро. Прохожих на улице почти не осталось. Четыре утра — самое мертвое время суток. Тротуары усеяны мусором всех сортов и оттенков. Пивные банки, истоптанные вечерние газеты, раздавленные картонные коробки, окурки, пластиковые бутылки. Осколки автомобильной фары. Рабочая перчатка. Скидочные талоны на какие-то услуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36