– О, начните, пожалуйста, сначала. – Она снова опустилась на стул, широко раскрыв полные ожидания глаза.
В то время как Хэй излагал историю о докторе Ватсоне и мистере Шерлоке Холмсе. Сэмьюэл снова и снова вертел в руках китайскую игрушку. Он взглянул из-под ресниц, слушая, наблюдая, как другие воспринимают идею дедукции. Он читал книгу, и характер Холмса показался ему тенью Дожена, – неловкий, забывчивый, с его подзорной трубой и грубой логикой, слишком уверенный в своем успехе, самонадеянный в выводах.
«Здесь больше нет ничего, стоящего внимания, – говорил вымышленный Холмс, – мне полностью понятен этот случай.»
Веря в это, человек может дать себя убить. Дожен мог убить его мысленно. Сэмьюэл знал это, он обладал силой сопротивления.
Сосредоточенность – это интуиция. Интуиция – это действие: он едва не погубил ее, в тот критический момент в мансарде. Интенсивность его атаки была слишком сильной, потому что он не мог отделить свое сознание от ее. Даже тогда, противостоя ей, он желал ее. Он хотел только на несколько минут лишить ее сознания и воли, но случилось другое. Он не был таким искусным, как Дожен, он не знал себя, он допускал ошибки. Он не мог оставаться спокойным. В нем не было покоя. Он даже не мог встать и обменяться поцелуем под омелой.
Сидя неподвижно, держа сине-белую собачку в руках, он знал, что панически убегает от самого себя. И он знал, дока он не обернется и не увидит в лицо то, чего боится, все его намерения – ничто, дым и грезы.
Огонь в ее камине подобрался к углю. Слабые вспышки не давали света дальше решетки. Сэмьюэл отошел в глубину комнаты, хотя знал, что она спала и не увидела бы силуэта на фоне мерцающего огня.
В комнате ощущалось присутствие женщины. Она тихо спала, дыхание ее было спокойным, сон не волновал ее. Легкость ее сна пробудила добрые чувства в глубине его души. Здесь он чувствовал себя в безопасности, она незримо была связана с ним.
Он стоял в самом темном углу комнаты. Смотрел, хотя смотреть было не на что. Слушал, хотя ничего не было слышно. Он ждал, ничего не ожидая – без движения, без мысли, без чувства.
Пусть это произойдет. Он был здесь, чтобы свершилось это. Но были противоречия, парадоксы; пытаться осуществить – в конце концов, значит, овладеть – так учил его Дожен. Голод, который он хотел утолить, вошел так глубоко в самый центр его существа, что стал им самим. Если его отделить или преодолеть – ничего не останется.
Он представил себя лежащим возле нее. Были вещи, которые он предполагал, но еще не познал, никогда не был уверен, что было реальным, а что фантазией.
Он не мог поцеловать Кэй. Даже шутливым дразнящим поцелуем, как Роберт мисс Голдборо. Он не был Робертом. В его воспоминаниях было слишком много боли и страдания, смешанных с радостью.
Одно прикосновение – и он знал, что это произойдет.
Но Кэй хотела детей. Ее собственных. Его. Когда он не мог заставить себя прикоснуться к ней. Та, что обжигала его, – была не Кэй.
Он уставился в темноту. Сложил руки, сплетя пальцы в сложный рисунок, что должно было направить и сконцентрировать его волю, призвать силы и разум к действию. Но не было успокоения. Его тело страстно желало того, что презирал его разум.
Он оставил ее мирно спящей и удалился в огромную, холодную ночь. Идя по земле, пока все спали, он чувствовал себя отстраненным от их самодовольного тепла, все еще чужак после стольких лет, черный призрак в безмолвном лунном свете.
– У меня есть футляр в подарок для Мано, – леди Кэй качала Томми на коленях, пока он выводил «а-а-а» с каждым ее движением, что ему чрезвычайно нравилось. Свободной рукой она просматривала список.
– Я купила это в Лондоне. Очень нарядно. В прошлом году я подарила ему бритвенный прибор и зеркало, и ему это очень понравилось.
Леда подумала о колье, которое он купил для леди Кэй, – настоящий сверкающий каскад бриллиантов.
– А вы ему что-нибудь подарите? – леди Кэй взглянула на нее. – Может быть, вы подумаете об этом – он обязан иметь подарок для вас.
– О нет, я не думаю, – сказала Леда, склонившись над вязанием для леди Тэсс, – я его секретарь.
– Ну, он подарит. Я бы удивилась, если бы он не привез каждому из нас что-нибудь из дома. Может быть, что-то сделал сам. Он делает отличные деревянные инкрустации, если вы любите японский стиль. Наш прежний дворецкий обучил его. Я сама предпочитаю более сложные рисунки. Но вещи Мано очень хороши, даже если они просты. Он иногда вырезает птиц, цветы или нечто подобное.
Леда вязала в молчании. У нее было приготовлено несколько подарков каждому из Эшландов, так как она очень хотела выразить свою благодарность за то, как дружески они отнеслись с ней. Кроме того, леди Тэсс попросила спрятать в ее комнате сюрпризные пакеты, которые она собрала для всей семьи. Кипа свертков и коробок росла под ее кроватью, что приводило Леду в праздничное настроение и делало участницей развлечения.
Она думала что-либо подарить мистеру Джерарду, но не смела. Она – положила вязание на колени, намотала на руку серебряную пряжу, вертя ее вокруг пальца.
– Как вы считаете, что может ему понравиться?
– Для подарка? Ну, Томми, Томми, куда ты ползешь? Нет, не следует есть юбку тети Кэй. Возьми эту ложку, милый. Дайте мне подумать. Уже нет времени что-либо достать в деревне, не так ли? Вы могли бы заказать автоматическую ручку, если бы мы подумали об этом раньше. Может быть, вы вышьете его инициалы на носовом платке?
Предложение леди Кэй как-то опечалило Леду. Бритвенный прибор, футляр, перо, носовые платки.
Ее сердце заныло о нем.
Она вспомнила лицо в отражении уличного фонаря за ее окном, быстрое прикосновение его руки, когда он положил маленький комочек ткани в ее ладонь. Она еще хранила монету, символ дружбы, носила ее на тонкой ленте под блузкой.
Он еще не извинился за свое неконтролируемое поведение, даже не говорил с нею с тех пор. Она была уверена, что он избегал ее.
Видимо, из-за того, что она была наполовину француженкой, он не считал обязанным приносить извинения. Может быть, ему противно вспоминать ее поведение в тот день. Возможно, они уже больше не друзья.
Эта мысль сделала ее еще более несчастной.
– Да, конечно. – Она размотала серебристую пряжу с пальца, подобрала упавшую спицу и вздохнула. – Наверное, я вышью для него несколько носовых платков.
24
Это был ягуар, сделавший Сэмьюэла героем второй раз в его жизни. Как животное вышло из клетки и убежало, разъяренный мистер Сидни никак не мог понять, но ягуар и ее детеныши оказались на свободе, когда Кэй, укутав Томми, уложила его в коляску, извлеченную с чердака, и взяла его на прогулку вдоль сверкающего пруда.
Все молодые гости также ушли, облаченные в отороченные мехом капюшоны и меховые накидки, желая насладиться необычной солнечной погодой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102