Мистер Дожен помахал перед лицом Сэмьюэла рукой, словно выражая несогласие.
– Молодая жена. Она привезти. Без этого – нет счастья. Не тяжело, да? Леда вздохнула.
– Я подумаю.
И она решилась. Этой ночью она лежала на новой кровати, слушая шорох красной бумаги – множество красных журавликов на длинных нитях трепетали в воздухе, спускаясь с бамбуковых перекладин, укрепленных на потолке. Это была первая ев ночь в доме Вздымающегося Моря. Она была одна.
Нет, не совсем: несколько садовников жили тоже в доме и в пристройках, сквозь открытые ставни она слышала их тихий говор где-то внизу. И в комнате дворецкого спал Дожен.
Но Сэмьюэла не было.
В отель он, по крайней мере, приходил хотя бы ночью. Правда, она не видела, чтобы он спал. А сама она просыпалась, когда его уже не было в комнате. Прошлую ночь он вообще не пришел, передав через Манало, чтобы она перебиралась в дом.
Утром она решила отправиться в имение Эшландов и привезти «стол для невесты». Леда надеялась, что ее не сочтут за воровку.
Утром Манало подал коляску, на его лице застыло угрюмое выражение. Жена Манало уехала с мужчиной из Вахаива.
Леда постаралась скрыть свой шок, когда слушала бесхитростные детали этой истории. Она должна была заехать на завтрак к генералу Миллеру и его супруге, и всю дорогу Манало расписывал ей печальные обстоятельства и спрашивал совета. Она совершенно честно оказалась неспособной что-либо посоветовать, за исключением пожелания не расстраиваться.
Манало даже не гнал лошадей, как обычно, и они прибыли на завтрак с опозданием в четверть часа.
Когда визит завершился, настроение Манало резко изменилось – разговорчивость перешла в угрюмое молчание. К рубашке Манало был приколот хибискус – крошечные маленькие ягодки гнездились в ароматных листьях. Корсаж Леды украшала белая карнеиция, которую ей вручила миссис Миллер. Невзирая на запах цветов, Леда почувствовала еще какой-то особый сладкий запах.
Скорость, с которой ехала коляска, все увеличивалась, и Леда, перегнувшись через облучок, просила, даже требовала от Манало сбавить ход. Тот сбился с пути, трижды проехал по одному и тому же месту. Но в конце концов он увидел дом Эшландов, взмахнул кнутом, и коляска покатила по направлению к изящному двухэтажному особняку, окруженному верандами, как и «Вздымающееся Море». Вокруг – великолепные лужайки; жемчуг цветущих деревьев на фоне темно-зеленой листвы казался бесценным даром. Высокие пальмы, тенистая подъездная дорога.
Цветущие ветви тянулись к ездокам, теплолюбивые растения рассыпались пурпурными, белыми, розовыми пятнами. Казалось, что здесь властвует сказка – прекрасная и молчаливая; все замерло, очарованное сном. Казалось, стоит взмахнуть волшебной палочкой – и хозяева появятся на лужайке.
Манало не спрыгнул с козлов, чтобы помочь ей. Он остался на своем месте в угрюмой неподвижности. Леда глянула на его похоронный вид и, подобрав юбки, пошла в дом одна.
Мистер Дожен и Манало сказали ей, что дом не заперт. Здесь никто ничего не запирает. И все же, входя в полумрак жилища, Леда не возражала бы против сопровождения Макало.
Мебель была покрыта большими белыми чехлами, ковры и дорожки скручены. На цыпочках Леда пересекла большой холл и поднялась по лестнице. Спальню лорда и леди Эшланд она обнаружила по шкафу с зеркальной дверцей – леди Кэй когда-то подарила его матери и рассказала об этом Леде.
Она подняла чехол с чего-то узкого, доходящего ей до талии, стоящего рядом с кроватью. Как только она увидела стол, сразу поняла, что перед ней ханауоме-таку. Внешний узор на ножках не имел ничего общего с английскими традициями, удивительно элегантный, простой. Дерево меняло свои оттенки – от черного до золотисто-красного; было такое впечатление, что художник раздавил тюбики с краской…
Какие-то мелкие предметы лежали на поверхности: коричневый камешек в черной вазе, деревянная коробочка, сладко пахнущая палочка сандалового дерева.
Когда Леда увидела все это, то подумала, что вряд ли стоит брать столик отсюда.
Но все же она аккуратно переложила все вещи на туалетный гарнитур неподалеку, надеясь, что Дожен прав и леди Тэсс все поймет.
Стол оказался намного тяжелее, чем она ожидала. Она с трудом подняла его, ухватив за ножки. Понесла вниз с удивительной заботливостью. Но не так-то просто было пройти с ним через входную дверь, а Манало в это время сидел в полудреме на козлах.
Он не отозвался на ее тихий голос, а крикнуть громче она побоялась, чтобы не встревожить соседей. Леда с трудом донесла столик до коляски, но явно не сумела бы еще и установить его в ней.
– Манало! – прошипела она. – Просыпайся! Забудь хоть ненадолго о всех несчастьях.
Он повернул голову и сонно глянул на нее. Затем встал, привязал поводья к столбику, хотя лошадь вряд ли была в состоянии куда-либо мчаться, и спрыгнул на землю.
– Если вы только возьмете…
До того, как она закончила указание, он выхватил стол из ее рук и стал странным образом раскачиваться с ношей в руках. Только сейчас Леда поняла, что странный сладкий запах, исходящий от него, – из-за сильной дозы спиртного.
Лошадь вдруг проявила интерес к траве на лужайке, потянула за собой коляску. Резная ножка стола задела облучок. Манало качнулся, поставил стол на спинку сиденья. И тут с громким треском стол упал на выложенную кирпичом подъездную дорожку.
– О, как ты мог! – Леда оттолкнула Манало рукой, бросилась к столику. Манало качнулся назад, свалился в траву со стоном, но Леде некогда было беспокоиться о нем. Она уставилась на ножку стола, которая треснула по всей длине.
– О, нет! – прошептала она. – Нет!
Вся дрожа, она склонилась над столиком. Плоская металлическая пластинка, скреплявшая изгибы ножек, была покрыта восточными иероглифами. Выполнявшая роль своего рода сустава пластина отделилась от треснутой ножки с легким шипящим звуком. Леда попыталась вправить ножку, прижимая друг к другу треснутые части, но они не сходились.
Она еле успела отскочить, когда изогнутая блистающая сталь со смертоносным острием блеснула на солнце, и разноцветные искры пронзили воздух. Придись конец чуть правее – и ее нога могла бы попасть под острие.
В какую-то секунду она подумала: «Какое странное крепление для стола!» Но тут же поняла, что речь идет не о креплении. Мебель тут ни при чем. Перед ней лежало лезвие меча – прекрасное, превосходной формы, с удивительным злобным зверем, выгравированным на верхней части.
– О, только посмотрите! – воскликнула Леда, но тут же прижала руку ко рту.
Манало все еще лежал на траве. Леда склонилась над ним, но он только открыл глаза. Затем закрыл, начал храпеть, распространяя запах вишневого бренди.
Леда посмотрела на него с отвращением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102